Капкан на змея - Наталья Николаевна Александрова

она. – Да ты видел… Живу, работаю вот… у этого, с позволения сказать, певца директором. Раньше-то он очень популярный был, но попивал все же частенько. Ну, пока молодой, еще ничего. Проспится, морду наштукатурят ему – и вперед! Но годы-то идут, труднее стало себя в порядок после пьянок приводить. То есть это я его каждый раз в чувство привожу, а это, доложу тебе, занятие не из приятных. Но работа есть работа… Я-то свою работу выполняю, а он… Еще у него проблема – ведутся на него только молоденькие девчонки, фанатки, в общем. Он в молодости-то хорош был…

– Да неужели? – не выдержал Георгий, вспомнив длинные сальные волосы, опухшее лицо и безумные от залитого спиртного глаза ее работодателя.

– Вот, представь себе! – Альбина тут же поправилась. – То есть я-то и раньше понять не могла, что девчонки в нем находят, но они на концертах с ума сходили! А потом, как я ни стараюсь…

– Ты здорово с ним управляешься, – честно сказал Георгий.

– Да что мы все обо мне? – отмахнулась она. – Герка, ты уж прости, но выглядишь ты не очень… У тебя неприятности?

Вот и раньше она могла при встрече окинуть его глазами и сразу сообразить, что с ним что-то не то.

Когда они подрались на школьном дворе с Витькой Белолобовым, и скотина Витька ударил напоследок его по голове портфелем, в который загодя положил полкирпича, у него потемнело в глазах, и земля стала стремительно приближаться. Витька испугался и убежал, а он полежал немного и пришел в себя. Никто его не видел, они с Витькой специально выбрали такой закуток за хозяйственным блоком, куда никто не ходил, кроме завхоза, а он тогда уехал за новыми партами. Что они не поделили? Уж не вспомнить теперь… Но когда он, отлежавшись на холодной земле, пришел в себя и появился на уроке, Алька первая заметила, что у него что-то с глазами. Не обращая внимания на орущую училку, она схватила его и поволокла в медпункт. А там уж определили сотрясение мозга.

Было это… дай бог памяти… классе в третьем, а может, позже. И Алька еще приходила потом к нему под окошко в больницу. А больница была на другом конце города, так что ей приходилось после школы тащиться целый час на трамвае. Он вспомнил маленькую фигурку в смешной красной шапке с помпоном. И косички торчат двумя запятыми.

– Да я вот… – пробормотал он, – тоже живу, работаю… В строительной фирме…

Он поймал ее взгляд и понял, что она хочет спросить, есть ли у него семья. Но не спросит. Про это не спросит.

– Ты замужем? – Он поискал глазами кольцо на руке.

Его не было. Вообще никаких колец не было – ни простых, ни с камнем. В ушах блестели сережки простенькие, и больше никаких украшений.

– Была… – Альбина отвернулась. – Была замужем. Да только при моей работе трудно с семьей… А ты женат, конечно…

– Да-да… – Внезапно у него так сильно задрожали руки, что виски в стакане едва не пролилось на стол.

– Ну-ну. – Альбина усмехнулась и осторожно взяла стакан у него из рук. – Вы поругались, оттого и сидишь здесь в одиночестве, завиваешь свое горе веревочкой?

– Все не так. – Он закрыл лицо руками.

– Совсем ушла? – продолжала Альбина. – Ну, она вернется. Такими мужиками, как ты, не бросаются.

– Не болтай глупости! – Он посмотрел сердито. – Что ты как соседка на лавочке…

– Давай рассказывай! – Она нисколько не обиделась.

– Ты не поможешь. Никто мне не поможет.

– Помогу! – твердо сказала она, и он вдруг уверился, что и правда Алька поможет. Ведь она всегда ему помогала.

Георгий отставил пустой стакан и рассказал своей старой подружке детства все в подробностях.

Лола подошла к окну. Окна их с Леней большой четырехкомнатной квартиры выходили во двор. Это было правильно – так гораздо тише, меньше пыли, двор у них был уютный и чистый. Но сегодня вид мокрых кустов сирени и облезлых качелей-каруселей Лолу ничуть не порадовал. Когда шел дождь – унылый, долгий, выматывающий душу – настроение у Лолы падало до абсолютного нуля, она чувствовала себя одинокой и никому не нужной.

Лола родилась в большом и шумном южном городе у теплого Черного моря и унылую петербургскую погоду терпеть не могла. Не могла к ней привыкнуть и смириться, как смирилось большинство жителей нашего города.

– Только подумать – на дворе июнь месяц! – вздохнула Лола. – Лето называется…

Лоле было невыносимо скучно, но она не дошла еще до того, чтобы разговаривать сама с собой. В данном случае она обращалась к крошечному песику древней мексиканской породы чихуахуа, который валялся на кровати, прямо на итальянском шелковом покрывале цвета слегка увядшего шиповника.

Острым взглядом Лола отметила, что покрывало уже все в затяжках, да к тому же покрыто какими-то подозрительными разводами. Отдать в чистку? Да нет, надо менять… Но тогда придется заодно менять уж и занавески. И обои у нее в розоватых тонах, и туалетный столик розового испанского дерева.

Обновить полностью спальню? Но мастера нанесут грязи в прихожую и обязательно что-нибудь разобьют и сломают. И дело непременно кончится ремонтом квартиры.

Влезть в долгий, изматывающий, непрекращающийся ремонт? Нет, на такое у нее нет сил, это же форменная Голгофа!

– Дорогой, пожалуйста, поговори со мной, мне плохо! – воззвала Лола к собачке.

Песик на ее просьбу никак не отреагировал. Тогда Лола схватила его на руки и порывисто прижала к сердцу.

– Пуишечка, детка, только ты меня понимаешь!

Песик открыл один глаз и уставился на Лолу в полном удивлении. Если бы он действительно мог говорить, то сказал бы, чтобы Лола не маялась дурью и оставила собаку в покое. Все у них хорошо, ей просто скучно, так пускай найдет себе более достойное занятие, чем будить спящую собаку. Это, знаете ли, чревато!

И в подтверждение Пу И цапнул Лолу за палец. Не больно, но унизительно.

– Господи, до чего я дошла! – плачущим голосом воскликнула Лола. – Меня ненавидит собственная собака!

При этих словах она воздела руки к небу. Пу И тут же вывалился у нее из рук и на всякий случай отполз по кровати подальше. Все в доме знали, что когда Лола начинает представлять греческую трагедию, с ней лучше не связываться.

Кроме Пу И, в квартире проживали еще двое домашних любимцев: огромный угольно-черный котище по имени Аскольд и попугай Перришон. Попугай был говорящим. И очень вредным. Во всяком случае, так утверждал пятый обитатель квартиры Леня Марков, известный в узких кругах как Маркиз.

Маркиз имел очень редкую по нынешним временам профессию – он был мошенником экстра-класса. Свои остроумные комбинации он разрабатывал сам, сам же их осуществлял, привлекая к делу немногочисленных проверенных помощников. Одной из них была Лола – актриса по профессии и по призванию, которую он встретил, к своему счастью, совершенно случайно и пристроил к делу, почувствовав в ней большой потенциал. Со временем Лола так привыкла к своему новому амплуа, что даже бросила театр, о чем не уставала чуть ли не каждый день напоминать своему компаньону. Иногда он отвечал ей, что театр она бросила вовсе не из-за него, а из-за собственной лени. Ей надоело вставать по утрам на ранние репетиции. Кроме того, ей надоела зависть коллег и грязь в гримуборных.

Но делать такие уточнения Маркиз осмеливался не всегда. В обычном состоянии Лола была вполне себе неплохой девицей. В меру суетная, в меру легкомысленная, в меру взбалмошная, когда доходило