Гнев Пигмалиона - Ирина Градова

– Я ведь и сама врач, Верунчик, – смеясь, отвечала мама. – Не волнуйся, ничего страшного не случится. Я себе не враг, у меня ведь дочь! Все будет хорошо.

И снова Наташе хотелось верить. Мать с каждым днем выглядела все хуже, но больничный не брала: папа Женя пропивал всю получку, и ей приходилось вкалывать за двоих. Трезвый папа Женя сильно отличался от пьяного: вел себя тихо, каялся за то, что творил накануне, себя не помня, даже плакал и клятвенно обещал завязать со спиртным. Однако потом все повторялось: драки, скандалы, слезы, обещания – и так по кругу до бесконечности. Вскоре Наташе стало казаться, что того совершенно счастливого и безоблачного периода в ее жизни вовсе не было, и она старалась пореже бывать дома. Сердобольная соседка, одинокая пенсионерка тетя Маша, частенько зазывала девочку к себе, и там Наташа отдыхала душой, попивая крепкий чай с лимоном и мятой и наслаждаясь теплыми пирожками с капустой и рисом. Тетя Маша жалела девочку, но мало что могла для нее сделать. Можно было, конечно, позвонить в органы опеки и попечительства, но старушка знала, каким ударом это стало бы для несчастной матери, изо всех сил старающейся тянуть на себе семью. Поэтому соседка ограничивалась приглашениями на чай с пирогами да просмотром телевизора. Иногда они вместе читали. В прошлом преподавательница музыки, тетя Маша научила Наташу довольно сносно бренчать на стареньком пианино, занимавшем в ее крошечной однокомнатной квартирке почти все пространство. Только сидя за инструментом, девочка чувствовала себя по-настоящему хорошо: она не отличалась музыкальностью, но была прилежной и старательной и могла заниматься часами, пока трудный пассаж наконец не получался как следует.

Мама слегла в один день. Пришла с работы, села в кресло и тихим голосом попросила дочь вызвать скорую. Прибывшая через полчаса машина забрала женщину в больницу на улице Вавиловых – больше нигде мест не оказалось. До этого Наташа лишь однажды попадала в больницу, в глубоком детстве, когда ей вырезали аппендицит. У нее остались теплые воспоминания о доброте врачей и товарищах по палате. То, что она увидела в «маминой» больнице, вызвало у девочки шок, перешедший в приступ дикой паники. Народ лежал в коридорах по обе стороны от прохода, и врачи с медсестрами вынуждены были протискиваться между страшными металлическими кроватями боком, чертыхаясь и беспокоя пациентов. Наташа и не представляла, что в городе Санкт-Петербурге столько больных людей!

Мать находилась в плохом состоянии, а Наташа даже не знала номера тети Веры: телефонная книжка куда-то пропала после очередного визита друзей-алкоголиков папы Жени. Только к тете Маше девочка могла обратиться за помощью, но старушка и сама чувствовала себя не ахти, ведь ей перевалило за восемьдесят. Пару раз она все-таки сходила с Наташей в больницу, но больше ничем не могла помочь.

В отсутствие матери папа Женя совсем распустился, и его приятели стали оставаться в квартире на ночь. В такие дни Наташа предпочитала ночевать в больнице или перебиралась к тете Маше.

Мама умерла в марте, а в начале мая папа Женя привел в дом новую жену. Они не были расписаны, но он представил ее Наташе как «тетю Лизу», ее новую маму. Тетя Лиза любила проводить время точно так же, как и папа Женя, поэтому с утра до вечера в квартире пили и гуляли. Этого выдержать тетя Маша уже не смогла, позвонила в органы опеки, и Наташу забрали. У папы Жени не было родительских прав, так как он не удочерял девочку, зато никто не мог помешать ему проживать в квартире покойной жены.

В детском доме Наташа не прижилась: ей, привыкшей к свободе и безнадзорности, местные армейские порядки пришлись не по душе. Девочке исполнилось четырнадцать лет, и она превратилась в по-юношески угловатую, но привлекательную девушку. Одна из ее товарок, двумя годами старше, в последнее время ходила при деньгах. Как-то раз Наташа решилась спросить, где она их достает, и та, ничуть не смущаясь, рассказала, что можно неплохо заработать, обслуживая мужчин известным образом. Она предложила Наташе свети ее с нужным человеком, и девушка, поразмыслив, согласилась.

В первый раз было трудно, но она справилась. Потом все пошло как по маслу. Она «работала» под Кавказцем – так звали сутенера, с которым ее познакомила подружка. Он не имел никакого отношения к так называемым «лицам кавказской национальности», а прозвище свое получил за то, что питал непреодолимую страсть к собачьим боям и держал дома трех злобных кавказских овчарок.

Через полгода Наташа попала в колонию за то, что не удержалась и ограбила пьяного клиента, а тот, как оказалось, служил в полиции. Просидела она недолго, но биография была безнадежно испорчена: если раньше Наташа надеялась подкопить деньжат и вернуться к нормальной жизни, найдя себе подходящее занятие, то теперь она вряд ли могла на это рассчитывать. И девушка вернулась к своему старому сутенеру.

Жизнь вошла в привычное русло: ее клиентам и Кавказцу было до лампочки, сидела она или была чиста, как слеза девственницы. А потом Кавказца зарезали, – кажется, кто-то из «девочек», – и Наташа оказалась перед выбором: искать нового сутенера или отправляться «в свободное плавание». Вот тогда-то она и встретилась с Афродитой.

Вообще-то, по паспорту женщину звали Валей, но имя древнегреческой богини ей нравилось больше. Маленькая, кругленькая, с толстыми коленками и одутловатым лицом, Афродита меньше всего напоминала красавицу из мифов. Зато она была веселая, разбитная и бесстрашная, и клиенты любили ее именно за это, а вовсе не за неземную красоту.

Афродита уже несколько лет «работала» без «крыши» и при этом чувствовала себя вполне хорошо. Правда, без эксцессов не обходилось, и пару раз Наташа видела товарку с разбитой губой или смачным лиловым синяком под глазом, но таковы, как говорила со смехом Афродита, издержки профессии.

Афродита работала на трассе. Выслушав Наташу, она предложила ей держаться вместе: вдвоем веселее, да и безопаснее. Конечно, с клиентом все равно остаешься один на один, и тут уж никто и ничто не сможет тебе помочь, однако Афродита научила Наташу нескольким трюкам и подсказала варианты отступления в случае опасности…

И вот теперь Наташа стояла посреди просторной студии практически голая, а предполагаемый «клиент», все-таки оказавшийся маньяком, хотел отнять у нее жизнь!

– Ч-что? – пробормотала она, пятясь назад и прижимая к груди одежду.

Вместо того чтобы попытаться ее скрутить, «маньяк» остался сидеть.

– Ты решила, что я буду тебя убивать? – спросил он с коротким смешком.

Она судорожно кивнула.

– Много чести, – пожал он плечами. – Мне из-за тебя садиться