Безмолвный пациент: комплект из 3 психологических триллеров - Алекс Михаэлидес

оглянулся и исчез за поворотом. Я стояла посреди улицы как громом пораженная. В голове царил хаос. Что за манера – делать таинственные предостережения, а потом молча исчезать! Наверное, Жан-Феликс намеренно разыграл эту сцену, желая запугать меня и создать впечатление, будто я без него беспомощна. Признаю, замысел удался! А еще я разозлилась. Ну что ж, так даже проще: теперь я без единого сомнения оборву любые контакты с Жан-Феликсом!

И что еще за «те, кто рядом»? Намек на Габриэля? Он-то здесь при чем? Нет уж, я на этот бред покупаться не собираюсь. Именно этого Жан-Феликс и хочет – сбить меня с толку. Заставить быть одержимой его словами. Встать между мной и Габриэлем. Не выйдет! И думать об этом я тоже не стану.

Когда я вернулась домой, Габриэль уже спал. Следующим утром у мужа были очень ранние съемки, в пять утра, но я все-таки его разбудила, и мы занялись любовью. Я как будто не могла прижаться к нему достаточно близко или почувствовать его достаточно глубоко. Хотела слиться с ним, забраться куда-то внутри него и там исчезнуть. Я мечтала раствориться в Габриэле.

11 августа

Я снова видела того мужчину. Теперь он сидел на скамейке в парке – чуть дальше; но это был он. В отличие от обычных людей, гуляющих по парку в жаркий день в футболках и шортах светлых тонов, этот человек был одет в темные брюки, рубашку, солнечные очки и кепку. Судя по повороту головы, он смотрел на наш дом. Неожиданно мне пришла забавная мысль: а может, мужчина вовсе не вор, а художник? Может, он такой же, как и я, и задумал нарисовать нашу улицу – или наш дом?.. Увы, я знала, что пытаюсь выдать желаемое за действительное. Если б он хотел нарисовать дом, то не сидел бы вот так. Он делал бы какие-то наброски. Я не на шутку испугалась и решила позвонить Габриэлю. Это было ошибкой. Попала не вовремя. Судя по отрывистой интонации мужа, мой звонок раздался в самый разгар работы. Габриэль был совершенно не готов выслушивать мое нытье про какого-то мужчину, который якобы следит за нашим домом.

Конечно, я лишь предполагаю, что объектом слежки выступает дом. Вполне возможно, мужчина следит за мной.

13 августа

Мужчина в темном снова там. Он появился сразу после того, как Габриэль уехал на работу. Я принимала душ и увидела жуткую фигуру из окна ванной. Сегодня он расположился поближе к дому, возле автобусной остановки, – словно в ожидании транспорта. Интересно, кого этот тип пытается одурачить? Я быстро оделась и пошла на кухню: из того окна лучше видно. Однако мужчина исчез.

Вечером я обо всем рассказала Габриэлю. Вопреки моим ожиданиям, муж принял мои слова всерьез и разволновался.

– Это Жан-Феликс? – напрямую спросил он.

– Нет, конечно, не он. Как ты мог такое подумать?

Говоря уверенно и возмущенно, на самом деле в глубине души я тоже подозревала его. По телосложению незнакомец и Жан-Феликс были похожи. Но я отказывалась верить в такое вероломство. Не думаю, что он способен опуститься до откровенного запугивания! Или я ошибаюсь?

– Дай мне номер Жан-Феликса. Я ему сейчас позвоню! – решительно проговорил Габриэль.

– Дорогой, пожалуйста, не надо. Я уверена, что это не он.

– Точно?

– Точно. И ведь ничего не произошло. Скорее всего, мне показалось. Вечно я делаю из мухи слона…

– Сколько он там простоял? – не унимался муж.

– Не очень долго. Примерно час. А потом исчез.

– Как это?

– Просто исчез, и всё.

– Та-а-к… А может, у тебя разыгралось воображение? – поинтересовался Габриэль.

Что-то в его тоне меня разозлило.

– Не разыгралось! – отрезала я. – Ты должен верить мне.

– Я тебе верю.

Но я видела, что доверие это неполное. Какая-то часть Габриэля все же сомневается. Часть его подтрунивает надо мной. И это, честно говоря, ужасно бесило. Настолько, что здесь я, пожалуй, остановлюсь, иначе напишу такое, о чем впоследствии сильно пожалею.

14 августа

Утром, как только я открыла глаза, сразу бросилась к окну в надежде показать зловещую фигуру Габриэлю. Однако никаких подозрительных незнакомцев на улице не наблюдалось. Чувствуя себя очень глупо, я отошла от окна. После обеда, несмотря на жару, решила прогуляться по парку. Захотелось побродить по тихим тропинкам, подальше от домов, дорог и людей. Побыть наедине с собой. Дошла до Парламентского холма, оставляя позади распростертые на траве с обеих сторон дорожки оголенных тел загорающих, и устроилась на свободной скамейке, любуясь видом Лондона, мерцающего в солнечной дымке.

Пока я находилась в парке, меня не покидало ощущение, что сзади кто-то есть. Я несколько раз оборачивалась и никого не видела, но кто-то был там, все это время. Я точно знала: за мной следят. На обратном пути я шла мимо пруда и, невзначай вскинув глаза, тут же увидела его! Мужчина маячил на противоположном берегу, слишком далеко, чтобы разглядеть детали. Но это был он. Я знала это. Он стоял без движения, словно каменное изваяние, и смотрел на меня в упор. От страха по спине прошелся холодный озноб.

– Жан-Феликс, это ты? – чисто инстинктивно крикнула я, помахав незнакомцу рукой. – Успокойся уже! Хватит меня преследовать!

Фигура в темном не шелохнулась. Так быстро, как только смогла, я сунула руку в карман, вынула сотовый и сделала снимок – не знаю зачем. А потом развернулась и быстрым шагом пошла к концу пруда, не позволяя себе обернуться до тех пор, пока не выбралась на главную дорогу. Я дико боялась, что незнакомец возникнет прямо у меня за спиной. Посмотрела назад – никого. Очень надеюсь, что это не Жан-Феликс.

Я была уже на пределе, когда добралась домой. Задернула шторы и везде погасила свет. Выглянула в окно. Он был там. Стоял на улице и смотрел прямо на меня. Я застыла, просто не зная, что делать. Внезапно раздавшийся голос чуть не довел меня до инфаркта.

– Алисия! Алисия! Ты дома?

Голос принадлежал моей соседке – той жуткой женщине, Барби Хеллман. Я отлепилась от окна и пошла открывать дверь черного хода, ведущую из сада в кухню. Барби просочилась сквозь боковую калитку, уже прошла через сад и стояла у меня под дверью с бутылкой вина в руке.

– Привет, милая! Я заглянула в мастерскую и, не найдя тебя, решила проверить, вдруг ты дома…

– Я выходила. Только что вернулась.

– А не хлопнуть ли нам по рюмашке? – пропела Барби тем сюсюкающим голосом, который иногда использовала и который вызывал у меня крайнее раздражение.

– Вообще-то, я хотела поработать.

– А мы быстренько, – упорствовала