Иэн Рэнкин - Музыка под занавес

Секретарша кивнула:

— Совершенно верно. Однажды мы втроем отправились пообедать, официант принес какое-то дорогое блюдо, которого мы не заказывали, а потом стал спорить… Тогда Чарли достал из кармана маленький диктофон, перемотал пленку, проиграл ему запись и доказал, что это не мы, а он все перепутал.

Воспоминание заставило ее улыбнуться.

— Когда-то и я проделывала нечто подобное, — призналась Шивон.

— Я тоже. Особенно это помогает с водопроводчиками, которые обещают прийти утром, а появляются после обеда, или с людьми, которые утверждают, будто давно отправили чек по почте, хотя на самом деле… — Лицо секретарши снова сделалось несчастным, и она всхлипнула. — Мне очень жаль Терри. Он вкалывал не меньше Чарльза, может быть даже больше него, а теперь…

— Над чем вы сейчас работаете?

— В основном над рекламой для радио. Есть еще парочка аудиокниг… ну и конечно, над проектом для парламента.

— Каким проектом?

— Вы ведь знаете, что парламент каждый год проводит Фестиваль политики?

— Честно говоря, нет.

— И немудрено — ведь у нас фестивали по любому поводу. В этом году парламент нанял какого-то ультрасовременного художника, который взял на себя оформление фестиваля. Этот парень специализируется на видеоинсталляциях, но ему нужно было звуковое сопровождение.

— Значит, вы записывали что-то и в парламенте?

— У нас несколько сот часов записи. — Хармисон показала на многочисленные записывающие устройства в углу. — Мы… — и тут Гримм несколько раз щелкнул пальцами, привлекая ее внимание.

— Я сейчас снова передам трубку моей помощнице, — сказал он звонившему. — Она скажет, когда вам лучше подъехать.

Хармисон уже склонилась над столом и с сосредоточенным видом раскрыла ежедневник. Лицо ее казалось спокойным, голос звучал уверенно и не дрожал. Должно быть, подумала Шивон, причиной столь внезапной метаморфозы было то, что Гримм произвел Хейзл из секретарш в помощницы. Другого объяснения она сейчас подобрать не могла.

Вернувшись в свое кресло за пультом, Гримм с признательностью кивнул Шивон.

— Спасибо за подсказку, — проговорил он. — А то мы здесь немного растерялись…

— Мы с Хейзл говорили о Фестивале политики.

Гримм красноречивым жестом воздел руки к потолку.

— Это был настоящий кошмар. Художник-авангардист, которого они наняли, и сам не знал, что ему надо. Этот парень метался между Женевой, Нью-Йорком и Мадридом, а нам присылал только коротенькие мейлы и факсы. Помню, один раз он потребовал записать ему парламентские дебаты, но при этом хотел, чтобы они непременно были «горячими». Мы побывали, наверное, на всех заседаниях одного из комитетов, записали несколько экскурсий, интервью с посетителями… Этот болван художник не говорил ничего конкретного, а потом вдруг заявил, что мы не сделали того, чего он от нас хотел. К счастью, мы сохранили все его письма…

— А Чарли записал все встречи и телефонные переговоры с этим субъектом, — добавила Шивон.

— Как вы догадались?

— Хейзл сказала.

— Так и было. И представьте, этот деятель был в восторге!.. То есть я хочу сказать — большинству людей не очень-то нравится, когда их тайком записывают на пленку, понимаете?..

— Понимаю, — сказала Шивон.

— Но наш оформитель неожиданно решил, что это дьявольски смешно.

— Как я поняла, это будет довольно большой проект?

— Да, но он уже почти завершен. Я смонтировал почти два часа записи, и заказчик пока доволен. Он собирается использовать нашу работу в качестве звукового сопровождения для своей инсталляции, которая, разумеется, будет демонстрироваться в здании парламента.

Гримм пожал плечами, каким-то непостижимым образом выразив этим жестом свое отношение ко всем современным художникам разом.

— Как его зовут, этого Леонардо от видеоискусства?

— Родди Денхольм.

— И он живет в Шотландии?

— У него есть квартира в Нью-Тауне, но он там редко бывает.

Зажужжал интерком у входной двери — это Гудир принес пленки и цифровые диктофоны.

— И что, по вашему мнению, здесь может быть интересного? — спросил Гримм, разглядывая пластиковые пакеты, которые констебль поставил на пол возле стола секретарши.

— Честно говоря, я сама не знаю, — откровенно призналась Шивон.

Хейзл Хармисон закончила разговор с клиентом и теперь разглядывала полупрозрачные мешки с выражением отвращения и болезненного любопытства. Ее опять затрясло, и, хотя она крепко обхватила себя руками за плечи, это больше не помогало.

— Ты назначила встречу на сегодня или на завтра? — спросил Гримм, надеясь отвлечь внимание Хейзл.

— На завтра, на д-двенадцать часов.

— Эти записи, которые вы сделали в парламенте… — вмешалась Шивон. — Вы сказали, что записывали заседания одного из комитетов. Не подскажете, какого именно?..

— Комитета по возрождению городов, — ответил Гримм. — Я бы, впрочем, не сказал, что на этих заседаниях кипят такие уж серьезные страсти.

— Охотно верю, — согласилась Шивон. — И все же это может быть интересно. Скажите, заседания записывали вы или мистер Риордан?

— Мы записывали их вместе.

— И этот комитет возглавляет Меган Макфарлейн, не так ли?

— Откуда вы знаете? — удивился Гримм.

— Считайте, что я интересуюсь политикой. Вы не против, если я познакомлюсь с этими записями?

— С записями заседаний Комитета по возрождению городов? — озадаченно переспросил инженер. — Боюсь, что человек, который по-настоящему интересуется политикой, вряд ли станет слушать эту лабуду. Вот если бы вы были кое-кем другим, тогда, возможно…

— Кем же я должна быть? — спросила Шивон.

— Мазохисткой, — ответил он, поворачиваясь к микшерному пульту.

— Джилл Морган? — проговорил Ребус в домофон. Он стоял у дверей дома на Грейт-Стюарт-стрит. За его спиной с ревом неслись по «шашечкам» мостовой машины. Утренний час пик еще не закончился, и Ребусу пришлось наклониться и прижать ухо к динамику домофона, чтобы расслышать ответ.

— Кто там?.. — Голос в динамике звучал вяло и сонно.

— Прошу прощения, если я вас разбудил… — Ребус постарался говорить как можно вежливее. — Я из полиции, мне нужно задать вам несколько вопросов о мисс Зиверайт.

— Вы, наверное, шутите?.. — Теперь в сонном голосе звучали нотки раздражения.

— Это вы решите сами, когда услышите последние новости.

Но его слова утонули в грохоте грузовика; Джилл Морган их просто не услышала, и Ребус смиренно попросил его впустить.

— Я не одета…

Ребус повторил свою просьбу еще раз. Раздался сигнал, Ребус толкнул дверь и оказался в подъезде. Поднявшись на второй этаж, он увидел, что дверь открыта, но все же счел нужным постучать.

— Подождите в гостиной! — крикнула в ответ Джилл, вероятно, все еще одевалась в спальне.

Гостиную, представлявшую собой часть широкого, длинного коридора, Ребус увидел сразу. В некоторых домах такое помещение называли «холлом» или «приемной». Если вы не хотели, чтобы посторонние люди вторгались в ваше жилое пространство, вы могли поставить в холле стол и принимать гостей там. Самому Ребусу казалось, что это очень по-эдинбургски — гостеприимно, но не чересчур.

Гостиная в доме Джилл Морган была обставлена дорогой белой мебелью и оклеена белыми обоями, отчего помещение напоминало эскимосское иглу. Только покрытый лаком паркетный пол сохранял свой естественный цвет, и первые несколько секунд Ребус смотрел исключительно себе под ноги, чтобы не заработать снежную слепоту. Затем он огляделся. Помещение было просторным, с двумя большими окнами. Над камином, отделанным белым мрамором, висел настенный телевизор с плоским экраном. На каминной полке — никаких побрякушек или цветов, и нигде ни следа пыли или грязи, из чего Ребус заключил, что Джилл Морган живет здесь одна, а не снимает квартиру пополам с подружкой. Впрочем, на жилое помещение гостиная походила мало: казалось, ее обставили специально, чтобы фотографировать для воскресного иллюстрированного приложения.

— Прошу прощения, сэр, — сказала Морган, входя в комнату. — Мне только что пришло в голову: я вас впустила, а ведь вы могли оказаться кем угодно. Я знаю, что у полицейских должны быть удостоверения; можно взглянуть на ваше?

Ребус предъявил свое удостоверение и, пока она его изучала, внимательно рассматривал подругу Нэнси Зиверайт. Худая, ростом не больше пяти футов, с остреньким личиком, чуть раскосыми, миндалевидными глазами и волосами, собранными на затылке в жиденький конский хвост, она напоминала сказочного эльфа. Руки у нее были тонкими как спички. Тиббет и Хейс говорили, что Джилл Морган работает моделью, но сейчас Ребусу не очень-то в это верилось. Разве модели не должны быть высокими?..