Черное Сердце - Анна-Лу Уэзерли

двух способов: люди либо не могут заткнуться, либо замолкают. И он определенно первый. Ему нужно бренди. И да, прежде чем ты успеешь подумать, они платят ему недостаточно.

«Хорошо, спасибо, Саймон». Говорю я.

Дэвис уже здесь. Саймон продолжает что-то бормотать себе под нос. Сегодня вечером мы добьемся от него хоть какого-нибудь здравого смысла, и я делаю мысленную пометку попробовать еще раз завтра, как только его первоначальный шок сменится чем-то более осознанным и он немного поспит, если сможет, бедняга.

Я киваю Дэвису и собираюсь уходить.

«Это были странные две недели»… происходит странное дерьмо… сначала эта птица… та девушка на прошлой неделе, а теперь это… Саймон бормочет.

Я оборачиваюсь». Что это за девушка, Саймон?

Он качает головой». Девушка, которая живет в квартире напротив.… та, что напротив ее квартиры — покойницы.

«Хорошо, «отвечаю я как можно спокойнее». а как насчет нее? Что случилось?

«Она хотела посмотреть запись с камер видеонаблюдения. Она купила мне пиццу и пиво… Она… она… Черт!» Он снова теребит себя за волосы, выглядя очень расстроенным, даже смущенным.

Я молчу.

«Послушай, «говорит он, — может, это и ерунда — возможно, все к черту, — но эта девушка… Я думаю, что она, возможно, накачала меня наркотиками».

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

«Мне нужно, чтобы ты проверил кое-кого по имени Дэнни-Джо Николс, женщину», — говорю я Хардингу. Я даю ей адрес и прошу перезвонить мне, как только она сможет.

— Она не открывает дверь, губернатор… Ее нет дома». Делейни смотрит на меня.

— Мы вернемся позже, «говорю я. Нам нужно срочно поговорить с Данни-Джо. Я склонен вышибить ее дверь и беспокоиться о последствиях позже, но на данный момент я не могу позволить себе ошибку.

Саймон Джонс рассказывает мне свою историю со смесью острого смущения в сочетании с интуитивным ощущением, что что-то определенно не так. Ему нужно снять груз с души. Данни-Джо, по его словам, настоящий красавчик. Итак, тот факт, что она проявила интерес, ни много ни мало сексуальный интерес, к такому немолодому, эстетически незаурядному ничтожеству, как он, естественно, вызвал некоторые тревожные звоночки. Он, конечно, не говорит этого, потому что в этом нет необходимости. Бедняга пережил достаточно унижений и расстройств. Он съеживается, рассказывая мне о случившемся, и я вижу, что он внутренне ругает себя за то, что был настолько глуп, что позволил своему эго — и члену — клюнуть на то, что, совершенно очевидно, было одной из старейших уловок в книге.

Он говорит мне, что несколько часов спустя очнулся от того, что казалось самым глубоким сном в его жизни, «почти как в коме», как он выразился. И его пенис торчит из брюк, обнаженный. Он говорит, что на его экране в режиме повтора крутили порнофильм, но он не помнит, чтобы владел им или когда-либо видел его раньше. Он чувствует необходимость самым решительным образом заявить, что ему не нравятся школьницы и никогда не нравились, за исключением тех времен, когда он сам был школьником. Я киваю. Я верю ему. Он говорит, что почти ничего не помнит — даже время суток было, но когда он пришел в себя, было темно. Он не знал, как долго был без сознания и что происходило до этого, знал только, что девушка из шестой квартиры, самая подтянутая, приходила к нему, чтобы спросить о записях с камер видеонаблюдения. Что-то о ее брате и пропавших вещах… он не может точно вспомнить, и я наблюдаю, как он борется с разочарованием, пытаясь вспомнить больше деталей. Они, должно быть, поели пиццы, потому что, когда он проснулся, в коробке на его столе лежали недоеденные пепперони и пачки «Будвайзера», две из которых были пустыми. Он предполагает, что выпил их сам, или они выпили по одной. Саймон говорит мне, что он знает, что это глупо, и что большинство мужчин посчитали бы своей счастливой звездой то, что такая девушка захотела, ну, вы понимаете, но он не знает, что произошло, и он чувствует себя оскорбленным и использованным, как будто его подставили, что говорит мне о том, что он довольно нормальный человек с нормальными реакциями. Он объясняет, что, когда он проснулся, из комнаты ничего не пропало, кроме Данни-Джо, конечно. Но все записи с камер видеонаблюдения были стерты. Я спрашиваю его, что было на нем, может ли он вспомнить, что видел что-то необычное, что-то отличающееся, или можно было заметить на записи «брата» этого Данни-Джо? Он качает головой. Он не может вспомнить.

«Я чувствую себя таким придурком, «говорит Саймон, «как будто эта сука действительно издевалась, пыталась подставить меня, выставить каким-то ничтожеством или что-то в этом роде…»

Я сочувственно киваю. Я думаю, могло быть хуже: она могла перерезать тебе вены. Но я этого не говорю.

У меня звонит телефон, и я показываю Саймону палец, чтобы извиниться. Он замолкает, но не ходит взад-вперед и не проводит пальцами по редеющим волосам.

Это Хардинг.

«Никакого Данни-Джо нет, губернатор, это поддельное удостоверение личности, еще одно. Квартира на самом деле принадлежит некоей Ребекке Харпер. Ей тридцать один год, она из Лондона, ранее не…»

Я потираю виски и прошу Хардинга подождать, пока я спрошу Саймона, узнает ли он эту женщину, эту роковую женщину, которая якобы накачала его наркотиками и изнасиловала. Он без колебаний кивает и говорит мне, что точно знает, как выглядит эта сучка, и что, на самом деле, у него есть запись с камер видеонаблюдения. Я говорю Хардингу, чтобы он достал удостоверение личности с фотографией этой мисс Харпер и что я скоро вернусь в the nick, прежде чем повесить трубку.

«Не могли бы вы просмотреть отснятый материал, прошлые отснятые материалы, и посмотреть, сможете ли вы вывести ее на экран?»

Саймон кивает». Да, ты же знаешь, она постоянно приходит и уходит.… хотя я не видел ее всю неделю. Он застенчиво смотрит на меня. «Я должен кое в чем признаться», — говорит он, и я беру себя в руки, ободряюще кивая.

«Хорошо».

«Ни одна пара не жаловалась на какой-либо запах. Квартира внизу свободна уже около шести месяцев.… Я поднялся в ее квартиру, Данни-Джо. Я хотел поговорить с ней, разобраться с ней, я полагаю. Я имею в виду, она могла бы добиться моего увольнения, моя репутация была бы разрушена, если бы кто-то нашел меня в таком состоянии. Я был зол, ты знаешь… взбешен. Но когда я поднялся на верхний этаж… ну, вот тогда я и заметил запах. Трахни меня,