Ва-банк - Дженнифер Линн Барнс

Майкл разбирался с бумагами, я оглянулась на лобби. У стойки администрации в очереди стоял десяток посетителей, ожидавших заселения. Я старалась не думать о том, что через три дня любой из них – пожилой мужчина, человек в толстовке с лого спортивной команды, мать с тремя маленькими детьми – любой из них может быть мертв.

Следующее – нож. Я понимала – всем своим существом, физически, – сколько боли может причинить нож. «Мы не закончили, – яростно подумала я. – Все еще не кончено».

Казалось, будто мы сбегаем. Будто признаем поражение. Я почувствовала себя, как когда-то в двенадцать, когда полиция задавала мне вопросы, на которые я не могла ответить.

– Извините, – произнес чей-то голос. – Слоан?

Я повернулась и увидела Тори Ховард, одетую как обычно – в темные джинсы и майку. Казалось, она смущена – чего я в ней никогда раньше не видела.

– Прошлой ночью нам не довелось познакомиться, – сказала она Слоан. – Я Тори.

Смущение, мягкий голос, то, что она знала Слоан по имени, то, что она соврала ФБР, чтобы сохранить в тайне отношения с Аароном…

«Ты тоже любишь его, – поняла я. – Ты не можешь его разлюбить, что бы ты ни делала».

– Уезжаете? – спросила Тори у Слоан.

– С вероятностью девяносто восемь целых семь десятых процента это утверждение – верное.

– Мне жаль, что вы не можете остаться. – Тори снова помолчала и тихо добавила: – Аарон хотел бы получше с тобой познакомиться, правда.

– Аарон рассказал вам обо мне? – Голос Слоан слегка дрогнул.

– Я знала, что у него есть единокровная сестра, которую он никогда не видел, – ответила Тори. – Знаешь, ему было интересно, кто ты. Когда ты заслонила его в ту ночь и я увидела твои глаза… – Она помолчала. – Несложно было сложить два и два.

– Строго говоря, этот вопрос был не математический.

– Он за тебя переживает, – сказала Тори. Я всей душой понимала, чего ей стоит произнести эти слова, потому что она не могла быть до конца уверена в том, что она сама Аарону небезразлична. – Он за тебя переживал еще до того, как узнал, кто ты.

Слоан обдумала это утверждение. Стиснула губы, а затем выпалила:

– Насколько я понимаю, существует огромная вероятность, что ваши отношения с Аароном имеют интимную и/или сексуальную природу.

Тори даже не вздрогнула. Она была не из тех, кто позволяет другим разглядеть свою боль.

– Когда мне было три… – Голос Слоан сорвался, и она отвела глаза, чтобы не смотреть прямо на Тори. – Грэйсон Шоу пришел в номер моей матери, чтобы познакомиться со мной. – Ей стоило больших усилий произнести эти слова – но Тори еще тяжелее было их услышать. – Мама одела меня в белое платье, посадила в спальне и сказала, что, если я буду хорошей девочкой, папочка нас заберет.

«Белое платье», – подумала я, ощущая, как все внутри сжимается, как сердце болит за Слоан. Я знала, чем кончилась эта история.

– Он нас не забрал. – Слоан не стала вдаваться в детали произошедшего тем вечером. – И моя мать его не сильно интересовала.

– Поверь мне, девочка, – ответила Тори со сталью в голосе. – Я усвоила урок насчет того, что бывает, если оказаться в постели с Шоу.

– Нет, – настойчиво произнесла Слоан. – Я не это имела в виду. Мне это сложно. Я не очень хорошо умею объясняться с людьми, но… – Она шумно втянула воздух. – Аарон передал ФБР доказательства того, что действия Бо были самообороной – доказательства, которых они иначе никогда бы не нашли. Полагаю, есть очень высокая вероятность, что он сделал это ради вас. Я думала, Аарон такой же, как его отец. Я думала…

Она думала, что Тори – как ее мать. Как она сама.

– Аарон борется за вас, – уверенно произнесла она. – Вы сказали, что он переживает за меня, но и вы тоже для него важны.

– Сегодня утром с Бо сняли все обвинения, – наконец хрипло произнесла Тори. – Это Аарон сделал?

Слоан кивнула.

Прежде чем Тори успела ответить, у меня в сумке зазвонил телефон. Я хотела проигнорировать звонок или сбросить вызов, но какой смысл? Теперь, когда нас отозвали с расследования, мне больше не на что было отвлечься. Некуда бежать.

– Привет. – Я ответила на звонок, отвернувшись от остальных.

– Кэсси.

Отец так произносил мое имя, словно это было иностранное слово, которое он выучил, но так и не научился произносить без акцента.

– Результаты исследований пришли, – сказала я, чтобы ему не пришлось. – Они нашли кровь. Ее кровь, так? – Он не ответил. – Тело, которое они нашли. Ее тело.

На другом конце телефонной линии послышался резкий вдох. Потом неровный выдох.

Дожидаясь, пока отец вернет себе способность говорить и сообщит мне то, что я и так уже знала, я отошла к выходу. Вышла на солнце, на легкую январскую прохладу. Перед зданием был фонтан – огромный, цвета оникса. Я подошла к его краю и посмотрела вниз. Мое отражение колебалось на поверхности, темное, скрытое тенью.

– Да, ее.

Когда мой отец произнес это вслух, я поняла, что он плачет. По женщине, которую едва знал? Или по дочери, которую узнал не лучше?

– Бабушка хочет, чтобы ты приехала домой, – сказал отец. – Я могу отпроситься с работы на какое-то время. Устроим похороны, сделаем все…

– Нет, – сказала я. Послышался топот маленьких ножек – девочка подбежала к фонтану рядом со мной. Маленькая девочка – та же, которую я видела несколько дней назад у магазина сладостей. Сегодня на ней было фиолетовое платье, а за ухом – сложенный из белой бумаги цветок.

– Нет, – повторила я, ощущая, как слова раздирают горло. – Я этим займусь. Это моя мать.

Моя. Ожерелье, шаль, в которую она была завернута, забрызганные кровью стены, воспоминания, хорошие и плохие, – это была моя трагедия, огромный вопрос моей жизни, остававшийся без ответа.

У нас с мамой никогда не было дома, мы нигде не задерживались надолго. Но мне кажется, она бы хотела быть похоронена рядом со мной.

Папа не стал возражать. Он никогда не возражал. Я повесила трубку. Девочка печально рассматривала монетку в руке. В ее огненных волосах сияло солнце.

– Загадываешь желание? – спросила я.

Она посмотрела на меня.

– Я не верю в желания.

– Лаурель! – Женщина лет двадцати пяти подошла к девочке. Ее рыжевато-русые волосы были собраны в свободный хвост. Она настороженно посмотрела на меня, потом притянула дочь поближе к себе. – Ты загадала желание? – спросила она.

Я не слышала, что ответила девочка. Я уже больше ничего не слышала, перестала замечать любые звуки, кроме журчания воды в фонтане.

Моя мама была мертва. Уже пять лет она