Семисвечник царя Соломона - Наталья Николаевна Александрова

было безразлично…

– Все в порядке, – удовлетворенно проговорила тетка, проверив мой пульс. – Помоги положить ее на носилки…

Водитель вышел из машины, открыл багажник и достал оттуда складные носилки. Разложил их, и вдвоем они уложили меня на носилки и накрыли сверху простыней.

– Ну вот, теперь она не доставит нам никаких неприятностей! – удовлетворенно проговорила тетка и покатила носилки куда-то вперед.

Сначала мне ничего не было видно из-за простыни, но потом ее край немного сбился, и теперь я могла хотя бы частично видеть, мимо чего меня везут.

Сначала носилки катили мимо бетонной стены, потом хлопнула дверь, и меня повезли по полутемному коридору.

Навстречу время от времени попадались какие-то люди, но они не обращали на нас внимания. Потом какой-то человек проговорил:

– Вы куда это тело везете – к Иванычу, на вскрытие? Так он сейчас занят, у него срочная работа.

– А нам до фонаря, – отозвалась тетка. – Нам велели отвезти это тело в морг – мы и везем. А там они пускай сами разбираются…

«Тело… – мысленно повторила я, – я для них просто тело… ну и пусть, какая разница…»

Мы поехали дальше.

Хлопнула дверь, и стало гораздо холоднее.

Через свою смотровую щель я увидела столы-каталки, на которых лежали накрытые простынями тела…

Ну да, наверняка я выгляжу со стороны так же…

Я вспомнила морг, в который попала в клубе «Алгарве»… вспомнила тамошнего санитара…

И тут в моем поле зрения появился человек в несвежем белом халате. Он шагнул к носилкам и проговорил:

– Кого это вы привезли? Новенькая? Ко мне на вскрытие?

Он взялся было за край простыни, но тетка гаркнула на него:

– Руки убрал! Это не тебе, это спецобслуживание!

– Ну, не мне так не мне! – Санитар махнул рукой и отошел.

Носилки покатили дальше.

Снова стало теплее – мы покинули морг.

Еще немного проехали по коридору и остановились.

Я увидела через щелку дверь грузового лифта.

Странно… вроде это здание одноэтажное…

Дверь лифта открылась, меня завезли внутрь, и кабина тронулась.

Я почувствовала, что она едет не вверх, а вниз.

Ясно – над землей только один этаж, но есть здесь еще подземные этажи…

И их было довольно много, судя по тому, как долго мы спускались.

Наконец кабина остановилась, и носилки вывезли из нее.

– Ну вот, приехали! – удовлетворенно проговорил мужчина.

Я выглянула через щелку.

Носилки стояли перед дверью, на которой красовалась металлическая табличка:

«Технический директор Л. А. Каменский».

Мужчина постучал, дождался ответа и вкатил носилки в кабинет.

При этом носилки немного качнулись, и моя смотровая щель закрылась. Я снова ничего не видела.

Зато услышала недовольный мужской голос:

– Что это вы привезли?

– Не что, а кого! – отозвалась тетка. – Мы поймали эту дрянь на третьем объекте. И вот что у нее нашли…

Раздалось характерное шуршание – должно быть, шефу предъявили деньги из моей сумки.

– Вот как!.. – процедил шеф.

– И это не все! – продолжала женщина. – Она нам уже попадалась. Это сестра той женщины, которая была в квартире той ночью… ну, вы понимаете.

– Вот как! – повторил шеф, но на этот раз с другой интонацией.

Он подошел к носилкам и сдернул с меня простыню.

Я разглядела его.

Высокие скулы, темные сросшиеся брови и глубоко посаженные глаза… Это был тот самый человек, которого сфотографировал Арсений. Только сейчас на нем был не серый пиджак, а синий в клетку.

– Ты кто такая? – процедил он, уставившись на меня.

Я и хотела бы что-то ответить, но язык меня не слушался. Шеф поднял мою руку, и она тут же безвольно упала.

– Что это с ней? – спросил он доставившую меня парочку.

– Я ей кое-что вколола, – доверительно сообщила тетка. – Чтобы она лучше себя вела.

– Вот как! – снова проговорил шеф, и опять с новой интонацией. – Ну так вколи ей еще что-нибудь, чтобы я мог с ней поговорить.

– Нет проблем…

Женщина снова открыла свою бездонную сумку, достала оттуда еще один шприц и пузырек, на этот раз с розовой жидкостью.

Наполнила шприц, вколола его в руку…

Мне стало жарко, а потом я словно очнулась.

Где я? Что я здесь делаю? Как отсюда выбраться?

На первый вопрос ответ у меня был: я нахожусь в подземном этаже городского крематория.

Но следующие два вопроса…

Я пошевелила одной рукой, другой…

По крайней мере, руки меня слушались.

Я села, спустила ноги с каталки, огляделась.

Кабинет был просторный, в нем был большой рабочий стол, несколько кресел, два закрытых шкафа.

– Ну, с возвращением! – насмешливо проговорил шеф. – Давайте знакомиться. Меня зовут Леонид. А вас?

– Федя.

– Шутите? – Он нахмурился. – Я вас серьезно спрашиваю, а когда я спрашиваю, мне отвечают.

– Она не шутит, – проговорил доставивший меня одноглазый тип. – Ее правда зовут Федора. Мы проверили.

– Феодора, – поправила я, чтобы потянуть время.

– Ну что ж, всякое бывает… а теперь, Феодора, скажите, на кого вы работаете.

– На Михаила Сергеевича Волкова.

– Это еще кто такой?

– Директор фирмы «Домашняя фея».

– Что? Что еще за фирма? Чем она занимается?

– Клинингом.

– Чем?!

– Клининг – это профессиональная уборка. Мы убираем квартиры, офисы, производственные помещения…

– Я знаю, что такое клининг! – процедил Леонид. – Имей в виду, я очень не люблю, когда меня держат за дурака. На кого ты на самом деле работаешь?

– Я вам сказала.

– Кажется, ты не понимаешь всей серьезности своего положения… – нахмурился он, – что ж, я тебе сейчас кое-что покажу!

Он подошел к одному из шкафов и распахнул его дверцы.

Это был не шкаф.

За этими дверцами оказалось окно из толстого стекла, а за этим окном… за этим окном пылали бледно-оранжевые языки пламени, словно яркие фантастические цветы.

– Ты ведь знаешь, что тебя привезли в крематорий. А здесь каждый день сжигают людей. И сжечь еще одного ничего не стоит, – заговорил он хорошо поставленным голосом, как будто экскурсию проводит.

– Там, за жаропрочным стеклом, находится самое важное место в крематории – печь, в которой человеческое тело превращается в пепел…

– Вот посмотри… – Он нажал какую-то клавишу, и за толстым стеклом появилось неподвижное человеческое тело. Оно плыло в пламя на широком металлическом поддоне, как подготовленный к выпечке каравай хлеба вплывает в печь.

Я успела разглядеть худое землистое лицо, запавшие щеки, редкие седые волосы… и тут же пламя охватило труп, озарило его безжалостными багровыми отсветами – и тело начало на глазах таять, распадаться, как снеговик под лучами весеннего солнца…

В какой-то момент мне показалось, что труп пошевелился, дернулся, попытался встать с поддона, вырваться из огня…

Я вспомнила, что слышала или читала, что сжигаемые в крематории трупы иногда шевелятся, потому что мышцы и сухожилия сокращаются под воздействием жара, но все равно это выглядело страшно, как будто труп ожил и пытается сбежать из огненного ада…

Шеф, который искоса наблюдал за мной, заметил мой страх и самодовольно улыбнулся:

– Страшно? Еще бы не страшно! Но этот человек уже мертв и ничего не чувствует. А представь, каково оказаться в этой печи живой! Нет ничего страшнее, чем быть заживо сожженным!

Он сделал выразительную паузу, чтобы я могла прочувствовать его слова, и продолжил, понизив голос:

– Если ты не ответишь на все мои вопросы, ты окажешься там, за этим стеклом! Мы отправим тебя в печь, а перед этим вколем тебе тот состав, который лишит тебя возможности пошевелиться, но при этом ты будешь все видеть и все… все чувствовать!

Последние слова он произнес с извращенным садистским удовольствием.

Я не ответила, глаза мои были прикованы к пламени.

Огонь, сильный огонь… Пожар в доме, когда окна лопаются