Золотой идол викингов - Людмила Львовна Горелик

– Ничего-ничего, Неля. – Котов опять улыбался. – Он тем более не как милиционер приходил, а как старый друг… Мы ж в детстве дружили, вот он и зашел, старое вспомнить…

– Ох, помню, Станислав Николаевич! – обрадовалась Королева. – Я помню, вы ж в детстве неразлучны были! Приятно иногда детство вспомнить, конечно… Какой вы молодец – старыми друзьями не пренебрегаете!

Глава 34

И опять старый друг

В управление Углов зашел только затем, чтобы оставить заявление о выходе на пенсию по выслуге лет.

Отдав Демину заявление, задержался ненадолго в своем кабинете, чтобы позвонить по телефону, а затем отправился на Колхозную площадь: оттуда уходят автобусы на Красный Бор.

Путь от остановки лежал вдоль озера, потом через лес. Дом Пыри стоял несколько в стороне от поселка.

Охранник пропустил его сразу и проводил в ту же гостиную.

– Время обеденное, есть будешь? – спросил Пыря.

– Не откажусь, – кивнул Углов. – Знаешь, не нравится мне твоя новая кликуха, а от Пыри ты, наверное, отвык. Давай будем по именам?

– Согласен, Володя. – Сергей Воробьев с детским прозвищем Пыря и позднейшей кликухой Вор вел себя на этот раз иначе: не то чтобы он стал полковнику доверять, но и прежней резкой настороженности не было.

Принесли борщ в супнице, салат в большой тарелке, тушеную рыбу в сотейнике, компот в графине.

– Накладывай себе сам, – предложил Сергей. – У меня неплохой повар: в тюрьме желудок испортил и стал особо ценить простую свежую пищу. Насчет спиртного – извини, я не пью. Но если ты закажешь, тебе принесут, что захочешь. Что ты будешь пить?

– Компота достаточно, – помотал головой Углов, накладывая себе на тарелку салат. – А хорошо ты устроился. На природе, главное. Я тоже решил уезжать из города. Пока на дачу с женой поедем, у нас щитовой летний домик имеется – тут неподалеку, в Серебрянке. А потом, наверное, продам квартиру и нормальный дом, с печкой, куплю в сельской местности. Теперь ведь квартиры можно продавать-покупать, удобно стало местожительства менять.

Лицо Сергея стало настороженным.

– Что так? – спросил он. – А служба?

– Я с сегодняшнего дня ушел в отставку, – пояснил Углов. – Вольная птица теперь. Куда хочу, туда лечу.

– Что, раскрываемость низкая? – Вор спрашивал, конечно, с иронией, это бывший полковник понял.

– Угу, – кивнул он, прожевывая салат. – Раскрываемость низкая. Вот я и решил уйти.

– Ну-ну… – согласился Сергей Воробьев, по прозвищу Пыря, по кликухе Вор. – Это ты, Володя, правильно решил. Мы ведь по именам договорились?

– Угу, – опять кивнул Володя. – По именам, Сергей. Так лучше.

– Ну а убийцу Стеллы ты, Володя, тоже, конечно, не нашел? Ты по этому делу прошлый раз приходил… Это дело теперь уж не раскрыть тем более?

– А это как раз раскрыл… Только лучше б не раскрывал, Сережа.

– Что так?

– Кот.

Шрам на щеке Воробьева побледнел, сделался совершенно белым и резко очерченным.

Бывший начальник убойного отдела Углов вспомнил описание особых примет из личного дела вора в законе Сергея Воробьева, по кличке Вор: «На левой щеке малозаметный шрам, который при сильном волнении бледнеет и очерчивается резко».

– Ты не можешь ошибиться? – спросил человек со шрамом.

– Нет. К сожалению, это так, – печально покачал головой Углов.

– Костя! – позвал Воробьев, и пришел тот мужчина, что подавал еду. То ли прислужник, то ли охранник. – Принеси нам водки!

Они выпили за упокой души Стеллы. Пили молча – за Стеллу и каждый за свое.

За узкую и низкую всегда полутемную арку, ведущую в их двор, за горы шлака и угля, составляющие главную примечательность этого маленького двора, за быстрые шаги девушки из первого подъезда пил Африка. Как он ждал всегда этих шагов!

За странную комнату, дверь в которую открывается прямо с лестничной площадки, наполненную книгами и рукодельем, за совместные мечты и разговоры на кружке у Шлоссера пил Пыря. Как он спешил на свидания с ней!

И оба, как живую, видели веселую девушку с черными глазами: вот она с веером в руке танцует на школьной сцене испанский танец, вот склонилась над книжкой, вот идет через двор и приветливо, без тени страха, улыбается хулигану в подворотне…

Она была так полна жизни! Так доброжелательна к любой мелочи жизни! У нее не могло быть врагов…

– Он хотел забрать у нее ту статуэтку, что вы нашли в Гнездове… – пояснил Углов.

Вор сдавленно застонал и упал головой на стол, на сложенные руки…

Рюмка с остатками водки, пошатнувшись, скатилась на пол. Вор поднял голову, размазал рукавом по столешнице пролившиеся капли и заговорил:

– Золотая Баба! Будь проклят тот час, когда я вытащил ее из земли… Это она – после нее все несчастья начались: и со Шлоссером, и со мной, и со Стеллой… Да, и Стеллу мы не уберегли. Зачем я отнес тогда к ней эту золотую заразу?! Нехороший взгляд был у этой Бабы, нехороший… Я еще тогда заметил. Но мы находились в эйфории: как же, мы теперь археологи! Такая находка! Прославимся! Ах, как глупо все получилось… Нашел он статуэтку?

– Нет.

– Жаль. Ему бы как раз подошло. А так… Эта Баба прячется где-то в мире и еще может принести зло. Знать бы где.

– Не думал, что ты такой суеверный, Сережа!

Вор усмехнулся.

– Значит, много видел чудес в жизни, что стал суеверным.

Сидели они долго. Сергей рассказал, что, когда он вышел, родителей уже не было в живых: оба умерли в год его ареста, не смогли пережить. Узнал он и о гибели Стеллы. Поэтому возвращаться в Смоленск не захотел.

Пока сидел, у него появились друзья, из уголовников. Встретился с ними, выйдя на свободу. И остался с ними.

Домой Углов стал собираться уже в сумерках.

– Тебя Костя на машине до дома довезет, – предложил Сергей.

– Не нужно, я прогуляться хочу хоть до автобуса. Давно в Красном Бору не был.

Пляжники с озера уже разошлись, но по берегу бродили несколько припозднившихся компаний. Стояла теплая погода, закат окрашивал небо в тревожные багряно-синие тона, однако воздух был свеж и пронизан запахом хвои.

Пока дошел до автобуса, Углов совсем протрезвел, а в свой двор на улице Ленина входил уже вполне деловой походкой.

В узкой подворотне стоял какой-то мужчина.

«Возможно, бомж», – по привычке оценил Углов.

Профессия научила его фиксировать в памяти даже случайных встречных.

– Дай закурить! – Скрюченная фигура повернулась к полковнику.

Углов достал сигареты.

– Бери!

В пачке оставалось штук семь, он протянул всю пачку.

– Спасибо! – Бомж взял пачку левой рукой,