Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

Херцог Сол

Осколок (Лэнс Спектор, № 5)

1

Валентина Брик смотрела на здание с другой стороны улицы. Луна была почти полной, и её дыхание клубилось в призрачном голубом свете, словно призрак. Её удивил холод – она ожидала, что в Праге будет теплее, чем в Санкт-Петербурге, – и она топала ногами, чтобы они не закоченели. Она стояла, прислонившись к дверному проёму, курила сигарету и, докурив, швырнула её, описав высокую дугу, в мощёную улицу.

Она знала, что квартира пуста. Свет был выключен, не было никаких признаков движения, а квартиросъемщица, младший аналитик ЦРУ в соседнем американском посольстве, всё ещё сидела за своим рабочим столом.

Валентина полезла в карман и почувствовала холодную сталь бесшумного пистолета ПСС. Она ненавидела эту штучку, разработанную в советские времена специально для убийств. Она была бесшумной – это она могла бы с уверенностью сказать – благодаря специально разработанному патрону СП-4. Дульце патрона закрывалось при выстреле, предотвращая выход дыма, взрыва и звука из ствола. Но на этом преимущества заканчивались, и оружие так и не получило широкого распространения, даже в ГРУ, для которого оно и разрабатывалось. Это определённо не было любимым оружием Татьяны. Во-первых, его эффективная дальность стрельбы составляла максимум пятьдесят футов, а при начальной скорости пули всего шестьсот футов в секунду он всегда подвергался серьёзному риску быть обстрелянным. Магазин вмещал шесть патронов специального назначения, и когда дела шли плохо, как это неизменно случалось, шанс найти ещё патроны калибра 7,62×41 мм в полевых условиях равнялся нулю.

По её мнению, ружьё было игрушкой, диковинкой. Тот факт, что оно было изготовлено в Туле, на заводе, известном прежде всего тем, что был открыт самим царём Петром I в 1712 году, говорил сам за себя. Это была диковинка, скорее подходящая для экспозиции в Государственном музее оружия, чем для реального применения.

Производство пистолета началось в 1979 году, а спустя несколько лет он стал доступен сотрудникам ГРУ и некоторым подразделениям спецназа. Некоторое время он был стандартным оружием для убийц, но затем из-за череды жалоб он перешёл в статус «спецзаказа». Чтобы получить его, Валентине пришлось заполнить трёхстраничный бланк заявки, получить одобрение у своего начальника в Москве, а затем отправить его в распечатанном виде в администрацию завода в Туле. В итоге ей пришлось дважды лично ходить на почту, и, как она и опасалась, пистолет пришёл всего с четырьмя магазинами для СП-4.

Ей пришлось преодолеть немало трудностей ради каких-то двадцати четырех слабых пуль, особенно учитывая, что у нее обычно был доступ к одному из самых грозных арсеналов оружия на планете — арсеналу убийц Главного директората в Москве.

Само собой, она не по своей воле прыгнула через эти барьеры. Приказ на убийство она получила из кабинета директора Осипа Шипенко, и он, в своей безграничной мудрости, прямо распорядился использовать для этого одно из двух конкретных орудий — либо бесшумный пистолет ПСС, либо ещё менее практичный и малоизвестный нож разведчика НРС-2. Валентина, прочитав это, невольно задумалась. НРС-2 был ещё одним детищем Тульского конструкторского бюро вооружений и был принят на вооружение в 1986 году, снова для убийц. Оружие представляло собой гибрид пистолета и ножа — своего рода пистолет, одновременно являвшийся тактическим ножом с выдвижным клинком длиной 15 см. В рукояти ножа был встроен ударно-спусковой механизм, стрелявший одними лишь выстрелами, теми же невероятными патронами СП-4, что и ПСС. Когда он появился на рынке, он оказался ещё менее популярен, чем ПСС, и был выпущен крайне ограниченным тиражом. Валентина заказала свой экземпляр прямо в оружейной палате Кремля, и он прибыл в посольство в Праге в запечатанной дипломатической почте всего накануне.

Помимо ножа, в сумке находилась записка, написанная от руки Шипенко, в которой говорилось, что независимо от того, было ли это необходимо или нет, она должна была позаботиться о том, чтобы на месте убийства была оставлена хотя бы одна пуля СП-4, которую следователи могли бы позже обнаружить.

Это было странно.

Обычно она сознательно старалась не думать о своей работе.

После тридцати убийств это был единственный способ сохранить рассудок, но время от времени какая-нибудь мелкая деталь задания застревала в её голове. Она ненавидела, когда это случалось. Она теряла из-за этого сон. Страдала концентрация внимания.

Она лежала без сна по ночам, зацикливаясь на какой-то случайной, несущественной детали, например, на том, как завязаны шнурки у объекта преследования.

Она знала, что это из-за напряжения на работе, симптома душевных страданий, вызванных регулярными убийствами, и подозревала, что это в конечном итоге приведёт её в психушку. И ситуация ухудшалась, до такой степени, что она подумывала рассказать об этом своему куратору. Наверняка они могли бы дать ей какую-нибудь таблетку. Но, с другой стороны, ГРУ не славилось своей проницательностью в кадровой политике.

практики, особенно когда речь идет о психическом здоровье его сотрудников.

Традиционное средство, водка до беспамятства, было, пожалуй, более разумным вариантом. Она, безусловно, склонялась к нему, хотя начинала беспокоиться, что если она в ближайшее время не предпримет что-то более разумное, голоса в голове её поглотят.

Она закурила ещё одну сигарету. Её самой первой работой, первым убийством, первым вкусом крови, до того, как она перешла в заграничные миссии и стала одной из самых грозных убийц в Москве, был политический диссидент, живущий в отдалённом сибирском регионе недалеко от Томска. Мужчина был членом православной церкви, которая сопротивлялась советским попыткам ассимиляции – так называемым старообрядцем . Валентину это не волновало. Она наблюдала, как он занимается своими делами – молится, покупает хлеб, разгребает снег, – а затем выполняет приказ, купаясь в реке Кеть. Река, естественно, была холодной, но добрые русские любят холод. Валентина верила в это. Она гордилась своей способностью выдерживать холод. ГРУ относилось к этому серьёзно. Они проверяли это на прочность. Поэтому она с лёгким восхищением наблюдала, как этот старообрядец плавал в почти ледяной воде один, если не считать своей собаки, и выстрелила в неё только тогда, когда он закончил. Две пули. Одна в мужчину, одна в собаку.

Только после этого, когда она подошла к телу поближе, чтобы проверить свою работу, в её сознании запечатлелся образ. Этот образ преследовал её и по сей день, образ, который можно было прогнать только глотком водки, прежде чем она засыпала на ночь. Подойдя поближе к телу, она заметила, что у мужчины, старовера, было всего по три пальца на каждой ноге.