Анатомия мести - Александра Райт

Роан и без того считал законы относительно владения оружием в США излишне лояльными, а его бесконтрольный оборот и вовсе был губительным. Ежегодно в США более сорока тысяч человек умирают от огнестрельных ранений. Это одна из ведущих причин смерти среди детей и подростков в Америке. И Роан считал это достаточной причиной для того, чтобы уничтожить этот завод.

Дыма стало больше. Хьюз надеялся, что с учётом удалённости этого места от жилых домов и от шоссе дым заметят не скоро и пожарные приедут сюда не раньше, чем он уберётся. А уйти он мог, только будучи уверенным в том, что с треклятым картелем Габриэля покончено.

Языки пламени стали вырываться из окон, голоса смолкли. Роан прикрыл веки и задержал дыхание, вспоминая лица родных, в глазах защипало, сердце сжалось в груди. Он отомстил, но ничего уже не вернуть. Роан сильно надавил на переносицу в попытке унять непрошеные слёзы.

«Не здесь, — подумал он. — Нужно уходить».

Послышался взрыв. Лопнули стёкла. Роан поднялся с земли, отряхнулся, поднял рюкзак и побрёл к машине.

Вернув арендованный пикап, Роан отправился в дом Диего и Хуаниты. Он хотел забрать оставшиеся вещи и сразу уйти, но хозяева его не отпустили, сославшись на то, что через двадцать минут будет готов обед.

— Ты не сможешь жить дальше, зная, что не пробовал фирменные чимичанги[10] Хуаниты, — с улыбкой заверил его Диего. — Клянусь, я женился на ней сразу после того, как она впервые их приготовила.

— Мне неудобно: я и так злоупотребил вашим гостеприимством. — Роану нравилась эта семья, но он больше не хотел привязанностей. А к по-настоящему доброму и открытому человеку сложно не прикипеть.

— Обещаю, сразу после обеда мы тебя отпустим. Да. Я отвезу тебя куда скажешь. Если после чимичангов ты не решишь погостить ещё. — Диего басовито рассмеялся, но глаза остались грустными.

Он заметил, что Роан вернулся другим человеком. Он и раньше казался сдержанным и хмурым, но теперь внутри него будто погасла искра. Пропало то, что помогало ему жить, держаться на поверхности пучины своего горя. Диего это тревожило, поэтому ему хотелось задержать Роана, развеселить, не дать задохнуться в собственной тьме.

— Я хотел рассказать тебе одну историю, садись. — Диего отодвинул стул для Роана, а сам сел рядом. — Много лет назад я потерял своего брата — глупо и бессмысленно. Марио был всего на два года младше меня, но он словно был из другого мира. — Он вздохнул и принялся теребить край скатерти. — Мы неплохо ладили, но по-настоящему близки так и не стали. Когда я понял, что с братом что-то происходит, было уже слишком поздно. Тьма уже окутала его сердце и мысли, а потом отец нашёл Марио повешенным в курятнике. Ох, я никогда прежде не видел отца таким. — Диего перевёл дыхание и продолжил: — Пару раз я видел, как Марио возле церкви платил курандерос[11], чтобы его окурили травами, избавили от сглаза и защитили от злых духов, но не придал этому значения. Почти все мексиканцы прибегают к традиционной магии, и не только в периоды отчаяния, а даже просто так, чтобы снять напряжение после рабочего дня. Боже, если бы я был чуть внимательнее и больше времени проводил с Марио, может, раньше заметил бы эти изменения, тоску в его глазах, непроглядную серость в словах и мыслях. Но я не заметил, понимаешь? Наверное, я был плохим братом. Но я вижу, как тебе сейчас плохо и какой груз ты носишь на сердце, и считаю своим долгом сказать тебе то, что должен был сказать брату: жизнь — это дар, который нужно ценить. Ведь у нас есть всего одна попытка её прожить. А ты хороший человек и так много добра ещё можешь сделать для других. — Диего положил ладонь на плечо Роана и посмотрел ему в глаза.

Роан заметил слёзы на старческом лице Диего. Он понял, что, удерживая сейчас его, Диего будто пытался вернуть долг своему брату.

— Спасибо. — Роан слабо улыбнулся и сжал руку Диего, всё ещё лежащую на его плече.

Для Диего не было секретом, что совершил Роан раньше и что сделал сегодня утром. Но спрашивать ни о чём не собирался. Хьюз сделал то, что мечтал бы сделать любой мужчина на его месте, но не каждый рискнул бы. Они не говорили об этом прямо, но Диего заглянул в его сумку, когда забирал вещи из арендованного его гостем коттеджа. Диего не интересовали деньги или другие ценности Роана, ему важно было понять, какого человека он приютил в своём доме, не ошибся ли он в своих старческих симпатиях. Тогда-то Диего и нашёл фотографию его семьи со следами копоти, которые было не очистить, не повредив изображения. А через день Роан сказал ему, что лишился семьи в результате пожара и терять ему больше нечего, а потому и умирать не страшно. Он не называл ни имён, ни обстоятельств, да Диего бы и не спросил — ни к чему это было. Он с рождения жил в Тихуане и чётко усвоил, что в неведении безопаснее. Не всегда, но чем меньше знаешь, тем больше шансов остаться в живых и не стать никому костью в горле.

— Ну? Как твои швы? — Диего легонько похлопал Роана по плечу, сморгнув остатки слёз.

Хуанита уже накрыла стол белой скатертью и поставила в центр большую миску с томатным супом. По кухне расплылся тягучий аромат помидоров, перца, кумина и куриного бульона. Только сейчас Роан понял, насколько был голоден.

— Спасибо, уже лучше. Заживает быстрее, чем я думал. — В животе у Роана заурчало так, что все услышали.

— Поняла, буду поторапливаться. — Хуанита надела прихватки, подняла крышку сковородки и выложила чимичанги на тарелку.

— Как насчёт пива? — спросил Диего, глядя на гостя.

— Не откажусь. — Роан не помнил, когда пил в последний раз. Это точно было ещё тогда, когда дети и Натали были живы. Он считал, что не вправе глушить свою боль: он виноват, он должен нести это бремя, ни на минуту не забывая о своей ошибке и её цене. Теперь Роан уже не был уверен в том, сколько ему осталось, и выпить напоследок холодного пива казалось не такой уж плохой идеей.

— Жарко сегодня, — вздохнула Хуанита, раскладывая приборы. — Пожалуй, и я с вами выпью.

Диего достал из холодильника три бутылки пива, разлил их по стаканам и вернулся за стол.

— Давай пробуй. — Хуанита выжидающе посмотрела на гостя.

— Ммм, божественно! — откусив немного от чимичанги, признался Роан. — У меня горит рот, но это очень