Смертельный юмор - Марина Серова

Я сидела и не шевелилась, хотя мне хотелось заорать от возмущения: «Да ты же сам меня познакомил с Ираклием, сам притащил к нему!»

Ираклий, словно прочел мои мысли, задал практически тот же самый вопрос:

– Василевс, так ты же меня сам с ней познакомил! Зачем?

– Другие планы у меня на нее и на тебя были, а тут тебя кто за язык дернул все ей рассказать и нанять ее? Да откуда у тебя такие средства?

– Я получил выигрыш на том конкурсе, о котором я рассказывал тебе месяц назад, я получил гран-при. Мое выступление оценили и судьи, и зрители. Очень высоко.

– Очень высоко! – передразнил Ираклия Пасечник. – Да что ж тебе так везет? Я уже готов был тебя физически уничтожить! Я обратился к профессионалам! Как ты остался жив? Ума не приложу!

– Так это ты меня заказал?! – До Ираклия наконец-то дошла суть происходящего.

– Я. И сейчас я довершу непрофессионально то, что провалили профессионалы.

С этими словами Василевс распахнул полу куртки, я видела все, как в замедленном кино – он вытянул руку, в ней был продолговатый предмет. Я, не раздумывая, прыгнула из окна, но уже понимала, что не успеваю. Совсем.

Я зажмурилась, сгруппировалась и, как ни странно, удачно приземлилась. Раздался оглушающий, как мне показалось, грохот.

Я в несколько прыжков добежала до Пасечника. Он, услышав звук, исходящий от меня, обернулся и направил пистолет теперь уже на меня. Я упала, перекувыркнулась, ушла от пули, увернувшись от выстрела, и сбила его с ног. Пасечник упал, и мы молча начали мутузить друг друга.

В какой-то момент мне удалось его оседлать, заломить руку с пистолетом и, нажав на запястье, заставить его выронить. Теперь бы не мешало отшвырнуть оружие подальше, чтобы у Пасечника не было возможности им воспользоваться. Краем глаза я заметила возле Ираклия какой-то то ли мешок, то ли странную кучу.

– Женя! Женя! – крик Ираклия добрался до моего сознания и придал мне сил, но тут же сыграл плохую роль – я отвлеклась и тут же оказалась снизу. Пасечник, в чьи руки я усердно вцепилась, старался моей головой пробить асфальт. Было уже больно. Надо как-то изловчиться и спасти саму себя. А потом посмотреть, что там с Ираклием.

В какой-то момент Пасечник надавил мне на горло – видимо, решил лишить меня возможности дышать, таким образом отправив меня в мир иной.

Я выкрутилась, собрала последние силы и пхнула его коленом в пах.

Кое-как отцепила свой ремень, хорошо, что он не был вставлен, а просто служил украшением поверх пиджака. Этим ремнем я связала руки Пасечнику, слезла с него и, отойдя вбок, посмотрела в перекошенное от злобы лицо.

Он пытался сесть. Я отцепила тоненький ремешок от сумочки и связала ему еще и ноги. Это сделать был проблематично, так как он усердно брыкался, пинался и всячески пытался не подпускать меня к себе. Но я справилась и теперь недоумевала, почему Ираклий не спешит мне на выручку – Пасечник же уже повержен.

– И откуда ты только свалилась на мою голову? Я же закрыл все двери!

– Так это был ты, а не уборщица? Как ты мог? – только и сказала я. – А с виду такой приличный человек! Тьфу!

– Да если б ты знала!

– Что я должна знать? То, что ты предатель? То, что хотел убить лучшего друга, с которым рос вместе с пеленок?

– Ты ничего не знаешь, курица тупая!

Его оскорбление я пропустила мимо ушей и спросила:

– Так чего я не знаю еще? Кажется, все, что было нужно, я услышала. Теперь от тюрьмы тебе точно не отвертеться! Будешь делать селфи там и вести блог из зоны.

– Накаркаешь! Не бывать этому! Да чтоб ты знала, меня наняли сами Вениаминовы! И заплатили!

– Ха! Бреши больше! – перешла я на какой-то улично-подростковый сленг. – Чтоб родители хотели убить своего сына, да еще за это отдали нехилую сумму? Никогда не поверю!

– Да, – выплюнул следующую фразу Пасечник и как можно громче сказал: – Они терпеть не могут его стендапы и вообще эту всю фигню. Позорище просто, а не сын. Мне заплатили за то, чтобы я вернул его домой и наставил на путь истинный. За это мне отец Ираклия обещал хорошее место в своей компании. А для него готовил тепленькое местечко зама.

– И что тебя не устроило? Попал бы в фирму, работали бы вместе. Ну поговорил бы с другом, вернул бы его в лоно семьи. Убивать-то Ираклия тебя никто не просил!

– Да что ты понимаешь. – Пасечник дернулся и скривился то ли от боли, то ли от презрения: – Мне дали бы место простого юриста, а его сразу в замы! Его, который ничего не понимает и не хочет расти в этой области! И я должен был бы подчиняться ему, какому-то тупому мелкому уродцу!

Мне казалось, что Пасечник сейчас, извиваясь, как змея, готов был просто из кожи вылезти, лишь бы довести начатое дело до конца.

– Он сын своего отца! И старший Вениаминов вправе делать все то, что ему заблагорассудится, и со своим сыном, и с фирмой, и с должностями, какие в ней есть.

– И что? Я лучше него! Если бы он сейчас исчез совсем, то отец, погоревав, приблизил бы меня к себе. Я лучший друг, я память о сыне, я продолжатель, я наследник.

– О, как тебя занесло, наследник! Не хило! Планы у тебя, конечно, наполеоновские. Но это тебя ни капельки не прощает и не умаляет твою вину. Слушай, я никогда бы не подумала, что ты можешь оказаться таким мерзким и подлым. С двойным, нет, с тройным дном. Двуликий Янус!

– Тварь! – в бессильной злобе зашипел Пасечник, лежащий на асфальте.

– От твари слышу, – ответила я и оглянулась, вспомнив про своего подопечного.

Слышал ли Ираклий наш разговор? Если да, то это ни к чему хорошему сейчас не приведет, ему же больнее в сотню раз станет от таких откровений. Мало того, что друг оказался предателем, завистником и почти убийцей, так еще и отец, заказчик всего этого безобразия. И то, что произошло на юбилее – примирение отца и сына, вряд ли бы как-то помогло Ираклию все это переосмыслить.

Но кажется, хоть здесь судьба была на нашей стороне. Обернувшись, я увидела Ираклия, сидящего на корточках возле того самого мешка, что я заприметила несколько минут назад. Да что там такое? Откуда взялся этот куль?

Я встала и подошла к нему, Ираклий поднял на меня глаза, полные слез.

– Женя,