Странные игры - Майк Омер

– Неужели выбросил?

– Хуже! Лошадка была при нем.

Родин разинула рот, а затем с ужасом посмотрела на детектива:

– О, нет…

– Вы не ошиблись – парень сунул пони в трусы. А на улице жара, да еще он несся во весь опор… Ну, наверное, не буду излагать подробности.

– Да уж, не стоит, – захихикала Робин.

– Короче говоря, остальных лошадок мы нашли у него дома. Как выяснилось, на поиски Сладкого крема он потратил несколько лет жизни, а потом увидел на онлайн-форуме, что ее приобрел местный коллекционер. Ну и не совладал с собой. Пони мы вернули законному владельцу. Пришлось, правда, сообщить, почему игрушка так странно пахнет… Конечно, пострадавший не пришел в восторг.

– Зачем же вы ему рассказали… – едва не плача от смеха, вздохнула Робин.

– Да, наверное, не стоило, – задумчиво ответил Натаниэль. – Но мне почему-то было приятно.

Робин хохотала, пока чуть не надорвала живот, а Натаниэль, улыбаясь, смотрел на дорогу. Через несколько минут она немного успокоилась, и все же раз за разом, вспоминая о Сладком креме, болтавшемся в трусах похитителя, Робин снова невольно начинала хихикать.

Глава 30

Офис шерифа в Бетельвилле, где Робин несколько раз приходилось бывать, представлял собой довольно большое здание. В течение многих дней после исчезновения Кэти именно там находился центр координации поисковых партий, и порой в помещение набивалось до шестидесяти человек. Словом, довольно впечатляющая контора для городка с населением чуть больше пяти тысяч.

Однако по сравнению со штаб-квартирой управления полиции Индианаполиса офис шерифа выглядел маленьким ветхим сарайчиком.

Столичная полиция располагалась в возвышающемся над улицей впечатляющем небоскребе. Робин порадовалась, что пришла не одна. Натаниэль уверенно провел ее через главный вход и, небрежно кивнув дежурному, двинулся к лифтам. Подниматься пришлось на четырнадцатый этаж.

Выйдя из лифта, они попали в большой конференц-зал с видом на весь город. Вдоль стен стояли дорогие белые доски с налепленными на них фотографиями и записками. Снимок Хейли Паркс, растиражированный в прессе, Робин узнала сразу. На другом – она же, свисающая на веревке с дерева в запятнанной кровью одежде. Еще несколько фотографий было посвящено месту преступления. Робин быстро опустила глаза, но поздно: тело несчастной словно выжгли на сетчатке глаз. Натурализм ужасал – это вам не новостные выпуски. Как ни старалась Робин отводить взгляд, лицо девушки и явные признаки разложения все равно рассмотреть успела.

Они прибыли на несколько минут раньше, и в зале было пусто. Натаниэль выбрал места лицом к панорамным окнам.

– Можно пересесть на другую сторону? – тихонько спросила Робин.

У нее вдруг закружилась голова. Высоты она не боялась, однако испытывала к ней инстинктивное недоверие, а если не хочешь смотреть на фотографии – невольно упираешься взглядом в окно.

– Конечно, – детектив пожал плечами. – Принести вам воды?

– Если можно.

От волнения у нее пересохло во рту. Через пару минут сюда войдут детективы и федеральные агенты, и Робин придется объяснять, с чего она вдруг решила, что девочка, играющая фигуркой Джокера, могла стать свидетелем двух убийств.

Через некоторое время зал начал заполняться людьми. Натаниэль представлял ее каждому, однако у Робин в голове страшно гудело, и она почти ни одного имени не запомнила, кроме Тайлер – единственной здесь женщины, инспектора из полиции штата. Всего в группе насчитывалось семь человек.

Все расселись, и тут же завязалась общая беседа – так обычно бывает, когда коллеги собираются вместе. Робин невольно прислушивалась, однако обсуждение ей практически ни о чем не говорило. Один из копов завел речь о разосланном всей группе электронном письме, другой тихо рассказывал соседу о затянувшейся смене. Женщина упомянула об опасной ситуации, в которую попал некто Абернати, и двое детективов из полиции штата с сочувствием хмыкнули. Робин чувствовала себя все более неуютно – словно вторглась на чужую вечеринку. Натаниэль ободрил ее легкой улыбкой, и она невольно улыбнулась в ответ.

Наконец один из детективов убойного отдела – немолодой лысый мужчина, напоминающий Энтони Хопкинса, звучно откашлялся, и остальные тут же примолкли. Похоже, он был за главного. Как же его? Детектив… детектив Клафлин? Господи, вот это имечко…

– Итак, – начал он. – Миссис Харт… Или правильно будет обращаться «доктор Харт»?

– Доктор, – неестественно высоким голосом ответила Робин. – Но вы можете называть меня просто по имени.

– Принято. Доктор Харт, вероятно, детектив Кинг поставил вас в известность, что ваша информация вызвала здесь серьезные разногласия.

– Нет, он такого не говорил, – Робин пожала плечами. – Просто сказал, что вы вроде бы хотели меня послушать.

– Верно, – подтвердил Клафлин. – Во-первых, можете ли вы сообщить своими словами, что показывала вам Кэти Стоун во время сеансов? Почему вы решили связаться с детективом Кингом?

Робин рассказала о сценах, которые Кэти воспроизводила на первых двух занятиях. Ничего сложного – помогла практика составления коротких отчетов о каждом сеансе с подведением итогов проделанной работы. Она постепенно расслабилась и заговорила более уверенно. Вряд ли кто-то в этом зале мог с ней конкурировать в области психотерапии. Сперва часть группы слушала ее с легким пренебрежением, однако вскоре во взглядах появилась заинтересованность. Вероятно, полицейские не считали выводы психолога серьезными доказательствами, однако от рассказа о девятилетней девочке, разыгрывающей жестокие убийства с помощью кукол, отмахнуться нельзя было при всем желании.

Робин закончила рассказ, и Клафлин вновь откашлялся.

– У меня два сына, – пробормотал он, – и у младшего есть несколько игрушек-супергероев. Иногда его игры можно назвать жестокими, поэтому… У меня вопрос: возможно, Кэти – всего лишь девочка, играющая в куклы?

– Так оно и есть, – ответила Робин. – Только игры не слишком типичные. У Кэти в голове явно четкий план: она разыгрывает весьма специфические сценки, и для нее важно соблюсти каждую мелочь. Особенно это бросалось в глаза в случае с дрелью – эпизод Кэти повторила несколько раз. Она пытается передать нечто крайне для нее тревожное.

– Случалось ли в вашей практике, чтобы дети воспроизводили сцены насилия, свидетелями которых стали?

– Несколько раз, в основном в случаях насилия домашнего. Ребятишки выражают в игре сложные для них события – либо они видели их со стороны, либо были участниками. У меня занималась девочка, выжившая в дорожной аварии; так вот, она воспроизводила происшествие с помощью машинок.

– Что скажете о рисунках? – подал голос один из представителей полиции штата.

– О рисунках? – Робин сдвинула брови.

– Детектив Кинг сообщил, что Кэти Стоун на занятиях рисует, – объяснил Клафлин.

– Хм… Я ему об этом не говорила.

– Мне сказала Клэр