Во всем виноваты кувшинки - Анна Васильевна Дубчак

class="p1">– У меня есть портниха, ее зовут Наташа. У нее поистине волшебные руки! Она тоже наша, русская, приехала сюда вместе с родителями, когда была еще совсем маленькой. Живет в Париже, у них семейный бизнес – они сами делают кукол, мишек, так называемый hand made.

– Ручная работа, я поняла, – совершенно сбитая с толку, кивнула Женя.

– И магазин, между прочим, процветает! Но для своих Наташа шьет на заказ. Исполняет все мои капризы. Нет, ты не подумай, Женечка, что в Париже я не могла бы купить красивое платье. Здесь можно купить все – были бы деньги. Но одно дело – готовое платье, другое – сшитое специально для тебя…

Женя потеряла интерес к разговору. Однако из вежливости поблагодарила Элизу за то, что та помогла Петру собрать заказ в магазине художественных товаров.

– Тебе понравилось? – Бровки Элизы приподнялись в вопросе. И такая она в этот момент была какая-то комично-фальшивая, и каждый ее жест был настолько наигранным, что Женя содрогнулась.

– Да не то слово!!! – примерно в такой же наигранной манере ответила ей Женя, не в силах справиться с вновь вспыхнувшим чувством неприязни к этой женщине. – Все чудесно! Мне вот только кусок стекла надо найти…

И Женя показала примерный размер.

– У меня есть хорошая новость! – вдруг сказал с видом фокусника, вынувшего из рукава живого голубя, Петр, сияя. – Мне позвонил один человек, сказал, что дело Бориса в самые ближайшие дни решится и они с клиентом смогут наконец вернуться в Россию.

Женя разразилась слезами. Она стояла посреди комнаты и так надрывно, с едва сдерживаемыми стонами, рвущимися изнутри, плакала, словно ей только что сообщили не хорошую весть, а, наоборот, – убийственную.

– Пусть поплачет, – сказала как-то уж очень легкомысленно, со знанием дела, дурачась, Элиза, словно речь шла не о рыданиях, а о преступно большом количестве еды, съеденной Женей, мол, пусть все съест, ей полезно.

Но Жене было уже все равно, каким тоном и с каким выражением лица что-то там брякнула Элиза – она была счастлива настолько, что простила бы сейчас всех за самые страшные преступления. Лишь бы с Борисом было все хорошо.

Успокоившись, она обняла Петра и простояла так в кольце его рук какое-то время. Сейчас он был ей самым близким и дорогим человеком. Ведь это он принес ей эту радостную весть.

Забыв про рисование, она, задумчивая, вышла из комнаты, даже ни разу не обернувшись, и прямиком направилась на кухню.

Грушевый пирог на большом блюде так и манил к себе. Эмма, румяная, в полосатом фартуке, поняла взгляд Жени и бросилась нарезать пирог на куски. Потом достала из холодильника бутылку с молоком, жестом спросила, подогреть ли его, Женя улыбнулась: какая же она заботливая, эта Эмма. Да, лучше подогреть, ведь ей же надо беречь себя. Заболеть сейчас, здесь от кружки с ледяным молоком было бы верхом глупости.

23. Вера – Лиза

«– Лиза, это ты, надеюсь?

– Да. Я. Вера, мне надо с тобой поговорить. Хорошо, что ты позвонила. Не могу сказать, что я готова к этому разговору, но просто расскажу тебе все как есть. Понимаю, ты снова можешь заподозрить меня в том, что у меня не все дома. Но то, что происходит здесь, со мной, просто невероятно. Ты просила меня все фиксировать, отправлять тебе снимки и все такое. И я отправила тебе через «Фейсбук», по мессенджеру. Уверена, что ты ничего не получила. Так?

– Да, Лиза. Я тоже собиралась тебе об этом рассказать. Мне приходят какие-то серые контуры вместо фотографий.

– Да. Но это все пустяк по сравнению с тем, что, повторяю, происходит здесь со мной и сейчас. Помнишь, я рассказывала тебе про то, что в моем чемодане, с которым я возвращаюсь из Парижа в Москву, можно найти антивозрастной крем.

– Ну да, конечно, помню. И что?

– А то, моя дорогая, что этим кремом пользуюсь я!

– В смысле?

– А вот такая полная бессмысленность. Но это я так думала до тех пор, пока совершенно случайно вчера вечером, вернее, уже ночью, когда я сидела перед зеркалом в своей комнате, не увидела себя. Вера, ты слушаешь меня?

– Не пугай меня, Лиза. Что ты увидела?

– Я увидела себя… Ух, не знаю даже, как и сказать… Короче, я увидела себя самой настоящей старухой. В моей ночной рубашке, сквозь которую просвечивала… дряблая грудь… Потом я увидела свою шею, покрытую глубокими морщинами, ну и, наконец, свое лицо. Я была старухой. Самой настоящей старухой. И мои руки словно сами схватили баночку с тем самым кремом и принялись намазывать лицо. Я смотрела на себя и понимала, что у меня поехала крыша. Ведь вот только что я вышла из ванны, молодая, с упругой кожей, и собиралась наложить лимонные патчи на глаза, и вдруг это мое отражение!

– Лиза, успокойся… Думаю, тебе все это просто приснилось. Ты же нормальный человек и понимаешь, что такого просто не может быть.

– Значит, я и сейчас сплю? Или все-таки разговариваю с тобой?

– Нет, сейчас ты не спишь, и мы разговариваем с тобой. Расскажи, что было дальше.