Последний ряд, место 16 - Давид Кон

и унес ее с собой. Но как убийца мог подобрать гильзу? Она отлетела в сторону. Убийца должен был ползать по полу и искать ее? Но тогда его обязательно заметили бы. Почему же полиция не нашла гильзу? И если именно гильза попала в ногу Далии Орлеви, значит, стрелял вовсе не тот, кто сидел у прохода. А тот, кто сидел недалеко от Далии. Как он мог выстрелить в журналиста из середины зала? Не мог. Никак не мог. Что же тогда выбросил убийца, если не гильзу? Это должен быть какой-нибудь совершенно обычный предмет, наличие которого на полу в зале кинотеатра не привлечет ничьего внимания. Камешек? Щепку? Коробок спичек? Коробок спичек – неплохо. И этот коробок попал в ногу Далии Орлеви. Нет. Она бы обратила внимание на коробок, лежащий на полу. И поняла бы, что ей в ногу попал именно он. Да и зачем убийце выбрасывать вместе с пистолетом коробок спичек? Может быть, он в него что-то положил. Что-то такое, что могло его выдать? Так-так-так! Убийца понимает, что сейчас в зале будет полиция и ему придется давать показания, как и всем остальным зрителям. А у него есть нечто, что может его выдать. И это нечто он кладет в коробок и выбрасывает. Но что это за «нечто» и куда делся коробок? Неужели эксперты и следователи полиции, осматривавшие место преступления, не обратили на него внимание? Не может быть. Это все не то. Не то.

Дана вновь закрыла глаза. Перед ее внутренним взором поплыли картинки с камеры слежения, которые она видела в кабинете Габриэля. Инвалид и сопровождающий его молодой человек заходят в фойе. Оба в бейсболках с большим козырьком, смотрят вниз. Далия Орлеви с мужем, полным и усатым человеком средних лет. Еще какие-то зрители, идущие от буфета к залу. Клара Дворкин и ее напарница Лиза у дверей. Антон Голованов, вытирающий пот со лба большим платком. Стоп! А почему он вытирал пот? На улице в тот день было довольно прохладно. Почему он вспотел? От кого-то убегал? Пытался скрыться? Так, может быть, он и пришел в кинотеатр, потому что его преследовали. А он хотел укрыться в гуще людей. Вот и ответ на вопрос, почему не говорящий на иврите Антон пришел на фильм Рикафена.

Дана села удобнее и попыталась в мельчайших подробностях восстановить этот фрагмент записи. Бейсболка с надписью «“Русские ведомости” в Израиле». Рука с платком. Рукав пиджака с нашитыми на нем пуговицами. Да, именно это было на кадре записи. И все это она видела потом. И бейсболку, и руку, и рукав пиджака. Но где? На снимке, который показала ей Марина Цукерман. Точно. Именно это. Бейсболку Голованов держал одной рукой за козырек, другой рукой обнимал за шею Марину. И рукав пиджака… Дана вздрогнула и открыла глаза. Но на этом рукаве… Или она ошибается?

Дана открыла глаза. Нет, она не ошибается. Она это видела. На записи и на фотографии Марины Цукерман. В любом случае она должна прояснить этот вопрос. Прямо сейчас. Потому что теперь он не даст ей не только спокойно помедитировать, но и заснуть ночью.

Дана протянула руку, подвинула к себе телефонный аппарат и набрала номер.

– Приемная полковника Лейна. Слушаю вас.

– Здравствуй, Веред, – сказала Дана, чувствуя, как в преддверии чего-то неизвестного замерло сердце. – Габи еще на работе?

– Здравствуй, Дана, – ответила Веред. – Да, полковник еще здесь. Ты хочешь с ним переговорить?

– Хочу. Если он не занят.

– Сейчас я узнаю. У него через десять минут начинается совещание. Но сейчас… Подожди.

В трубке заиграла музыка, и через несколько секунд Дана услышала голос Габриэля:

– Привет.

– Привет. Прости, что я тебя отрываю, Габи. Но мог бы ты взглянуть на запись с камер слежения в этом кинотеатре? Там, где в фойе заходит этот журналист. Голованов.

Габриэль тяжело вздохнул.

– Габи, это не срочно, – заторопилась Дана. – Если ты занят, перезвони мне, когда сможешь.

– Нет, ничего. Десять минут у меня есть.

Габриэль замолчал. Дана слышала только его дыхание и щелчки компьютерной мышки.

– Вот, – сказал Габриэль. – Вижу. Заходит Голованов. Идет по фойе. Поднимает руку и вытирает лоб платком.

– Ты видишь рукав его пиджака? – быстро спросила Дана.

– Вижу.

– Сколько на нем пуговиц?

– Пуговиц? – переспросил Габи и тут же ответил: – Три. А что?

– Нет, ничего, – Дана усмехнулась. – Просто проверяю свою зрительную память.

– А-а, – усмехнулся Габриэль. – И как? Пока не подводит?

– Пока нет. Спасибо тебе. Не буду больше задерживать.

– Ничего. Обращайся. Если решишь заодно проверить и слух, я тебе что-нибудь нашепчу.

– Обращусь, – сказала Дана и повесила трубку.

Она помедлила. Теперь ей нужна Марина Цукерман. Разговор с этой девицей будет не таким легким и приятным, как с бывшим мужем. А вдруг она вообще откажется с ней говорить? Дана протянула руку, чтобы снять трубку, но в этот момент телефон зазвонил. Дана взяла трубку и услышала дрожащий голос Сабины Пастер:

– Дана.

– Что случилось, дорогая?

Сабина едва справилась с волнением.

– Даночка, нас с Пинхасом пригласили на допрос. На завтра. Меня на два часа, а Пинхаса – на три. В Следственное управление Иерусалимского округа. Комната сто двенадцать. Ты сможешь пойти с нами? Ты же не оставишь нас? Дана, о чем они хотят с нами говорить? Мы же уже все рассказали.

Дана прислушалась к визгливым нервным ноткам в голосе подруги. Неужели это все только игра? А Сабина – закоренелая и хладнокровная преступница, вложившая пистолет в руку мужа и уничтожившая отпечатки пальцев после выстрела? Не может быть. Она не может поверить в это. Во всяком случае, пока не будет прямых улик.

– Прекрати паниковать, Сабина. Я не знаю, о чем они хотят поговорить, – Дана старалась говорить как можно спокойнее. – Конечно, я вас не брошу. Только давай встретимся в половине первого в моем кабинете. Обсудим все детали. Приезжай вместе с Пинхасом. Договорились?

– Целую тебя, – шмыгнула носом Сабина и повесила трубку.

Дана подумала, что завтра она не будет с Сабиной ни благодушной, ни доброй, ни терпимой. Если подруга хочет выкрутиться из этой заварухи, ей придется рассказать всю правду. Об отношениях Пинхаса с Олегом Михайловым. И о ее встречах с Еленой Михайловой за несколько дней до убийства в кинотеатре. Больше никаких сюрпризов она не потерпит. Она будет жесткой и непреклонной.

Твердой рукой Дана подняла трубку с аппарата и набрала номер. «Жесткой и непреклонной, – подумала она. – Кстати, вас это тоже касается, госпожа Цукерман». Марина ответила после четвертого гудка:

– Слушаю.

– Здравствуйте, Марина. Это Дана Шварц.

– Я узнала