Игры. Нерассказанное - Дженнифер Линн Барнс

В тот вечер я ей отказала. Она хотела со мной потанцевать, а я сказала «нет». А вскоре Кэйли не стало.

Повторять ошибку я не собиралась.

– И это ты называешь танцем? – уточнила она, запрокинув голову назад, а руки вскинув над собой. Ее бедра двигались так красиво и плавно, что казалось, что танец – это самое естественное из ее состояний. – Дай себе волю. Почувствуй музыку.

– Но ведь никакой музыки нет, – сказала я. Из нас двоих я всегда была голосом разума. Голосом логики. Такова была динамика нашего сестринства. От воспоминаний снова стало больно, а на глаза навернулись слезы. Я привыкла рыдать только в ду́ше, но сейчас не смогла справиться с собой.

– Меньше слез, больше неистовства! – властно отчеканила Кэйли.

«Дай себе свободу. Слушай музыку», – велела я себе. В глубине души я знала: музыка – это она. И все это не взаправду. Иначе просто быть не может. И все же отдалась танцу так самозабвенно, словно была рождена для того, чтобы выплескивать счастье и гнев, открывать луне всю свою душу.

– А теперь скажи вслух: никаких сожалений! – наставляла Кэйли.

Возможно все, если любишь кого-то без сожалений. Вот только я не могла выдавить из себя ни слова.

– Никаких сожалений, Анна. Ни обо мне. Ни о нем. Ни о свободе, которую ты себе подарила. Скажи вслух. Так надо.

У меня сдавило горло.

– Не могу.

– Не прекращай танца, ладно?

Я и не хотела останавливаться. Боялась, что тогда она исчезнет.

– Хорошо.

– Ловлю тебя на слове! Только учти, красотка моя, обещание касается не только танцев! – продолжала Кэйли. Ветер играл ее волосами. Почему он смог к ней прикоснуться, а у меня ничего не вышло?

Как это все вообще возможно?

– Не прекращай жить. Любить. Танцевать. Даже думать не смей, поняла? – с чувством потребовала Кэйли.

Я вспомнила о Гарри. О маяке. О наших поцелуях, о ласках.

– Он ведь убил тебя.

– Это был несчастный случай.

Дамба чувств внутри меня прорвалась. Я уже не в силах была остановиться и страшно боялась снова потерять сестру и потому попыталась выразить в танце всю бурю эмоций, которые прежде так старалась подавить.

– Я всегда знала, что буду сиять ярко, но недолго, – сказала Кэйли. Ее движения стали медленнее, точно она танцевала в ином измерении и гравитация не имела над ней власти. – И знаешь еще что, Анна, если бы ты и впрямь любила меня, то не стала бы тратить и секунды своей жизни на сожаления.

«Я люблю тебя. В настоящем времени», – подумала я.

– Никаких сожалений, – повторила Кэйли. Ее голос заглушал ветер. – И, к твоему сведению, он мне нравится.

Он. Это она про Гарри.

– Ну еще бы, – фыркнула я.

– Он тебя понимает, – беспощадно продолжала сестра. – И вызывает неподдельные чувства.

Я вдруг не смогла выдавить из себя ни слова. Призрак моей сестры притих, и я испугалась, что Кэйли вот-вот исчезнет.

– Пообещай, что не перестанешь танцевать, – слабеющим голосом попросила она.

У меня уже все лицо было мокрым от слез.

– И дня не пройдет без танца.

– Уверена, с каждым разом будет получаться все лучше и лучше! – с деланой серьезностью подметила Кэйли. Ее голос на мгновение снова набрал громкость. – И не тоскуй по мне слишком уж сильно, ладно?

Кажется, это прощание. Нет.

– И детей в честь меня называть не вздумай, – продолжала сестра, раскинув руки пошире и исполнив очередной пируэт. – Что-то можешь еще со вторым именем придумать, так сказать, в напоминание, но чтобы никаких Кэйли!

Мысль о новом расставании была невыносима.

– И не сожалей ни о чем, – прошептала она, становясь все прозрачнее.

– Никаких сожалений, – повторила я, надеясь, что тогда она вернется ко мне.

Но Кэйли исчезла. А я осталась совсем одна. Надо мной простиралось небо, и одна звездочка на нем сияла ярче всех прочих.

А через мгновение я проснулась.

Глава 32

Оказалось, что наши с Гарри ноги вовсе не переплелись, как было во сне. Я лежала на боку, прижав колени к груди, а он обвился вокруг меня. Моя голова покоилась у него на плече.

Я испугалась, не больно ли ему, и меня накрыло дежавю. Это чувство было таким же осязаемым, как воспоминания о танцах Кэйли. Никаких сожалений.

Свет пробивался сквозь трещины в стенах маяка. Уже рассвело. Я осторожно высвободилась из его объятий.

Это – реальность. А никакой не сон. Я уцепилась за это осознание, за тихое дыхание Гарри, за тепло его прикосновений. И в полной тишине вышла на улицу, в тихое, безветренное утро.

Я пришла ровно на то место, где танцевала во сне, но моя сестра так и не появилась. Призраков не существует. И сны тоже – сплошная иллюзия. Но хоть призрак и был моей выдумкой, сходство с Кэйли было таким разительным, что и обещание, которое я ей дала, казалось самым что ни на есть настоящим.

Никаких сожалений. Эти два слова как нельзя лучше описывали мою сестру. Если бы она о чем-нибудь сожалела, может, научилась бы осторожности, смогла бы утаивать обиды, анализировать прошлое и будущее, а не жить одним только «здесь и сейчас».

«Пообещай мне… – просил ее голос у меня в памяти. Глаза тут же защипало, и захотелось опустить голову, но я победила себя и посмотрела в утреннее небо. – Не прекращай жить. Любить. Танцевать».

Дыхание сбилось, а по щекам медленно побежали слезы. Тут-то я и услышала позади звук шагов.

Я обернулась. Он медленно шел ко мне.

– Ты смерти моей захотела, Анна Слева Направо и Справа Налево?

Сперва я подумала, что Гарри намекает на прошедшую ночь, но тут он поднес руку к моему лицу и вытер с щеки слезу большим пальцем.

– Забираю назад свои слова про то, что слезы тебе не идут, – пробормотал он. Мое предательское тело тут же подалось вперед, ему навстречу. – На это просто смотреть невозможно. – Он ухмыльнулся уголком рта. – Мой нежный взор оскорблен!

– Нет в тебе ничего нежного, – возразила я.

– Лгунья, – сказал Гарри, и это слово на несколько секунд повисло в воздухе. – Если это – из-за меня… – Он смахнул с моей щеки еще одну слезу.

– Нет, – сказала я.

– Тогда, вероятно, ты не горишь желанием это обсуждать…

– Верное предположение.

– Может, еще