Умри, богема! - Анна Васильевна Дубчак

в шкафу, да еще так глубоко заберется, что его не вытащишь оттуда!

Я посмотрела на свои руки – они дрожали! Она действительно не знает, где прятался Шери? Неужели на самом деле не знает? Если бы знала, вряд ли удержалась бы от того, чтобы прибрать к рукам все то, что стоило, на мой взгляд, кучу денег!

Я ей ничего не ответила, промолчала. Подкатила чемодан к выходу.

– Клер, спасибо тебе за все. Жаль, что не увидела свою племянницу, но ничего, вот скоро вернусь, и мы увидимся.

– Конечно! А мы будем ждать!

Я собственноручно заперла квартиру и сунула ключи в сумку. Все, теперь оставалось только надеяться, что во время моего отсутствия сюда никто не заберется.

– Была рада познакомиться. – Клер снова обняла меня.

Мы вышли на улицу, она вызвала такси. Мы еще поболтали на какие-то нейтральные темы, я при этом так нервничала, что даже и не помню, о чем вообще шла речь, потом сели в такси и поехали в аэропорт. Несмотря ни на что, мне было приятно, что она решила меня проводить.

– Береги себя, Лара, и помни – мы ждем тебя! Так ведь, Шери?

Шери тявкнул, я опустилась перед ним, погладила гладкую рыжую шерстку.

– Пока-пока, Шери!

17

В самолете я сразу же отключила телефон, но вовсе не потому, что так было положено, нет. Просто мне было страшно держать его в руках: я боялась, что, если загляну в «галерею» телефона, куда автоматически помещаются все последние фото, и там ничего, связанного с таинственной квартирой, не окажется, это будет означать только одно – я сошла с ума.

Хотя, если только вспомнить, как много всего было пережито в последние пару недель, то неудивительно, если мой мозг от такого переизбытка информации пострадал. Да и негатива было слишком много. Будь Тряпкина человеком, хорошей подругой, она сделала бы все, чтобы как-то успокоить меня. Но нет, наоборот, она превратила мою поездку в Париж в какой-то кошмар!

Ох, вот не хотелось мне в самолете думать еще и о Марине. Наверное, она на меня обиделась, и крепко. Несмотря на то что я отправила ее в Москву под предлогом, что желаю ей душевного здоровья.

Кстати! Как же она теперь ляжет в клинику, если Леве не дозвониться. Кто ей поможет?

И вдруг я похолодела от страха: а что, если мне звонил никакой не адвокат, а просто посторонний человек по просьбе самой Тряпкиной. Уж не знаю, что она там придумала, но как-то так нехорошо получилось, что ее возвращение в Москву совпало с нежеланием Левы звонить мне или отвечать на мои звонки. Словно они, заговорщики, встретившись, состряпали новый план по моему истреблению или решили активизировать процесс сведения меня с ума.

Лева… Да сколько я была с ним знакома-то? Всего ничего.

Самолет взлетел, меня душили слезы. Лева. Ну почему он не позвонил? Что вообще происходит?

Иногда, вот в такие трудные моменты, когда мне казалось, что меня окружают одни предатели, образ Левы словно раздваивался. Словно существовал один Лева, тот, которого я любила и к которому уже успела привязаться и считала своим, и другой – тот, что был любовником Тряпкиной и строил против меня козни. Вот до чего я дошла!

А еще я панически боялась встречи с этим Родионовым, назвавшимся адвокатом Левы. Вот посадит он меня сейчас в машину и увезет куда-нибудь в лес, где убьет и закопает. Что это вообще со мной, паранойя?

И тогда я решила, перед тем как довериться этому Родионову, позвонить Тряпкиной. Мне всегда удавалось по тону голоса Марины определить ее настроение, все ли у нее в порядке. Если сейчас, приземлившись, я позвоню ей и услышу ее бодренький веселый голосок, то сразу пойму, что у нее все в порядке, все-то у них идет по плану, и мне скоро каюк… Если же она будет кукситься и ныть, значит, не так у меня все и плохо…

В Шереметьеве, двигаясь, как шальная, с тяжелой сумкой на плече, длинными коридорами, я чувствовала, что физически вымотана, тело мое дрожит, а зубы стучат. Почти бессознательно, пройдя все контроли, я притормозила возле ленты с багажом, дождалась, когда появится мой чемодан, подхватила его и покатила к выходу. И уже перед тем, как попасть в поле зрения адвоката, я решила перевести дух и прижалась к стене, чтобы включить телефон и позвонить Тряпкиной. Трубку долго не брали, я уже только от этого чуть не лишилась сил. Не хочет со мной говорить? И когда все-таки в трубке что-то щелкнуло, и я уже напряглась, готовая определить настроение своей подруги, вместо ее голоса я услышала мужской.

– А… Это ты?! Привет!

Это был Сазыкин! Причем трезвый!

– Ты где? Все еще в Париже?

– Что?

– Да я быстро, понимаю – роуминг… Хотя ты же у нас тетка богатая…

– Сазыкин, ты чего несешь? Где Марина? Почему она не берет трубку?

– Да она спит. Напилась.

И тут он сделал паузу, да такую, что я, рассвирепев, чуть не разбила телефон о мраморную стену.

– Ты чего молчишь? Зачем напоил ее?

– Похоже, ты ничего не знаешь… Иначе задавала бы совсем другие вопросы.

От этой его фразы мне вообще поплохело. Что на этот раз? Кого еще отравили в этом театральном серпентарии? Кто умер?

– Леву твоего арестовали, задержали…

– В смысле? За что? – Вот такого поворота я точно не ожидала.

– За убийство моей Сони.

– Да вы что там, все спятили, что ли? При чем здесь мой Лева?

– Так он же находился в нашей квартире, когда ее убили…

– Это ты, Сазыкин… Это все ты. Никак не можешь успокоиться, что я не дала тебе денег на твой идиотский спектакль? Да? А что, если я прямо сейчас поеду в полицию и дам свои показания, скажу, что мы все, я, Лара и Лева были в квартире, а ты пошел искать Соню, а потом ее нашли на козырьке вашего подъезда, как тебе такой вариант?

Он отключил телефон. Я резко двинулась к выходу, впереди показалась толпа встречающих. Где-то среди них должен находиться адвокат Левы. Точно уже адвокат, теперь-то стало понятно, почему Лева не может мне позвонить.

Я искала глазами встречающих с табличками в руках, вряд ли незнакомый мне человек сможет узнать меня в людском потоке. Но в какой-то момент из толпы вынырнул маленький толстый человечек в сером пальто, с круглой лысой головой, смуглый и какой-то помятый.

– Госпожа Петрова?

– А вы?

– Родионов. Михаил Евгеньевич. Я адвокат Льва Григорьевича. Пойдемте со мной, я на машине.

– Вы можете мне в двух словах объяснить, что происходит? И почему я должна довериться вам и сесть с вами в машину?

– Да, Лева меня сразу предупредил, что вы будете напуганы и не захотите сесть со мной в машину. Потому я записал кое-что. Вот сейчас выйдем на улицу, и я дам вам послушать.

Это была запись голоса Левы, длящаяся всего секунд двадцать. Он сказал, чтобы я поехала с Михаилом Евгеньевичем, что это действительно его адвокат. А еще сказал, чтобы я не волновалась, все в порядке.

Это был точно его голос. А также и голос Ванечки. Один голос на двоих.

– Хорошо, поедемте уже.

Мы дошли пешком до стоянки, теперь толстенький Родионов катил мой чемодан, водрузив на него еще и сумку. Огромный черный джип господина адвоката с трудом поместился между двумя