Андрей Курков - Город для отдыха героев враждующих армий

 Глядя, как быстро и умело он работает, я даже позавидовал. Мне самому

 еще никогда не приходилось брать в руки молоток и гвозди.

 - А ты, парень, кто? - спросил, спустившись, работяга. - Отдыхающий?

В - РђРіР°, - СЏ РєРёРІРЅСѓР».

 - Рановато приехал... - по-простецки сказал он. - Вот если б не

 спешил так, а приехал бы часика через три - это был бы не город, а

 конфетка! Или уже так устал, что не мог больше ждать?

 - Да, - сказал я. - Устал.

 - Ну ничего, - улыбнулся рабочий. - Здесь отдохнешь! Здесь прекрасное

 место. Только вот каждый год приходится приводить все в порядок, стекла

 вставлять, дома ремонтировать. Бывают люди как люди - приедут, отдохнут и

 уедут. А бывают, один на сотню, приедут и только и думают о том, как бы

 здесь навсегда остаться! Одного не понимают, что отдых не может быть

 постоянным! Но в семье не без урода... В прошлом сентябре один чех

 восстание поднял. Целую неделю стреляли. Два дома пришлось наново

 отстраивать. И вот вчера тоже... Но вчера хоть быстро справились - хорошо

 Америка и Советы помогли, а то б тоже без пожаров не обошлось... А ты хоть

 город знаешь?

 - Нет, - соврал я. (Откуда вновь прибывший может знать город?!).

 - Ну тогда тебе надо до гостиницы добраться. Это здесь рядом.

 Пройдешь еще один квартал по этой улице, а потом свернешь вверх на... Эй,

 Жора! - закричал вдруг работяга появившемуся недалеко человеку в таком же

 синем комбинезоне. - Как ту улицу переименовали сегодня?

 - Какую? - переспросил Жора.

 - Ну в честь того, что на вертолете разбился!

 - А-а, - кивнул Жора и на мгновение задумался, а потом прокричал: -

 Муталибекова!

 - Ну вот, - снова обернулся ко мне работяга. - Значит, свернешь на

 улицу Муталибекова и пройдешь еще два квартала, а потом там же на углу

 слева увидишь гостиницу. Часа через два она откроется, ты уж подожди

 там...

 - Спасибо! - сказал я.

 - Давай, отдыхай! - добродушно произнес работяга и по-дружески

 хлопнул меня по плечу.

 И я пошел дальше, в сторону улицы Муталибекова.

 Свернул на нее, но пройдя один квартал, снова повернул направо.

 Зачем мне гостиница? Кто меня там ждет? Свое я уже отдохнул, а что

 делать теперь - не знал.

 И поэтому шел дальше по узенькой улочке, обе стороны которой были

 уставлены низенькими одноэтажными домиками. И окна в этих домах были целы,

 и следов от пуль на стенах не было видно. И хозяев у этих домов, наверно,

 не было. А куда они делись? Или куда их дели, перед тем, как превратить

 этот город в курорт для отдыхающих героев? Кто знает?!

 Солнце уже поднялось достаточно высоко, а я думал о том, что уже

 много лет не слышал детских голосов.

 Со стороны моря привычные слуху доносились крики чаек.

 А я, стараясь не слышать их, пытался представить себе голоса моих

 собственных детей. Которых не было.

 Нет, не получалось.

 А если уж даже вообразить трудно эти голоса, то стоит ли надеяться,

 что в этой жизни меня кто-то маленький назовет "папой"?!

 И опять замельтешили, забегали в моей голове беспокойные мысли. И,

 повинуясь их импульсам, я опасливо огляделся по сторонам, но никого не

 увидел. А ноги, словно были сами по себе, вдруг свернули за угол, на

 другую улицу, и в конце этой короткой улицы я увидел начало той самой

 "неаккуратной аллеи". Ноги помнили эту аллею, они знали, что мне эта аллея

 нравится.

 Расстояние между последними домиками города и моей спиной

 увеличивалось с каждым шагом. И дышалось мне легче среди кипарисов и

 магнолий, а беспокойные мысли таяли, но вместо них ничего не возникало, а

 оставалась какая-то пустота. И нельзя было назвать эту пустоту гнетущей,

 но и радости она не приносила. Может быть потому, что для радостных мыслей

 просто не было причин. А то, что я остался жив?! Неужели это не причина?

 Неужели это не счастье?! Странно, я даже понять не мог, почему меня самого

 не радует то, что я остался жив. Ведь я страшно люблю жизнь и умирать,

 пусть даже за самые светлые идеалы, никогда бы не согласился.

 Мои ноги остановились вдруг перед узеньким проходом между двумя

 магнолиями, перед началом тропинки, ведущей к вилле генерала Казмо.

 Не раздумывая, я ступил на эту тропу и повела она меня по краю

 обрыва, с которого, полное глубокой синевы, виднелось море, спокойное и

 словно очищенное от волн. На его отутюженной глади белели треугольные

 паруса двух яхточек, застывших у маленького причала островка, на котором

 игрушечным замком стояла вилла генерала. И черный мостик, соединявший

 берег с островком, тоже казался игрушечным. И столик на террасе.