Маленькая невинная ложь - Дженнифер Линн Барнс

времена я стремилась оказаться на каждой фотографии.

Если вопрос «Эй, каковы шансы, что именно твой новый муж обрюхатил мою маму?» не усложнил бы получение образца его ДНК, я бы задала его, просто чтобы увидеть выражение ее лица. Вместо этого я задала другой вопрос, не менее провокационный:

– Кстати, о тех фотографиях. Кто такая Ана?

Глава 39

Удивительно, но именно в этот момент Грир вдруг вспомнила, что ей необходимо пересчитать корзины. Оставшись на кухне одна, я снова посмотрела на открытку, которую дал Бун.

Томас Мейсон не был моим отцом.

Как долго я собиралась позволять маме и ее затянувшейся игре в молчанку мешать мне получить образцы от трех других кандидатов в списке?

Пока я была озабочена ситуацией с Ником – и корила себя из-за нее, – мне некогда было думать о последствиях тестов на отцовство.

Она простит меня за то, что я приехала сюда, за то, что все узнала.

Я хотела в это верить. Мама не была идеальной, но она любила меня. Я должна была это сделать.

Сейчас.

Учитывая, что альтернативой было возвращение к бантам и корзинам, решение отправиться на поиски образца ДНК сенатора далось мне удивительно легко.

Хозяйская спальня обнаружилась довольно быстро. А вот найти расческу сенатора оказалось настоящим испытанием. Ванная была огромной, с немыслимым количеством встроенных ящичков. Я просмотрела три из них и, из раза в раз натыкаясь только на косметику, пришла к выводу, что нахожусь на половине матери Кэмпбелл. Быстро и бесшумно я направилась к тумбам с противоположной стороны двойных дверей.

Сенатор был помешан на чистоте и порядке. Мне хватило открыть один ящик, чтобы понять это. Что, если на его расческе не окажется ни единого волоска?

– Даже представить не могу, что ты здесь делаешь.

Я резко повернулась к Кэмпбелл.

– Тампоны, – ответила я. Правдоподобное отрицание в действии, слава тебе, женская гигиена. – Мне нужен один. – Я помолчала. – А возможно, и два.

Кэмпбелл нахмурилась:

– Зачем тебе два?

– Просто… У твоей мамы они есть или нет? – Я попыталась придать себе взволнованный вид.

– Не валяй дурака! Мы обе знаем, что ты тут ищешь.

Образец ДНК твоего отца?

– Ожерелье. – Кэмпбелл с раздражением посмотрела на меня. – Ты можешь просто угомониться?

Просто? Я почувствовала, как пальцы сжались в кулаки.

– Тебе ведь никогда не нужно было работать, правда? Полагаться только на себя и те деньги, ради которых ты вкалываешь? Тебе, наверное, даже в голову не пришло, что Ник теперь безработный из-за тебя?

Из-за нас.

– Ты не имеешь права говорить со мной о Нике, – тихо сказала Кэмпбелл.

– Обвинения были сняты, – передразнила я ее, добавив сарказма. – Все хорошо, что хорошо кончается, верно?

– Ник умеет выживать, – ответила Кэмпбелл, глядя на свои туфли на семисантиметровых каблуках. – С ним все будет в порядке.

– Ты использовала его. – Не знаю, почему я ждала, что мои слова ее заденут. – Ты никогда не задумывалась об этом?

– Это он использовал меня. – Кэмпбелл подняла на меня глаза. – Я его не виню, я сама позволила ему это. – Она помолчала. – И позволила бы снова. Поверь, я сделала для Ника все, что могла.

– Ты могла бы оставить его в покое! – резким тоном возразила я.

– Нет, – тихо отозвалась Кэмпбелл. – Не могла.

Глава 40

Два часа спустя, когда Дебютанток и Кавалеров распределяли по группам для вечерней доставки пожертвований, я все еще сомневалась, что Кэмпбелл сказала правду, заявив, что не могла оставить Ника.

– Сойер Тафт.

Я подняла глаза. Шарлотта стояла перед нами с планшетом в руках.

– Ты в пятой группе. Вы будете доставлять материальную помощь в дома престарелых.

Жена сенатора, не останавливаясь, зачитала имена остальных членов моей группы, в которую не вошли Лили, Кэмпбелл, Сэди-Грэйс или Бун. Видимо, комитет Бала Симфонии решил разделить нас, дабы оградить от неприятностей.

Я устроилась в машине с четырьмя другими членами моей команды – двумя Кавалерами и двумя Дебютантками, – и мне тут же не преминули напомнить, что за пределами моего ближайшего окружения блудная внучка Сойер Тафт все еще была чем-то вроде легенды. На меня обрушился шквал вопросов и высказываний, иногда не очень любезных.

Когда мы прибыли в первый дом престарелых, чтобы порадовать стариков всякими мелочами, я уже была готова сбежать.

К третьему я начала думать, что полная сенсорная депривация звучит очень даже неплохо.

К сожалению, мне не удалось отсидеться в тихом темном уголке, где не было ни вопросов, ни физического контакта. По какой-то непонятной причине из всей нашей группы именно меня назначили главной по обнимашкам.

– Это так мило! – Пожилая женщина крепко прижала меня к себе. – Только вот шоколад мне нельзя. – Она взяла книгу из своей корзинки и тихо спросила: – У вас есть что-нибудь, где поцелуев побольше?

Несмотря на то что мне не очень нравилось пребывать в статусе скандально известной Сойер Тафт, я получила удовольствие от оставшейся части нашего задания. Из трех домов, которые мы посетили, этот, последний, был, безусловно, самым престижным, но и его обитатели больше остальных нуждались в медицинской помощи.

И вот я скользнула в крайнюю палату, держа в руках последнюю корзину. Я поискала взглядом обитателя комнаты и обнаружила его на кровати. Три мысли промелькнули одна за другой.

Пациент лежал на кровати без сознания.

Пациент был подключен к целому ряду медицинских аппаратов.

Пациент был ненамного старше меня.

Я медленно подошла к кровати, крепче сжав корзину. Сколько ему? Двадцать один? Двадцать два? Его темные волосы выглядели недавно подстриженными, но что-то в постоянном бип-бип-бип на заднем плане подсказывало мне, что в момент стрижки он вряд ли бодрствовал.

– Привет. – Я как-то читала, что люди могут слышать, даже если находятся без сознания. – Не пойми меня неправильно, но ты либо очень крепко спишь, либо находишься в коме.

Ответа не последовало.

Наверное, мне следовало просто оставить корзинку родственникам пациента или же отдать ее кому-нибудь другому. Но я вдруг села у кровати и сама стала развязывать тщательно завернутый целлофан. Судя по замысловатому банту, корзинку упаковывала Сэди-Грэйс.

– Если ты не против, – сказала я темноволосому парню, – я недолго посижу тут и передохну.

Ответа, естественно, не было.

Я решила почитать ему книгу, которая лежала в корзине. Старушка, которой было мало поцелуев, оценила бы ее по достоинству.

Мы с Парнем-в-коме отлично проводили время, когда я услышала, как открылась дверь.

Я предположила, что это либо медсестра, либо кто-то из других участников Бала Симфонии.

Как оказалось, я ошиблась.

– Что ты здесь делаешь?

Повернувшись к двери, я замерла.