БОМЖ - Роман Феликсович Путилов

строительного объекта. Подогнал трал в воскресенье, загрузил технику и увез.

— Да ладно, все эти ваши сказочки я уже слышала неоднократно. Вам лишь бы деньги с коммерсантов тянуть. Мне знакомый юрист рассказал, что милиция человека сейчас задерживает, и деньги вымогает, типа, сядешь ты надолго, если родня твоя не подсуетится. Так вот, знайте! — перед моим носом помахали крепким пальцем, украшенным, как и все остальные, на руке хозяйки, золотым кольцом с белым фианитом: — От меня вы ни копейки не получите. Вам сколько не дай, все мало…

— Послушайте… — я потер ноющий тупой болью затылок: — Вы со мной разговариваете, как будто я вам кучу денег должен, что у меня возникает вопрос — когда я вам успел задолжать? А если я вам денег не должен, то, будьте любезны, покиньте кабинет, мне еще вашего «Семеныча» колоть…

— Вы что? Будете бить пожилого человека? — выпучила на меня свои глаза женщина: — Я сейчас же пойду в прокуратуру и все про вас расскажу пусть знают, что здесь работают не только взяточники, но еще и садисты!

— Да за долбала ты уже! — я не выдержал и со всей дури долбанул ладонью по столешнице: — Можешь валить, куда хочешь! Вот выбесит такая тварь с утра, а потом работай как хочешь! Налогов платит на три копейки, зато апломбу то сколько! 'Милиция живет на мои налоги, вы мне обязаны ноги мыть и воду пить!

Последнюю фразу я прокричал прямо в лицо опешившей дамочки, старательно передразнивая ее визгливый голос.

В кабинете повисла тишина. Кролик делал вид, что его нет, заслонившись от нас каким-то толстым журналом, типа амбарной книги, Снегирь успел под шумок выскочить из помещения. Женщина же плюхнулась на стул и смотрела на меня глазами бездомного котенка.

— Зачем вы так на меня кричите? — очень тихо прошептала она и из ее ярко-синих глаз выкатились две прозрачные слезинки. А дальше она дала волю своим чувствам, судорожно рыдая, заслонившись от меня ладонями, а я не знал, куда деваться — оказывается я ненавижу женские слезы. Из приглушенных слов посетительницы я понял, что это и есть счастливая наследница, получившая после кончины, горячо любимого, папочки кучу различных железяк — бульдозеров, тракторов и экскаваторов. И теперь, тридцатилетняя дочка, экономист по образованию, пытается продолжить папино дело — рулить полусотней грубых мужиков, которые желают только курить, пить, жрать и спать, но не желают выполнять договорные обязательства фирмы. И если она до первого сентября не сможет сдать свой участок трасы заказчику — «Городтеплоремонту», то на существовании ее фирмы можно будет ставить крест — после грандиозного скандала, который непременно воспоследует, на существовании фирмы можно будет ставить крест — никто с ней работать не будет.

Честно говоря, я сам не понял, как эта женщина оказалась сидящей у меня на коленях на диване, а я гладил ее по рыженьким кудряшкам и тихо шептал в розовое ушка, что все будет хорошо, я найду ей, ее долбаный экскаватор и она успеет выполнить план и спасет папино наследие.

— Да где вы его найдете? — женщина подняла на меня красное, распухшее от слез лицо: — Вы за деньги сразу после кражи ничего не нашли, а теперь найдете?

— Да какие деньги⁈ — я чуть не вскочил, но меня придавила приятная тяжесть женской попы.

— Ну как же? Я на третий день после кражи в этом кабинете чернявенькому такому пятьсот тысяч дала.

— А? Я надеюсь, что речь о рублях идет? — я встретился взглядом с неудачно вынырнувшим из-за обложки амбарной книги Кроликом: — Товарищ Клюквин, вы что-то знаете о деньгах?

Кролик отчаянно замотал темно-русой головой и вновь спрятался за обложку журнала. Судя по всему, под понятие «чернявенький» в моем кабинете попадал только Наглый, которого я сегодня еще не видел. Ну ладно, с этим типом мы потом разберемся, а пока надо спасать рыженькую девушку, которой я обещал выполнение плана по подготовке города к зиме.

— Вы пока посидите, а я себя в порядок приведу, и мы с вами поедем за вашим экскаватором… — я пошатываясь спустился в подвал, по пояс, вымылся ледяной водой под, вечно «бегущим» краном и долго держал голову под сильным потоком холодной воды, после чего вернулся в кабинет и дал команду Кролику привести из камеры «закисшего» там прораба.

— Мариам Степановна, а вы что здесь делаете? — Семеныч остановился на пороге кабинета, увидев хозяйку фирмы.

— Да вот пришла тебя спасать. — я подтолкнул замершего мужика в спину: — Только я ей объяснил, что негодный ты товарищ, который нам не товарищ, а самый натуральный вор.

— Мариам Степановна, не верьте им! — выпалил прораб с такой горячностью, что даже Станиславский бы прослезился и закричал «Верю!». Но я не Станиславский и руководствуюсь принципом, всплывшего у меня в памяти худощавого мужика с тростью, который уверял, что все врут.

— У тебя, Матвей Семенович последний шанс рассказать правду!

— Не брал я технику, детьми своими клянусь! — напустил в голос толику истеричности прораб. Вот не понимаю я таких людей, что настолько легко клянутся, якобы, самым дорогим — неужели не верят в Бога?

— А если я сейчас… — я задумался ненадолго, после чего потянулся к своему ежедневнику: — Сейчас с Мариам Степановной поеду в…

Пролистнув несколько страниц, я нашел нужную и прочитал название конторы, в который прораб Семеныч взял экскаватор «Хитачи» взамен украденной технике.

Дернулся все-таки взгляд у хитромудрого прораба взгляд, дернулся, а значит я невольно угадал.

— Кро… тьфу, товарищ Клюквин, этого в камеру, а сам поедешь с нами, поедем экскаватор разыскивать.

Я думал, что Демон выбьет дверь, услышав шум моих шагов на площадке — ужасно давно, кажется, половину жизни назад, я приезжал вечером «на ужин», выгулять пса и перехватить пару бутербродов, потом была эта безумная ночь в расселенном доме, а ведь прошло всего пятнадцать часов — бедный пес терпел все это время. Когда кобель сделал круг по пустырю под окнами моей квартиры, и я решил отвести его домой, Демон начал так жалобно скулить что я не выдержал и запихнул его на заднее сиденье «Ниссана», заставив Кро… тьфу, товарища Клюквина испуганно сжаться у противоположной двери.

— Это ваша собака? — Мариам чуть шею себе не свернула, пытаясь рассмотреть, свернувшегося на заднем диване, счастливого, кобеля.

— Да. Малыша зовут Демон.