Голос крови - Олег Юрьевич Рой

– Смотря кто судья будет.

– Да ладно, это неважно. Не сбежит.

– Жаль, что за мошенничество нет оговорок вроде «с особой жестокостью», – сквозь зубы прошипела Ева.

– Жаль, – согласилась Арина, чувствуя, что ее еще потряхивает. – Но увы. И помяни мое слово, мы еще увидим, как из него жертву режима лепить начнут.

– Может, уже начали? Под нашим крыльцом какие-то журналюги вроде толпились. Ты не видела, что ли?

– Мы сбоку зашли, – Арина помотала головой. – Да и какие журналисты? Мы ж его только что закрыли. Он, правда, когда ему разрешили позвонить, кого-то там в чем-то убеждал, но вряд ли группа поддержки так оперативно нарисовалась.

Ева сочувственно вздохнула, мотнув головой в сторону пахомовской двери:

– Велел зайти, как появишься.

И, словно ППШ специально слушал, выбирая момент, из селектора грянуло:

– Ева!

Та пожала плечами, Арина кивнула и потянула за блестящую латунную ручку.

– Ознакомься, – Пахомов, брезгливо морщась, подтолкнул по столу сложенный вдвое лист.

Арина развернула, пробежала глазами недлинный текст и чувствуя, что собственное лицо кривится в той же гримасе, что и у начальства. Следователь А. М. Вершина, пользуясь служебным положением… вмешательство в частную жизнь… вынуждала… угрожала… вымогала… Подписаться жалобщик не соизволил, но общий контекст приводил к однозначному выводу: писала Лида. Надо же! А при беседе несчастная мать держалась тише воды ниже травы. Глупая поговорка, что ни говори: и вода нередко гремит не хуже канонады, и трава, случается, выше человеческого роста вымахивает.

– Странно. Мне она не показалась похожей на… правдоискательницу.

– Кто не похож?

– Ну так Лида эта из Заводского, больше вроде некому. Еще и кляузы пишет!

– Еще?

– Она Федьке наркоту подбросила, – левая бровь Пахомова удивленно вздернулась, и Арина пояснила подробнее. – .Федька девушку подвозил, после этого возле его машины внезапно явились опера с собачкой, далее по схеме. Хорошо, Федька додумался мне позвонить.

– И ему позволили? – ППШ, казалось, удивился.

– Там капитан более чем вменяемый оказался. Побеседовали вполне душевно. Федьку, конечно, отпустили.

– Фото показывала?

Арина помотала головой:

– Не сообразила. По описанию не она.

– Но ты думаешь…

– Да кто ее знает. Участкового, который меня к ней провожал, она вообще на порог не пустила. У нее странное отношение к…

– К правоохранительным органам? Или ты ее напугала?

– Не знаю, Пал Шайдарович. Как бы там ни было, дело из Заводского к нам отношения не имеет. Равно как и, чтоб его, автор еще одной… кляузы.

– Наслышан о ваших сегодняшних подвигах.

– Толку-то с наших подвигов. К похищению этот гад не причастен, где и как мальчика искать… ничего не соображаю уже.

– Иди. Утро вечера мудренее.

* * *

– Арина Марковна! – окликнул из-за своей перегородки дежурный, мотая головой в сторону входа, где за стеклянной дверью что-то клубилось. Головы какие-то, палки с цветными блямбами на концах – микрофоны.

– Что там такое?

– Журналисты, Арина Марковна. Там подальше еще два телевизионных фургона, если хотите, можно на камере увидеть, вот тут у меня…

Смотреть в монитор она отказалась – не врет же. Да и Ева говорила про журналистов.

– Опять против полицейского произвола митингуют? – со своего места ей были видны только головы, значит, стояли ребята не на самом крыльце, а вокруг. Ну да, с крыльца бы их уже сдвинули. – Давненько не буянили. Неужели наш сегодняшний герой уже успел такую толпу подтянуть? Давно они тут?

– Ну… – дежурный задумался. – Первые-то, по-моему, уж часа два как стали подтягиваться, а основная масса недавно, телевизионщики не больше, как полчаса назад явились.

– Значит, Темный Король Синицын не при делах, мы ж его только что задержали. И чего они хотят в таком случае? Просто митингуют против нашего произвола?

– Плакатов нет, – сообщил дежурный. – Не митинг это, там, кроме журналистов, нет никого. Может, с той стороны выйдете?

Арина подумала пару секунд, не больше:

– С какой стати? Думаешь, они тут по мою душу? – сразу вспомнилась прошлая осень, когда стараниями одного господина адвоката такая же журналистская кучка попыталась устроить ей импровизированный допрос: думали, должно быть, что от неожиданности что-то ляпнет. Но сейчас? – Если их подробности по Пионерскому парку интересуют, они бы приемную осаждали, да и не похоже, чтобы это похищение кого-то сильно взволновало, – забормотала она себе под нос. – По крайней мере, в интернете особой волны по этому поводу нет. Шумилинское дело – да, до сих пор мусолят, но мы прессконференцию провели, чего они сейчас возбудились? Тем более – по мою душу. У меня сейчас в производстве ничего такого, социально-политически значимого не имеется, – забормотала она себе под нос, тихо и невнятно. – Ресторанная драка с тяжким вредом, ДТП со смертельным, но там фигуранты обычные, прессе не интересные, несчастный случай на стройке – может, там не несчастный случай? Но опять же – не для этой братии. Результаты психиатрической экспертизы по шумилинскому делу еще не пришли. По сегодняшнему задержанию вроде рано еще бучу поднимать. Может, они вовсе Эльвиру дожидаются? – спросила она уже в полный голос. – Она ж недавно очередной ведомственный конкурс красоты выиграла. Или вовсе Пахомов им нужен?

– Ну… – неопределенно протянул дежурный.

Арина повернулась к оперу:

– Ну что, Стас, пойдем огородами? Или как?

– Да ладно! Можно подумать, ты журналистов никогда не видела. Прорвемся. Неужели тебе самой не любопытно, чего они налетели.

– Любопытно, – согласилась она, решительно толкая тяжелую входную дверь.

Ждали все-таки не Пахомова и не Эльвиру, а именно ее. Увидели – загомонили, загалдели наперебой, подсовывая свои «палки», оказавшиеся, разумеется, микрофонами.

– Госпожа Вершина, два слова для телеканала «Семь»!

– Госпожа Вершина, вы чувствуете вину за смерть Марата Гусева?

– Вы читали рукопись «Четверга»?

– Вам помог в расследовании текст рукописи Рихарда Зоркого?

– Почему вы не упоминаете о его участии в расследовании?

– Госпожа Вершина!.. Госпожа Вершина!.. Госпожа Вершина!..

– Арина, как я счастлив видеть вас в добром здравии! Вы, конечно, не откажетесь от небольшой совместной фотосессии? И коротенькое интервью, хорошо? Про наше плодотворное сотрудничество, да?

Господин писатель улыбался столь лучезарно и говорил с такой уверенностью – будто в самом деле эту уверенность испытывал! Нет, ясен пень, у всех, чтоб их, творцов, должно быть что-то вроде мании величия, про это еще, кажется, Сальвадор Дали писал: либо ты убежден, что мир вращается вокруг тебя, либо ничего толкового никогда не сделаешь, утонешь в сомнениях. Или что-то в этом роде. Но хоть бы позвонил, предупредил, так же нельзя. Однажды он уже звонил и предупреждал, зашептал в голове тихий насмешливый голосок, и что ты ответила? Господин писатель не виноват же, что у тебя дело не клеится, и потому тебе сейчас