Венец царицы Тамары - Наталья Николаевна Александрова

– Приехали! – сказал Гоги.

Натэла вышла из машины и покачнулась. И Даша видела, что это не напоказ.

– Что-то мне и правда многовато на сегодня событий… – пробормотала она.

Гоги против обыкновения не стал причитать, просто подхватил сестру на руки и внес в мастерскую.

– Коньяку ей дай! – вспомнила Даша совет соседа по площадке. – И чаю сладкого…

– Я тут сама разберусь… – Натэла открыла мутноватые глаза. – Спасибо тебе, уже поздно. Завтра поговорим… Береги…

Гоги уже осторожно вливал ей в рот коньяк. Даша нашла свою одежду и сумку, вызвала такси и через двадцать минут была возле своего дома – глубокая ночь, город пустой, никаких пробок.

Никто не ждал ее у подъезда, никаких подозрительных машин рядом не было, и она решила, что на этот раз все обошлось.

Тех троих на заводе захватила полиция, а пока там еще таинственный Орбелиани новых людей найдет…

Зато в квартире ждала ее сестра. Она стояла в дверях своей комнаты, сложив руки на груди, и выражение у нее на лице было такое, как у Наполеона перед Бородинской битвой.

Надо сказать, что Даша понятия не имела, какое там у французского императора было выражение лица, скорей всего, не слишком боевое, поскольку отмечено где-то, что именно тогда у завоевателя был сильный насморк.

Но Анька была в полной боевой готовности и спросила с явной угрозой:

– И как это понимать?

– Да что такое… – забормотала Даша, снимая кроссовки, – я же сказала, что задержусь.

– Задержусь? – Сестра повысила голос, но тут же опомнилась и захлопнула входную дверь. – Это ты называешь «задержусь»? Шлялась где-то полночи…

– Да чего ты привязалась? – слабо отбивалась Даша. – Ну какое твое дело?

– А такое, что хахаль твой весь вечер звонил! Ты ему сказала, что с больной сестрой сидишь, телефон твой мобильный не отвечает, так он домой трезвонил. Говорила я тебе, что от домашнего телефона надо отказаться!

– Кто – Андрей звонил? А что ты ему сказала?

– Сказала, что тебя дома нету и придешь очень поздно! – отрубила Анька. – Уж извини, дорогая, что тебя подставила, но он мне надоел до чертиков.

– Мне тоже, – призналась Даша, – объясняться с ним неохота, думала, может, сам все поймет…

– Это вряд ли! – скривилась сестра. – Им надо все разжевать и в рот положить.

– Сам же меня сколько раз динамил, а теперь ему вдруг захорошело! Ладно, хватит о нем, потом разберусь.

– Слушай, а где ты была-то? – полюбопытствовала сестра. – Вид у тебя потасканный и утомленный, вряд ли с хахалем кувыркалась, разве что его жена не вовремя пришла и тебя за волосы оттаскала.

– Да ну тебя! – Даша скрылась в ванной.

А когда вышла, то на кухне сестра сервировала чай.

– Пока тебя ждала, пирог с лимоном испекла от нечего делать, – объяснила она, и Даша подумала, что все же хорошо, когда тебя кто-то встречает дома.

Сестра отвлеклась на пирог и вопросов больше не задавала, чему Даша была очень рада. Сил у нее не было отвечать.

Парфянское войско выстроилось на обширной равнине, перед большим и ярким шатром.

В центре построения мрачной, угрожающей массой стояли катафракты – могучие, закованные в сверкающую броню воины на своих огромных, тоже покрытых броней конях. Огромные копья-контосы тянулись к небу смертоносным частоколом.

По сторонам от катафрактов расположилась легкая конница – воины в кожаных нагрудниках и высоких остроконечных шлемах, обвитых пестрыми разноцветными платками. Каждый всадник держал в руке длинный лук, за спиной у воинов были кожаные колчаны с длинными смертоносными стрелами.

Перед этим победным строем гарцевал на белоснежном коне могучий воин с широким, скуластым лицом, в яркой накидке поверх медного нагрудника.

Сурена Михран, Сурена Храбрый, парфянский полководец, покрытый боевыми шрамами, покоритель Вавилона, победитель римского полководца Красса.

– Слава вам, воины! – крикнул Сурена могучим голосом. – Вы победили надменных, самоуверенных римлян, которые считают себя владыками мира!

– Слава тебе, Сурена Храбрый! – отозвались дружным эхом тысячи голосов.

– Воины! Парфяне! Вот перед вами римский полководец, один из трех властителей высокомерного Рима. Он пришел в нашу землю, чтобы поработить нас. Но парфяне никогда не станут рабами. А он получил то, на что хотел обречь нас…

При этих словах полководца два сильных воина вывели из шатра на пустошь перед войском мужчину в жалких лохмотьях и рабском ошейнике. В этом сломленном, униженном человеке трудно, да почти невозможно было узнать гордого римского полководца, богатейшего человека Рима Марка Лициния Красса.

– На колени! – грозно воскликнул Сурена.

И Марк Лициний Красс, один из властителей Рима, триумвир и полководец, перед которым униженно преклоняли колени цари народов и вожди племен, упал на колени перед парфянским воеводой.

В этот миг он вспомнил, как перед ним самим, моля о пощаде, падали на колени бывшие рабы и гладиаторы, участники восстания Спартака, поколебавшего самые основы Рима. Никто из них не был пощажен, кресты с распятыми бунтовщиками выстроились вдоль всех римских дорог вместо межевых столбов…

Не пришла ли сегодня расплата за то, что он в те дни не проявил милосердия к побежденным? Не настигли ли его сегодня безжалостные эриннии, богини мщения?

А еще он вспомнил сон, в