Ты умрешь красивой - Юлия Викторовна Лист

Эриком в одном кадре. И советую тебе перестать страдать по нему. Если хочешь остаться и работать со мной, ты должна быть готова проходить через подобные уровни раз за разом. И наращивать скиллы соответственно.

Он оседлал стул, повернув его спинкой вперед и принялся за вторую половину не просмотренных видео — люди так и мелькали перед его сумасшедшими глазами.

— Чертов Шерлок, больной на голову понтушка, — пробормотала Вера по-русски и приступила к работе.

Листая материал, она сначала уперлась подбородком в ладонь, потом улеглась щекой на сгиб локтя и, в конце концов, уснула. А когда оторвала голову от клавиатуры, сквозь прорези штор в комнату просачивался солнечный свет. Эмиль не сдвинулся с места. Увидев наконец, что Вера проснулась, он издал смешок:

— У тебя кнопки отпечатались на щеке, соня.

Вера скривила губы. На экране перед ним продолжали мелькать люди в вестибюле больницы и перед стеклянной дверью отделения реанимации.

— Я видела, что у вас есть кофемашина. Пойду сделаю кофе, — сказала она, потирая затекшую шею. Приблизившись к окну, распахнула шторы, заставив Эмиля зашипеть, как самого настоящего вампира. После чего он рассмеялся, очевидно, посчитав это хорошей шуткой.

Потом они сделали перерыв, пересев на широкий подоконник, — молча пили кофе, глядя на пешеходов, проезжающие мимо машины, велосипеды и мотоциклы. Под ярким солнцем мозг постепенно просыпался. Вера возвращалась в мыслях к ее последнему разговору с Эриком.

— У тебя осталась запись с той камеры, что была на мне в реанимации?

— Да, а что?

— Ты же спец по психологии лжи. Надо прощупать Куаду на вшивость. Он перед смертью наговорил порядочно.

— Пока я ничего не понял из того бреда, который он нес, кроме того, что он жил над антикварной лавкой. Но это мы и так знали.

Они отставили чашки, пересев к экрану его монитора. Раз за разом жадно просматривали короткое двадцатиминутное видео, на котором были в основном видны мониторы медицинской аппаратуры и лишь в верхнем углу часть лица умирающего. После пятого раза Вера поняла, что перестала чувствовать сковывающую желудок жалость при взгляде на это несчастное, перебинтованное лицо в кислородной маске.

Эмиль вновь гонял видео вперед и назад, то впиваясь взглядом в картинку, то закрывая глаза и поворачиваясь ухом к экрану.

— Ничего не выходит! — наконец поднялся он и начал раздраженно ходить по комнате. — Маска, этот прерывающийся голос… К тому же несет бред какой-то. У него предсмертный бред.

— Ты не веришь, что он отвез тело первого мальчика и оставил его на обочине?

— Это дичь! К тому же, будь это правдой, тело бы давно нашли. Полиция тогда бросила все силы на его поиски, гоняли ролики с приметами по телику и по радио. Везде в соцсетях просьбы о помощи. Его фото висело на каждом дереве, на каждом столбе.

— Он его знал… Убийцу! И покрывал до последнего вздоха. Зачем?

— Он чокнутый писака. Сам же это ясно дал понять… — Эмиль подошел к компьютеру, нашел нужный кусок видео и нажал на «плей». Эрик в очередной раз надрывным голосом сообщил о своей духовной связи с убийцей.

«Он не отпускал меня… никогда не покидал мою голову. Иногда мне казалось, что это мое второе „я“. Я чувствовал то, что чувствует он, убивал вместе с ним…» — выдыхал слова Куаду.

Эмиль сел, уронив локоть на стол. Вера встала, прошлась по комнате, прислонилась к подоконнику.

— Я убивал вместе с ним! — повторил Эмиль. — А Зоя уверена, что он неспособен на это. Никак не сходится.

— По-моему, ты застрял, потому что очень хочешь, чтобы был виноватым Куаду, — покачала головой Вера.

— Не надо меня анализировать! — Он нервно вскинул руку и принялся массировать висок.

В комнате повисла удручающая тишина, только монотонно гудели кулеры в процессорах. На экране застыло немощное лицо возможного убийцы.

— А что, если… — нарушила молчание Вера, — тело подобрали, увезли и спрятали?

— Зачем?

— Куаду так и поступил. Нам сказал, что бросил на обочине, а сам зарыл где-нибудь. Людям в экстремальных ситуациях свойственно совершать поступки, которых они потом могут и не помнить. Они придумывают свою реальность, долго прокручивают ее, и мозг воспринимает ее как что-то случившееся на самом деле.

— В первую неделю после похищения… — стал вспоминать Эмиль, — он дважды пытался покончить с собой. В первый раз его удачно вытащила из ванны консьержка, которая поднялась попросить сделать музыку потише, второй раз он собирался броситься под колеса метро, но его успели оттащить от платформы.

— Да, он действительно был суицидником. В первое же свидание признался мне в этом.

— Обычно это просто уловка, — скривился Эмиль. — Мол, я такой разнесчастный, пожалей меня или брошусь с моста.

— В нашем случае, как видишь, не уловка. Он свое дело сделал, в конце концов. Нет, он не убийца и не «Призрак Тюильри». Подписываюсь под словами Зои.

— Подожди, я не договорил! Пытаясь покончить с собой дважды в первую неделю, он вдруг бросает свои попытки. Напротив, возвращается к роли этакого Дон Жуана, продолжает охмурять девиц, совершает с ними безумные ритуалы.

— То есть «Призрак Тюильри» спустился с небес, возложил ему длань на голову и сказал: «Ребенок, которого ты бросил на обочине, встал и пошел. Он жив! А мы с тобой развлечемся. И я покажу, как»? Так, что ли?

— Нет, не так, разумеется. — Эмиль сделал неопределенное движение пальцами. — Но как будто теплее… Надо найти причину, почему Куаду перестал горевать об убиенном ученике и продолжил свои любовные похождения. Кстати, он спал с матерью Тьерри, актрисой, видимо, опаивая ее, как и тебя, чтобы она не заметила его мужскую несостоятельность.

— С матерью Тьерри? — нахмурилась Вера. Ее вдруг ужалила явившаяся непрошеной ревность, но она тотчас одернула себя. На помощь пришло спасительное воспоминание о беседе с актрисой из театра Эссайон. — В ту ночь Куаду позвонил Тьерри! А пропажей первого мальчика занималась полиция?

— Да.

— Не ты?

— Я лишь установил слежку за подозреваемыми по просьбе Кристофа… В тот день, помню, приходил только отец Стефана… такой… не очень приятный тип, у него ожог на пол-лица.

Вера бросилась к своему компьютеру, стала судорожно листать фотографии. Нашла одну, где Куаду и темноволосый человек, у которого правая половина лица была рыхлая, будто в оспинах, сидели за столиком в кафе и о чем-то говорили. Эмиль запечатлел их за стеклом кафетерия.

— Он?

Эмиль кивнул.

— Ты плохо читала дело. Это — Франсуа Жаккар, отец Стефана. После похищения они с Куаду много раз встречались. Напомню, что писатель преподает в лицее литературу. А этот человек, — Эмиль ткнул в экран, указывая на