Друг большого человека - Ирина Семеновна Левит

не общий. Петя тебя любил и свято верил, что ты его тоже любишь. Понимаешь, в отличие от большинства мужиков, ему очень важно не только самому любить, но чтобы и его любили… Это, между прочим, чисто женское… Для женщины главное, чтобы любили ее. Таковы особенности психологии и… физиологии. Впрочем, ты это прекрасно знаешь. – Карелия Андреевна вдруг усмехнулась: – Витийствую… философию развожу… Хотя философия – это по твоей части. Верно?

– Да что там! – отмахнулась Марина. – Я философ только по диплому, а по жизни – чиновница.

– Ты по жизни – прекрасная женщина, – твердо сказала свекровь. – Но ты не любила моего сына.

– Карелия Андреевна!

– Перестань. Я поняла это почти сразу. Хотя ты очень старалась, чтобы все считали, будто ты его любишь. Впрочем… ты, кажется, и впрямь очень старалась Петю полюбить. Но не смогла.

– Карелия Андреевна…

– Перестань! – повторила свекровь досадливо. – Я вообще думаю, ты за Петьку уцепилась, чтобы окончательно равновесие не потерять. Я думаю, ты в кого-то очень сильно влюблена была, но из этого ничего путного не вышло. И ты попыталась клин клином… Но из этого тоже – по крайней мере для тебя – ничего путного не получилось. И в глубине души ты рада, что Петька сам исчез. Ведь у тебя и ревности ни на грамм, и обиды ни на йоту, только облегчение. Ты ведь совестливая, а теперь, когда вроде бы Петька сам от тебя ушел, у тебя совесть успокоилась. Как в спорте – ничья.

Свекровь, разумеется, была права. Не на сто – на тысячу сто процентов. Но признать это, по крайней мере вслух, Марина никак не могла. Она что же, дура или совсем бесчувственная, чтобы в таком матери бывшего мужа признаваться? Карелия Андреевна, однако, никаких признаний и не ждала. Она вообще вопросов не задавала – она на незаданные вопросы сама отвечала.

– Видишь ли, Мариша, – продолжила она задумчиво, – я ведь в похожей ситуации была. Я Петьку в двадцать лет родила по великой любви. Ну, в двадцать лет любая любовь великая и вечная. Обычно она, конечно, до ближайшего праздника не доживает, но бывает… да, бывает… Так вот я влюбилась в нормального, как я сейчас понимаю, парня, не какого-то там подлеца, а просто в заезжего молодца. Он заехал, уехал, а я родила Петьку. Могла бы и не рожать, но у меня же была великая любовь! И… – Карелия Андреевна вдруг иронично-грустно усмехнулась, – в самом деле, почти вечная… Я, конечно, влюблялась и потом… Но вот так, как в Петькиного отца, – ни в кого. А может, – она вдруг всплеснула руками, вроде как сильно удивившись, – я просто дурехой была. Потому что по-настоящему влюбиться – вот именно по-настоящему! – даже не пробовала. А вот ты попробовала, даже замуж вышла, и, в принципе, правильно. Нечего юношеские чувства лелеять и холить, надо дальше жить.

– Но у меня не получилось, – совершенно не желая того, призналась Марина.

– Ну и что? – с вызовом спросила свекровь. – Тебе сто лет и жизнь пройдена? У тебя еще все впереди!

«Господи, какая банальная фраза», – подумала тогда Марина, но, по большому счету, обрадовалась. Свекровь, теперь уже бывшая, на невестку, тоже уже бывшую, не в обиде и, более того, оказывает всяческую поддержку.

В тот день, помнится, они проговорили допоздна и расстались прежними близкими подругами. Первое время Марина опасалась, что дружба эта временная, вот еще немного и постепенно затухнет, но нет… обошлось, и все, напротив, укрепилось…

За день Марина устала так, словно в этот один день утрамбовались пять. Ей никого не хотелось видеть и слышать, и ни о ком не хотелось думать. Но вот думалось… о всякой ерунде… а прежде всего о Вандовском.

Ну да, внешне он соответствовал идеалу. Однако ведь не девочка и далеко не дура, чтобы реагировать на внешность. Вернее, на внешнее реагировать, конечно, можно, но только тогда, когда с внутренним все в порядке. А вот тут большие, прямо-таки большущие вопросы. А если точнее… кое-какие вопросы можно вычеркнуть, потому как ответы имеются. Только это очень нехорошие ответы. Марина их знает, но озвучивать не станет…

Карелия Андреевна позвонила сначала на мобильник.

– Привет, дорогуша. Ты еще на работе?

– Нет, уже дома. А вы зайти хотите? – Марина всегда была рада видеть свекровь, но не сегодня… нет, не сегодня.

– Ну, по части зайти, не смогу. А вот поболтать несколько минут хотелось бы.

– Что-то случилось? – всполошилась Марина, хотя ничего особенного в этом «поболтать» не было. Они часто «болтали» – и по телефону, и живьем. Но, видать, день выдался нервный, вот и среагировала соответствующе.

– Я перезвоню тебе на городской, – сказала свекровь и через несколько секунд перезвонила. – Ничего такого-эдакого не случилось, – успокоила она. – Но ты, конечно, в курсе, что вчера вечером в горбольницу вашего Гальцева привезли? Его машина сбила?

– В курсе. Я сама вчера вечером в больнице была.

– А как это его так? – поинтересовалась Карелия Андреевна.

Марине не хотелось все начинать сначала, уже сегодня несколько раз рассказывала сотрудникам Аппарата (не всё, разумеется, но в общих чертах), однако же отмахнуться от свекрови не могла.

– Вполне вероятно, просто несчастный случай, – дослушав до конца, отреагировала свекровь. – Но какое странное совпадение. Приехали эти сибиряки, и тут же кто-то сбивает вашего Никиту. Ведь это чудо, что не до смерти, а только ногу повредили…

– Да, странно… – Марина сама об этом думала, только думы эти старалась подальше отодвинуть. Потому что, если не отодвигать, становилось страшновато.

– А сегодня в больницу, примерно в полдесятого утра, какой-то парень приходил, о вашем Гальцеве справлялся. Представился его другом, пытался выспрашивать что да как. Но ему, разумеется, ничего конкретно не сообщили. Это не положено.

– Откуда вы это знаете? – удивилась Марина.

– Оттуда, что я сама при этом присутствовала. Моего главного администратора вчера в горбольницу вечером увезли с аппендицитом. Она женщина одинокая, родственников нет, и она назвала меня как человека, которому можно сообщать о ее самочувствии. Я попыталась сегодня в больницу позвонить, но у них сейчас правила строгие и по телефону мне ничего толком не сказали. Так что я с утра заехала. Я стояла в очереди в справочную, а этот парень как раз был передо мной. Вот я и услышала про вашего Никиту.

– Надо же! – еще больше удивилась Марина. – Как слухи быстро распространяются. Откуда кто-то мог в полдесятого утра узнать, что Никита в больнице? В мэрии-то никто еще толком не знал…

– Ну, это я не ведаю, а про сибиряков ваших кое-что сказать могу. – Карелия Андреевна помолчала