Сэйити Моримура - Плюшевый медвежонок

— В полицию позвонила Ёко-сан, — надувшись, оправдывалась Синко. Ей было обидно: задержала грабителя, и ее же ругают, как будто она невесть какой дурной поступок совершила.

— Передали его в полицию, и хватит. Зачем тебе понадобилось туда ходить и болтать всякие глупости?

— Но ведь… надо было все выяснить…

— Все было ясно с самого начала. Ты обнаружила преступника, помогла его поймать — и будь довольна. Ты что, не понимаешь, что при моей работе любые объяснения с полицией совершенно неуместны?

— Ну-ну, не сердись. — Ёхэй Коори вошел в комнату, чтобы утихомирить разбушевавшуюся жену.

— А ты при всем присутствовал и ничего не сделал, чтобы предотвратить вмешательство полиции, — накинулась на мужа Кёко. — Ведь этот парень ничего не украл, кажется, можно было бы и не предавать дело огласке.

— Послушай, неясно было, зачем он забрался в дом. Вызвать полицию в таком случае — естественный шаг.

— Надо было расспросить его на месте, а потом уж звонить в полицию. Сначала этот тип заявил, что Кёхэй задавил человека, потом он еще что-нибудь придумает. Пусть это ложь, но пойдут слухи… Вы подумали, как это отразится на мне? Ты слишком легкомыслен!

— Поверь, мне все это очень неприятно. К тому же на машине Кёхэя действительно видны следы столкновения. Этот Морито, видно, прав.

— Боже мой, неужели ты веришь словам какого-то шантажиста?

— Верю или нет, но дело это мне очень не нравится. У него был с собой фотоаппарат и вспышка Непохоже что-то на обычного вора.

— Скорее всего, он действовал по заданию какой-нибудь газеты или издательства. Хотел потихоньку сделать несколько интимных снимков. Увидел, что машина побита, и тут же выдумал себе оправдание.

— Уж слишком много совпадений. Я узнал, что в участок города К. поступило заявление о том, что Фумиэ Оямада была сбита машиной. Полицейские уже обследовали место происшествия.

— Но какое отношение все это имеет к Кёхэю? Возможно, что женщина по фамилии Оямада и попала под машину, однако почему это нужно связывать с вмятинами на автомобиле Кёхэя? Конечно, полиции только того и надо — объявить преступником сына Ёхэя Коори и Кёко Ясуги. Какой подвиг! Чтобы «обнаружить» преступника, они не постесняются смешать нас с грязью.

— Но этот Морито вовсе не газетчик. Говорят, он простой коммивояжер.

— Ну, те так грубо не работают. Наверняка он так или иначе связан с печатью. Чего бы ради он стал заниматься этой Оямада?

— Говорят, что Морито — друг ее мужа и действует якобы по его просьбе.

— Как бы то ни было, при чем тут Кёхэй?

— Да полицейские ничего определенного о нем и не говорили.

— Суди сам, у них нет никаких доказательств. Тебе следовало бы больше доверять своим детям. Разве Кёхэй мог совершить такой поступок!

Разговор супругов принял неожиданное направление. Синко была забыта.

Громадная тюрьма

Мунэсуэ и Ёковатари решили встретиться с Кёко Ясу-Ясуги Выходить на подозреваемого, не имея достаточно материала, обычно не рекомендуется, поскольку тот получает возможность разгадать ваши намерения и занять оборонительную позицию.

Но в настоящее время Кёко нельзя было считать лицом подозреваемым. Просто одно из направлений поиска создавало потребность обратиться к ней. Кёко, звезду телеэкрана, застать дома было нелегко. К тому же такого рода встреча должна была быть неожиданной, чтобы она не успела выработать линию поведения.

Кёко регулярно появлялась в утренней программе одной из частных телекомпаний. Тут-то ей и была устроена засада. Мунэсуэ окликнул Кёко, когда по окончании передачи она выходила из студии.

— Вы Кёко Ясуги?

— Да, — ответила Кёко и подарила Мунэсуэ улыбку телезвезды. Но глаза ее смотрели холодно и пристально.

— Мне хотелось бы с вами поговорить. Я не займу много времени, — начал Мунэсуэ, не дожидаясь ее согласия.

— Вы… — Приветливая улыбка исчезла с лица Кёко, уступив место настороженности.

— Я из полиции. — Мунэсуэ предъявил удостоверение. Он не любил так начинать разговор и прибегал к этому способу только в тех случаях, когда собеседник, ссылаясь на занятость, пытался уйти от общения.

— Какое у полиции может быть ко мне дело? — Кёко казалась встревоженной.

— Ничего особенного. Мне хотелось бы поговорить о вашем сыне…

— Если в показаниях Морито есть хоть какая-то правда, Кёко обязательно выдаст себя. Другого повода начать разговор не было, и заявление Морито было использовано как предлог.

— Кёхэй сейчас за границей. — Выражение тревоги на лице Кёко сменилось недоумением. Что это — игра или нет?..

— Но мы бы хотели обратиться именно к вам.

— У меня совсем мало времени. Ну… если недолго.

Кёко нехотя, как бы повинуясь неизбежности, последовала за Мунэсуэ в студийное кафе и села за угловой столик. Официантов здесь не полагалось, так что лучшее место для разговора трудно было себе представить.

— Ну, о чем мы будем говорить? — Кёко взглянула на часы. Она, видимо, хотела показать, что времени у нее в обрез.

— Постараюсь вас не задержать. Вы знаете местечко Киридзуми? — Мунэсуэ очень надеялся на этот свой вопрос и не сводил с Кёко глаз.

— Киридзуми? — Кёко и бровью не повела.

— Это курортное местечко в префектуре Гумма. Вам не случалось там бывать?

— Нет, первый раз слышу о таком курорте. Где именно в Гумма он находится?

— Глядя на Кёко, нельзя было сказать, что она пытается как-то сдерживать свои чувства. Правда, постоянно выступая в телепрограммах, она должна была научиться владеть своим лицом.

— Это со стороны Ёкогава по дороге в Каруидзава. Недалеко от границы с префектурой Нагано.

— Нет, не знаю. А что, собственно?..

— Вам не приходилось там бывать в июле сорок девятого года?

— Ну как я могла бывать в месте, о котором только что впервые услышала? — Кёко презрительно сощурилась.

— Вы родились в Яцуо, префектура Тояма? — Мунэсуэ решил зайти с другой стороны.

— Вы прекрасно информированы.

— Я читал об этом в одной заметке. Кстати, в Киридзуми работала горничной некая Танэ Накаяма, тоже родом из Яцуо. Вы не были знакомы с ней?

— Ну почему я должна ее знать? Я вам уже объясняла, что не бывала в тех местах и не слыхала о них. Какое отношение я могу иметь к этой женщине, откуда бы она ни была родом? — Кёко дала волю обуревавшим ее чувствам. А может, она сочла, что сейчас уместно проявить раздражение? — Прошу меня извинить, у меня назначена деловая встреча. — Кёко отодвинула стул, ясно давая понять, что ей надоел этот идиотский разговор. Мунэсуэ не знал, как ее задержать.

— Ясуги-сан, — вступил в разговор молчавший до сих пор Ёковатари, — вы знаете «Стихи о соломенной шляпе»?

— О соломенной шляпе? — Кёко недоуменно повернулась к Ёковатари.

«Что сталось теперь с моей соломенной шляпой, мама? Той, что улетела в ущелье летом, когда мы шли от Усуи к Киридзуми…» — Ёковатари продекламировал строки из небезызвестного стихотворения Ясо Сайдзё.

Кёко резко изменилась в лице и застыла, привстав из-за стола. Широко раскрытыми глазами она глядела на Ёковатари, будто ей привиделось нечто невероятное. Но уже через минуту к ней вернулось профессиональное самообладание.

— Я не знаю это стихотворение, простите… — бросила она и вышла.

А Мунэсуэ и Ёковатари остались, как были, сидеть за столиком, ошарашенно глядя на дверь, за которой исчезла Кёко. Через какое-то время они пришли в себя.

— Мунэсуэ-кун, ты видел?

— Видел.

— Кёко Ясуги отреагировала-таки на стихотворение.

— Даже чересчур, она, видно, хорошо знает эти стихи.

— Знать-то знает, а говорит, что нет.

— И ведь в стихотворении упоминается Киридзуми. Так что ей известно это место.

— Какой же тогда ей резон отпираться?

— Подозрительно что-то.

— Даже слишком. Ты ведь начал с того, что хочешь поговорить с ней о сыне. А она об этом и не спросила. И не потому, что забыла. Просто главное для нее — Киридзуми. Где уж тут отвлекаться на посторонние темы. Обычно мать, если приходят из полиции по поводу сына, ни о чем другом думать не может.

— Я сейчас вспомнил, что она собралась уходить до того, как ты процитировал эти стихи.

— Вот видишь. Полицейские говорят матери, что им надо кое-что узнать о ее сыне, а та ни о чем даже не спрашивает. Только все порывается уйти. Очень странно.

— Как будто она хотела от нас убежать.

— Она на самом деле хотела убежать. И убежала!

Они собрали воедино разрозненные детали, и наконец перед ними замаячила настоящая цель. Но у них еще не было стрел, способных поразить эту цель.

На совещании в следственной группе Мунэсуэ и Ёко-Ёковатаривнесли предложение взять Кёко Ясуги на заметку.