Магическое изречение - Наталья Николаевна Александрова

А потом всё стихло.

— Да, служил я в армии… — повторил Андрей.

И по его тону, по незнакомому выражению, которое на мгновение появилось в его глазах, Ника поняла, что он не хочет, точнее, не может говорить об этом. Ни с кем. Никогда. И что сейчас он вообще не здесь, не с ней.

Он и правда был не здесь. Не здесь и не сейчас.

Он не мог забыть войну. Просто выбросить из памяти навсегда те несколько недель, что случились после взрыва. Он-то думал раньше, что горная дорога — это дорога в ад. Оказалось, это был первый круг преисподней. А дальше началось самое жуткое…

Он очнулся в сырой и тёмной яме.

Где-то высоко над ним было небо — удивительно яркое, удивительно синее. Удивительно маленькое. Удивительно чужое. Крошечный кружок неба — далёкого, недоступного. И там, в этом голубом кружке, парил коршун, может быть, тот самый, которого Андрей видел перед боем.

Рядом кто-то глухо, невнятно застонал.

Андрей приподнялся, огляделся.

Он был не один в темнице — рядом с ним на голой земле лежал Витька.

— Салага, ты живой? — прохрипел Андрей, не узнавая собственного голоса.

— А ты как думаешь?

— Где это мы? — Андрей спросил и понял, как глупо прозвучал вопрос. Ясно, где они — в плену у духов.

Им часто приходилось слышать о ребятах, которые попали в плен — как паршиво им там было. Голод, пытки, издевательства. Мало кто из пленных выжил. Только те, кого нашли родичи, чаще всего — матери. Нашли и заплатили за них выкуп.

— Что с нами случилось? — спросил Андрей после недолгого тяжёлого молчания. — Где остальные ребята? Кто-нибудь из наших еще остался в живых?

Салага молчал, и Андрей подумал уже, что не дождётся ответа, но тут Витька заговорил:

— Твое счастье, что ты ничего не помнишь! Бой кончился очень быстро, с горы скатились духи, подобрали тех, что еще дышали. А выжили только двое — мы с тобой…

— А Муха? — Андрей вспомнил детский плач и раскачивающегося, как китайский болванчик, Костю, прижимающего к груди окровавленный обрубок руки.

— Мухе дух отрубил голову, — неохотно ответил Салага. — Хорошо, что ты не видел…

— А Никита?

— Никита? Его завалило землёй. Рядом взорвалась мина… Считай, ему повезло.

— Чёрт… Никого из наших не осталось.

— Только мы с тобой. И то, я думаю, это ненадолго. Долго мы здесь не протянем.

Через какое-то время сверху донеслись голоса, в яму заглянули бородатые люди, послышалась гортанная речь. Андрей и Витька притихли. Им спустили на верёвке бурдюк с водой. Вода могла быть отравлена, но им было всё равно, они пили жадно, захлёбываясь. Следом спустили корзинку с чёрствыми пресными лепёшками.

Потянулись страшные, одинаковые дни.

Раз в день им давали воду, раз в день — лепёшки.

Солнце садилось — и вместо голубого кружка неба над ними появлялся темно-лиловый кружок, густо усыпанный звёздами. Крупными, яркими.

Андрей смотрел на звёзды и думал, что такие же звезды сияют сейчас и дома, в родном городе… Они часами разговаривали с Витькой — о своей жизни на гражданке. О том, что будут делать, если каким-то чудом выживут. Хотя оба понимали, что шансов на это нет.

— Я первым делом выпью большую кружку пива! — сказал как-то Витька.

Андрей представил эту кружку — запотевшую, с пышной шапкой пены… Он мог бы заплакать, но слёз не было, сердце словно умерло. И снова тянулись дни и ночи, отличавшиеся только цветом жалкого лоскутка неба над головой. Спасти их могло только чудо — если наши займут этот аул. Посёлок, судя по звукам, был большой, только эта яма в стороне, на отшибе. Такое везение случалось редко, обычно пленные просто бесследно пропадали, либо их казнили, либо сами умирали от ран и болезней. Могилы, разумеется, никогда не найдут.

Был еще способ, уж точно похожий на чудо. В расположении их части жили матери пропавших солдат. Узнав из писем, что сыновья пропали без вести, они приехали в часть и ходили по ближайшим аулам, расспрашивали местных жителей, показывали фотографии. Иногда ребята находились, тогда начинались переговоры. Кого-то из бойцов удавалось выкупить, кого-то обменять. Андрей на такой случай не надеялся. Нарочно не писал матери из Чечни, она вообще не знала, что его в армию загребли. Не дай бог узнает — точно сердце не выдержит.

Так проходили дни, и пленники перестали надеяться.

Потом наверху что-то изменилось.

К яме подходили бородатые люди, громко разговаривали между собой. Однажды один из них спросил по-русски:

— Который из вас Салагин?

Бойцы переглянулись. Этот вопрос мог означать разное: мог — смерть, а мог и свободу… Но всё же лучше хоть какая-то определённость, чем неизвестность и бесконечное ожидание.

— Ну, я Салагин! — ответил Витька, запрокинув голову.

Бородач наклонился над ямой, внимательно вгляделся в него, ушел.

В этот день им не принесли ни воды, ни лепёшек.

А на следующий день в яму спустили верёвку с петлёй на конце, и тот же бородач крикнул:

— Который Салагин, на выход! Твой счастье! За тобой мать приехал, выкуп привёз!

— Я один не пойду! — повернулся Витька к Андрею. — Или оба пойдём, или никто!

— Не дури! — оборвал его Андрей. — Подумай о матери. Подумай, что она перенесла, чтобы найти тебя. Не зли их!

Салага опустил голову.

— Салагин! — снова донеслось сверху. — Долго ждать я не буду! Что матерь передать?

— Полезай! — подтолкнул Андрей друга. — Прощай…

Витька тяжело вздохнул, просунул ногу в петлю, уселся в ней, как в монтажной люльке. Сверху потянули, и Салага, раскачиваясь, поплыл к небу. Андрей проводил его завистливым взглядом.

За ним никто не придёт. Он никому не нужен…

Дни неразличимо следовали один за другим — тусклые, горькие, безжизненные. День сменялся темнотой и дурнотой одиночества и страха. Андрей окончательно пал духом, потом отупел и ни на что уже не реагировал, даже не ел плесневелые, чёрствые лепёшки.

Но как-то он очнулся от оглушительной стрельбы — сначала застрекотали автоматы, потом тяжело забухали миномёты. Раздался гул приближающихся моторов — Андрей узнал звук вертушек, боевых вертолётов.

Снова загремели разрывы, но уже ближе.

И опять наступила тишина.

Андрей неотрывно смотрел вверх — без надежды. Он боялся надеяться.

А потом над ямой послышался знакомы голос:

— Есть здесь кто?

Андрей узнал Никиту и задрожал:

— Кит, я здесь! — закричал он. — Это я — Щербаков! Кит, это я! — Андрей приподнялся с земли и встал на ослабевшие ноги.

Никита вытащил его из ямы.

Ноги Андрея подкашивались, за время плена он разучился ходить, и Никита довел его до вертолёта. Сил не было даже на