Бальзам из сожалений - Евгения Михайлова

опасность… И если она сама позвонила именно Оле, значит, ситуация хуже, чем можно предположить. По сути Ольга ей никто, случайная знакомая. Но ведь очевидно, что больше Марине поделиться не с кем! Некому сообщить о недомогании или смятении. А это практически катастрофа для человека.

По дороге к Марине Оля старалась настроить себя на позитивное развитие ситуации. Все ведь просто. Марина – женщина, которая предпочла реальному общению с обычными, разными, бесхитростными и откровенными людьми мир собственных иллюзий и блужданий в тумане всего скрытого, непознанного и загадочного. Этот выбор легко объясним: у нее масса поводов разувериться в самой возможности простого, честного и доверительного контакта с другими людьми. Тот мир, который стал сутью и защитой ее жизни, создан на могиле ее доверия. И вот кое-что случилось: появилось ее с Олей интервью. К Марине пробились какие-то нормальные, доброжелательные люди. А ее реакция – не радостная, не удовлетворенная, а потрясенная. Это слишком резкая перемена для чуткой, израненной души. Оля чувствует эту душу, хотя у нее толком и нет конкретной, достоверной и подробной информации. Просто ее душа откликнулась на тихий зов другой души. И Марина это поняла. Она же по сути позвала ее на помощь! Оля едет, везет сумку с теплым, по-настоящему домашним обедом, какой и должен объединить тех, кто понимает друг друга. У самых одиноких людей бывают минуты, когда важнее всего – открыть кому-то дверь. Марина ее откроет сейчас, Оля накроет стол на ее кухне – и все наладится. И Оля даже сумеет сказать, что бывают события и встречи, которые непременно потянут за собой что-то хорошее и совсем неожиданное. Себя Оля в этом уже почти убедила.

Марина открыла дверь… И сердце Ольги оборвалось. Какая чушь – все, что она себе напридумывала позитива ради. Она увидела не Марину, какую ожидала увидеть. Она увидела образ беды. Лицо бледное, измученное, в глазах страдание, боль и, возможно, страх. Марина попыталась улыбнуться, но губы только вздрогнули и скорбно сжались. Оля, конечно, сумела скрыть собственную реакцию. Шагнула в квартиру с приготовленными по дороге бодрыми и почти радостными словами. Прошла в кухню, стала выставлять на столе свои яства, сама ощутила острый голод от чудесных запахов. И на минуту вернулась надежда: вот сейчас и Марина поймет, что ее состояние вызвано и тем, что она забыла поесть или просто нечего было. Но Марина вдруг зажала руками рот и побежала в ванную. Оля бросилась за ней и с ужасом увидела руки Марины, которые судорожно вцепились в край ванны. Она включила холодную воду и подставила под струю голову, лицо.

Оля бросилась помогать. Когда Марина поднялась, накрыла ее волосы полотенцем, повела в комнату, уложила на диван. Метнулась в кухню к аптечке, нашла там капли с запахом валерианы и еще какой-то ерунды. Она все еще уговаривала Марину и себя, что такое недомогание может быть вызвано чем угодно: переживаниями, переутомлением, недоеданием. Ну, в самом плохом случае – что-то не то съела. Марина послушно глотнула капли, поморщилась, запила стаканом холодной воды. Постаралась сесть и глубоко вдохнуть.

– Олечка, – тихо сказала она. – Я понятия не имею, что со мной. Ничего подобного никогда не было. Это не первые сутки. И дело не только в мыслях и чувствах. Мне очень плохо физически, и я не могу понять, что это. Нет, это точно не отравление. У меня здоровое пищеварение, и я всегда покупаю и готовлю только качественные и проверенные продукты. Это едва ли не самое важное для актрисы, которая всегда должна быть в форме.

– Ты не думала о том, чтобы вызвать «Скорую»?

– Нет. Для этого нужно как минимум предположить причины. У меня нет хронических заболеваний. А симптомы… Тут дело не просто в тошноте и головокружении. Не только в постоянно подавленном настроении. Оля, у меня что-то похожее на галлюцинации… Я пытаюсь уснуть и вижу…Сама не знаю, что: какие-то тени, слышу звуки. И это не те образы, которые сама вызываю у себя, когда пишу мистический роман. Это какое-то грубое и агрессивное вмешательство в мой внутренний мир. Что-то враждебное и угрожающее. Временами мне страшно шевельнуться и вздохнуть. Как я могу такое рассказать незнакомой бригаде «Скорой»? Они тут же потащат меня в психушку.

– Так, – произнесла Оля. – В этом нужно разбираться как-то иначе. И сначала самим. У меня пока два вопроса. Ты принимаешь какие-то антидепрессанты, снотворные или типа того? И ты читала комментарии в интернете под нашим интервью?

– Таблетки – категорически не принимаю. Можешь проверить. Даже от головной боли ничего не пью. Боюсь всего, от чего мозги тупеют. Комментарии никогда не читаю, но догадываюсь, о чем ты. Когда-то читала. Оскорбления, угрозы – непонятно, кто это и за что.

– Марина, – почти умоляюще произнесла Ольга, – разреши мне позвать нам на помощь Кирилла, я тебе говорила о нем, он продвигает наше интервью. Он не врач, но зато айтишник, то есть он точно в курсе, где и как искать тех, кто что-то или все знает. Я сейчас не могу ничего придумать лучше. Просто чувствую, что ему можно верить. Разреши.

– Позови, – прошептала Марина. – Мне очень плохо.

Кирилл выслушал Ольгу без своих обычных шуток-прибауток и сказал:

– Еду. Скинь адрес. По дороге подумаю, кого искать. Не исключено, что приеду не один. Если нам повезет.

Марина и Ольга провели минут сорок в общем плотном безвоздушном пространстве. Кажется, они обе могли дышать только в помощь друг другу. Ольга даже успела малодушно помечтать о том, чтобы забиться, к примеру, под ванну, закрыть глаза, заткнуть уши и спрятаться в глубокий сон. Чтобы не умереть от страха. Она, конечно, не видела тех теней или призраков, которые превратили умную и сильную Марину в затравленную жертву – непонятно кого или чего. Но сердце Оли обрывалось всякий раз, когда Марина вздрагивала и с ужасом смотрела на штору, качнувшуюся от легкого ветерка или в сторону любого шороха. Вся ситуация казалась Оле, которую всегда спасали здравый смысл и неутомимый оптимизм, какой-то особо извращенной пыткой. Но ни на одну минуту она не подумала, что дело в Марине. В том, что она просто сошла с ума и поэтому ее страх так заразен. Нет, Оля по-прежнему, не только разумом, но всеми нервами и даже кожей ощущала безошибочно ровный поток ясных мыслей Марины. И, стало быть, обоснованность ее паники. Опасность на самом деле не в ней, она извне. Быть может, очень близко.

Они обе вскочили, когда раздался звонок в дверь.

– Оставайся здесь,