Игры. Нерассказанное - Дженнифер Линн Барнс

а потом почему-то решили перевести сюда.

В онкологию.

Я присмотрелась. На инвалидной коляске сидела моя мать.

* * *

Я не ушла. Это было попросту невозможно: ведь в этом случае она бы последовала за мной. Иден Руни никому из родственников не позволила бы увидеть ее слабость и просто уйти – уж это я знала наверняка.

«Зачем прятаться, когда можно сбежать?» – пронеслось в голове, хотя оба эти варианта были для меня одинаково недоступны. Я остановилась у двери палаты, куда завезли мать, немного выждала, натянула на лицо маску невозмутимости и только тогда переступила порог.

Она лежала в кровати и казалась такой маленькой и беззащитной… Вот только это было обманчивое впечатление.

Мать смерила меня взглядом.

– Ты ничего про все это не знаешь, – серьезно и размеренно отчеканила она.

Такая комбинация слов и тона вызывала трепет, но я отказывалась ему поддаваться.

– И не хочу знать, – уточнила я.

– Желания не всегда сбываются, правда же? – спросила она чуть погодя. Иден Руни жонглировала паузами ловко, точно острыми ножами. Последняя выдалась особенно долгой – и мучительной. – У меня были планы на твою сестру, – наконец сказала мать. – А ты ведь еще не успела уехать из города.

Иными словами, для исполнения замысла ей нужна была юная девушка, в идеале – родная дочь. Я подходила под оба критерия.

– Уеду, когда учебу закончу, – сказала я. Спокойный тон, спокойное выражение лица.

– Этим мы похожи – обе предпочитаем завершать начатое.

У меня сдавило горло, стоило только вспомнить, как я протыкала иглой кожу Рори. Я знала, что после того ночного визита мать еще вернется, но потом случилась трагедия с Кэйли, и какое-то время отец сдерживал ее пыл.

Но это время прошло.

– Я никому ничего не скажу, – пообещала я все тем же тихим голосом.

– О чем? – процедила мать.

Ответить «о том, что ты болеешь»? Исключено. Произнести слово «рак» я тоже не могла, как и упомянуть про медицинскую тайну. И уж точно не собиралась говорить фразы вроде: «О том, что видела тебя слабой».

– Ну вот и славно, – грозно подытожила она. – Не забывай, я тебя из-под земли достану. В любой момент.

Не успела я ответить, как она зашлась приступом кашля.

«Это что, рак легких?» – подумала я, но вслух спросить не решилась. А когда все же заговорила, голос звучал натужно.

– Ты поправишься? – Стоило произнести этот вопрос, как он показался мне ужасно детским. И не зря. Я мысленно отругала себя за то, что мне нужен ответ. О себе надо позаботиться. А не о ней. Хватит.

Ее строгие, злые глаза будто бы разбирали меня на атомы.

– Сестру ты очень любила. Кто бы мог подумать, что и ко мне ты не равнодушна.

Я хочу, чтобы было иначе.

Она смерила меня долгим-долгим взглядом.

– А ты смышленая, Анна, – наконец сказала она, и по моей спине побежали мурашки – без разумной на то причины. – Воистину моя дочь.

Нет. Неправда. Ни в одном из значимых смыслов.

– Тебе лучше будет, если я не вернусь, – сказала я.

– Это что, угроза?

Я увидела ее в больнице. Узнала ее тайну. А в семье Руни кое-кому очень не нравилось, что всеми делами заправляет женщина. В числе моих родственников были те, кто охотно воспользовался бы ее слабостью.

«Тебе же выгоднее, чтобы я с ними не пересекалась», – подумала я, но вслух этого не сказала. Я сказала другое:

– Какие угрозы, ты же сама назвала меня смышленой.

Мать тихо усмехнулась.

– Как же ты на меня похожа. Мне это давно говорят, еще с тех пор, как ты была совсем маленькой.

Мне вспомнился рисунок Гарри, портрет, который казался живым, а не чересчур строгим, мечтательным или мягким. Нет, мы с матерью совершенно не похожи.

Ничего общего.

Я повернулась к выходу, но у самого порога остановилась. Я понимала, что медлить не стоит, но ничего не смогла с собой поделать. Как ни крути, речь о моей матери.

– А папа знает? – спросила я, не оборачиваясь.

– А ты как думаешь?

Я покачала головой.

– Думаю, мне пора.

Ее ответ нагнал меня, когда я уже вышла в коридор.

– Анна, – окликнула меня мать. Я остановилась, но оборачиваться не стала. Просто молча ждала, пока она сделает прощальный выстрел. – Я тоже по ней скучаю.

Глава 30

Сколько я себя помню, плакать я себе позволяла только в душе. Тот, что стоял у меня в квартире, был совсем маленьким, но это не помешало мне юркнуть за шторку и тут же задвинуть ее до самой стены.

Слезы – признак слабости, но если рыдаешь в душе, это не считается.

Я включила воду. Все мышцы в теле были напряжены до предела, точно натянутая резинка, которая вот-вот порвется. Даже не подождав, пока кабинка прогреется, я встала под струи.

И содрогнулась.

А потом дала себе волю.

«Нет, я не плачу», – твердила я себе. Слезы смешивались с каплями, летящими из лейки, и потому получалось поверить, что их и в помине нет. С какой стати мне вообще плакать? Если кто на этой планете и заслуживает заболеть раком, так это моя мать. Если она умрет, что мне с того?

И какая мне разница, какую миссию она планировала поручить мисс Кэйли?

Разве важно, что моя сестра ее любила?

Почему это все имеет значение?

Мое дыхание стало рваным. «Но нет, – твердила я себе, – я вовсе не плачу». Я отрешилась от своей боли. Скоро дыхание выровнялось, и одна-единственная мысль затмила все прочие, напомнив о том, что пора бы выключить воду: сегодня мне нужно победить в игре.

* * *

– Поздновато ты, – заметил Гарри, открыв мне дверь в барак. Внутри было темно хоть глаз выколи.

– Еще не спишь?

– Да я вообще не сплю. Сон для смертных, – пожав плечами, пояснил он. Даже в темноте я чувствовала на себе его внимательный взгляд. – Ты плакала.

В небе сияла полная луна, но ее света было недостаточно, чтобы он детально рассмотрел мое лицо.

– Совсем сбрендил? – Я фыркнула. – У меня, кстати, готов ответ. Ты загадал слово uncopyrightable[26]. – Именно оно считалось самым длинным словом в английском языке (не считая медицинских терминов), состоящим из букв, которые ни разу не повторяются. Его-то я и успела найти в Интернете, прежде чем появление матери в больнице разделило мою жизнь на до и после. – А где Джексон?

Мне не хотелось оставаться с Гарри наедине – я сама не понимала почему, а может, понимала, только признавать