Хроники лечебницы - Дэниел Киз

из-за кулис на молодую женщину, свернувшуюся в углу комнаты. Она ждала своей подсказки на выход. До или после того, как инженю изнасилуют? Все хотели, чтобы она играла в пьесе мистера Тедеску. Она помнила, что в сценарии, который она прочитала на его столе в тот день, первое действие называлось «ГДЕ?», второе «ЧТО?», а третье… ах, да… «КАК?» По роли она должна выйти на сцену справа и встретить особых зрителей, приглашенных на предварительный просмотр спектакля.

Она должна была произнести монолог перед ними. Как странно — она редко забывала свою роль, но сейчас у нее отшибло память. Где же суфлер?

И какой была ее следующая сцена?

Затем она вспомнила, как режиссер говорил, что, как только поднимется занавес, зрители увидят, как ее насилуют. Это вовсе не греческая трагедия, а «Укрощение строптивой» Уильяма Шекспира. Комедия.

Внезапно все потемнело. Она больше не была в стороне, глядя на себя из-за кулис. Теперь она жалась к стене, ожидая нападения. Чем она могла бы защититься? Она пошарила в сумочке. Только пилочка для ногтей. Надо было взять нож. Но это бы не помогло. Фатима забрала бы его.

Она услышала шум. Кто-то ковырялся в дверном замке. Крики не помогут, но она могла бы затруднить ему задачу, всадив пилочку в яйца.

Дверь со скрипом открылась.

Рэйвен обхватила себя руками.

Вошедший что-то сказал на фарси, на котором разговаривали женщины в лагере, но это был грубый мужской голос. Вслед за тем он тяжело навалился на нее и стал раздвигать ей ноги. Она сопротивлялась, но он прижал коленями ее бедра и начал насиловать.

Занавес опустился, и она услышала энергичные аплодисменты.

Глава тридцать девятая

Афины

Дуган и Коставрос припарковали патрульную машину у аварийного входа в лечебницу и вошли внутрь.

— Некоторым не нравятся репортеры, так что мне понадобится ваше содействие. Спросите, как пройти в изолятор.

— Я знаю, где это. Я был с капитаном Элиаде, когда он приехал расследовать это дело.

Дуган пошел за полицейским. Пациенты лежали на койках, некоторые были привязаны ремнями.

— Вы знаете, в какой палате был Тедеску?

Коставрос указал на пустое кресло на колесиках у стены. Рядом мыл пол уборщик.

— Спросите, был ли он в тот день.

При виде Коставроса уборщик выронил тряпку. Он нагнулся за ней и чуть не споткнулся о ведро с мыльной водой.

— Клянусь, я чист перед законом.

— Расслабься. Это репортер из «Хелленикос типос», он пишет статью о нападении 17N.

— Я ничего не знаю, мистер репортер. Я ничего не видел.

Дуган решил попытать удачу.

— Возможно, — сказал он, протягивая двадцать евро, — вы что-то слышали?

Уборщик взглянул на него с опаской. Коставрос кивнул.

— Было так странно, — сказал уборщик. — Там была сестра Сойер, но мистер Тедеску крикнул ей отойти и не слушать. Мне стало любопытно. Дочь директора произносила что-то вроде поэмы или строчки из пьесы. Я услышал только несколько слов.

— Продолжайте, — сказал Дуган, протягивая еще двадцать евро. — Какие слова?

— Сбежавший бык. Смертный приговор. Что-то насчет богини. И семена в туннелях.

— И…

Уборщик потер лоб.

— Пес. Это все, что я слышал. Клянусь.

Дуган передал уборщику еще десять евро и потрепал его по плечу.

— Никому больше не говорите об этом. Не хочу, чтобы мою статью увели из-под носа.

Уборщик кивнул и вылил мыльную воду на пол.

Когда они вышли, Коставрос сказал:

— Вы узнали, что вам нужно?

— Для статьи маловато.

— Очень жаль. Куда теперь вас отвезти?

Дуган назвал адрес общежития.

Он только зашел в свою комнату, как услышал стук в дверь. Едва он открыл дверь, как к нему проскользнула Тия и плюхнулась на кровать.

— Ну, рассказывай.

Он подробно рассказал про совещание.

— Так, что ты думаешь?

— Веселого мало. Пентагон хочет, чтобы Госдеп убрал МЕК из списка террористов. А Госдеп артачится.

— И что в итоге?

Он прошел к шкафу, достал бутылку «Джека Дэниелса» и налил в два стакана. Протянув ей один, он звякнул о него своим.

— Нужно решить остальные загадки Тедеску.

— Богиня без лица остается для меня загадкой, — сказала она.

— Давай пока отложим «ГДЕ». Мы почти уверены, что «ЧТО» значит сибирскую язву, и нам нужно выяснить, как они планируют распылить ее.

— У нас нет ничего из катрена «КАК».

— Уже есть.

Он рассказал ей о поездке в лечебницу.

— Одна подсказка. Пес.

Она подняла бокал.

— Каков пес, таков и хозяин?

— Или собака на сене, — сказал он. — А если всё псу под хвост?

— Собака лает, ветер носит, — сказала она.

Он застонал.

— Чушь собачья. Боже, я чувствую, что мы так близко… Просто танталовы муки.

— Между прочим, — сказала она, — Тантал был наказан за то, что украл золотую собаку.

— Как насчет лечь в постель и не будить спящую собаку?

Она обняла его.

— Вот где собака зарыта.

Глава сороковая

Ашраф

Вскоре после полуночи Палаточник встал с кровати полностью одетым и выскользнул из мужского барака. Он все подготовил сразу после того, как услышал разговор между Фатимой и генералом. Если он намеревается вернуть Рэйвен в Афины для допроса, ему нужно действовать быстро.

Он прокрался, тень среди теней, к карцеру, куда Фатима посадила Рэйвен. Едва повернув ручку двери, он услышал женский крик. Он вбежал внутрь и включил фонарь. На Рэйвен разлегся мужчина, вопя от боли. Она что-то воткнула ему в глаз. Он слез с нее, и она принялась бить его в шею своим оружием. Снова и снова. Он закашлялся и откатился в сторону.

Рэйвен стала щуриться на свет.

— Ну, иди сюда, козел. Хочешь тоже?

Он сказал шепотом:

— Не шуми.

— Не подходи. Если тронешь, зарежу и надаю по яйцам. Или в МЕК яйца есть только у женщин?

— Тихо.

— Попробуй изнасиловать и останешься без глаз, как этот.

— Я здесь, чтобы освободить тебя. Если пойдешь со мной, есть шанс остаться в живых.

Он пнул насильника в голову и отпихнул ногой.

— Что тебе терять?

Он взял ее за руку и поднял на ноги.

— Двигаемся быстро, тихо. Если нас остановят, я скажу, что веду тебя, чтобы побить камнями и закопать в пустыне.

— Это неправда?

— Я же сказал, я пришел помочь тебе бежать.

Она пошла за ним по безлюдным улицам, на которых валялись изорванные бумажные костюмы и тлели костры.

— Куда все подевались?

— После Красной среды почти все спят.

Он провел ее на окраину лагеря и посадил в джип, стоявший перед одним зданием. Но заводить двигатель не стал, а только снял машину с