Секрет девятого калибра - Алексей Макеев

и любит. Поначалу, когда Карина только появилась в их доме, Лигунова-старшая терпела. А потом девица стала потихоньку брать власть в свои руки – она вообще хваткая особа была, судя по всему. Елизавета видела, что внук Карину любит, и понимала, что поссорить их, скорее всего, не выйдет. И ей потребовалась отдушина. А кто на эту роль лучше подойдет, как не бывшая невестка? В жизни та толком так и не устроилась, семью новую не создала…

– Получается, она приблизила к себе Людмилу, чтобы той жаловаться? – хмыкнул Стас. – На Карину?

– Ну да. Заодно рассказывала той о сыне, питалась эмоциями, – пожал плечами Гуров.

– Так что произошло в тот день, когда застрелили Карину? – поинтересовался Стас. – Людмила решила по доброте душевной помочь свекрови? Освободить сына от неправильных, с точки зрения обеих дамочек, отношений?

– Нет, планов таких они не строили. Людмила в очередной раз пришла к Елизавете, посидеть, поболтать, так сказать. И засиделась. Карина возвращается поздно, Евгений планировал заночевать у друга, как, собственно, и сделал, – продолжил Лев Иванович. – Только вот Михайлина внезапно вернулась раньше и застала Женину маму. Она Людмилу узнала – Женя, как выяснилось, немного о ней рассказывал своей девушке. И рассказывал в не слишком-то лицеприятных выражениях, как ты можешь понимать. В общем, Карина, по словам Людмилы, стала на них орать, обвинять в заговоре против сына-внука. Заявила, что не потерпит такого, что обо всем расскажет Евгению. Слово за слово, Людмила обвинила Карину в том, что та спит и видит, чтобы квартиру себе отжать. Карина, в свою очередь, заявила, что она хотя бы рога своему парню не наставляет. У Лигуновой-старшей сердце прихватило, она вышла на кухню подальше от этого ора, собиралась выпить таблетки. Пистолет ее наградной лежал на тумбочке в спальне. Людочка его схватила и в ярости пристрелила Карину.

– А что, она тоже мастер спорта по стрельбе? – удивился Крячко. – Как попала-то?

– Мастер не мастер, а расстояние сравнительно небольшое, зрение у Людмилы отличное, – вздохнул Гуров, – в общем, попала. Тогда и поняла, что натворила.

– Тут Лигунова-старшая вернулась, – предположил Стас.

– Верно. Вернулась, увидела бывшую невестку с пистолетом наперевес и труп Карины. Людмила стоит белая, чуть не в обмороке. Елизавета Ильинична подумала-подумала и решила, что возьмет вину на себя. Жить ей осталось не так уж долго. Скажет, что убила в состоянии аффекта. Большой срок ей не дадут – возраст, целый букет всевозможных болячек. Ну и заодно искупит свою вину перед Людочкой, чью жизнь она разрушила. Развод все-таки случился по вине Лигуновой, и с Евгением Людмила не общалась из-за бабушки. Елизавета аккуратненько выпроводила Людмилу, убедившись, что Василий Васильевич уже не на посту. Стерла лишние отпечатки – все-таки не один год в нашей системе работала, знала, что и как. И под утро позвонила в полицию.

– А Репник?

– С Репником Людочка сама решила подстраховаться. Она была в курсе, что дед всех записывает в свой талмуд. И, по всей видимости, находилась в объяснимо нервозном состоянии. После убийства-то. Паниковала, что никто свекрови не поверит, что ее найдут, посадят и загубят жизнь молодую, – грустно ерничал Гуров, у которого вся эта история уже в печенках сидела. – На следующий день и заглянула к консьержу, когда у того уже рабочий день закончился. А дамочка крепкая, сам видел. Задушила старика и ушла. А тут мы копать стали, на нее вышли. Вот она окончательно и перепугалась. Решила и Елизавету Ильиничну убить, чтобы совсем следы замести.

– Бред, – фыркнул Стас.

– Ну почему? С точки зрения сравнительно молодой женщины, которая так и не смогла справиться со своей обидой на разрушенную жизнь, вовсе и не бред. Все очень даже логично. Избавила сына от юной хищницы – значит, защитила как могла. Свекровь взяла вину на себя – искупление, в конце концов, развелись Людмила с мужем с подачи Елизаветы Лигуновой. К тому же Людочка обмолвилась, что уже после всего случившегося надеялась: Женя, лишившись любимой бабушки таким ужасным образом, все-таки согласится простить мать. Ну и подстраховалась, чтобы ее точно не нашли, – убила консьержа.

– Да уж, целая Санта-Барбара получается, – помотал головой Крячко. – А в квартиру не она случаем влезла?

– Нет, ей незачем было. Я спросил, кстати. Она сказала, что брать там особо нечего, она не стала бы рисковать. А если бы появилась необходимость – взяла бы запасную связку ключей, они вот уже десятки лет в тумбочке в прихожей валяются.

– Между прочим, пока ты тут с дамочками общался, пришли результаты экспертиз по осмотру квартиры.

– Каких? – удивился Гуров. – Я же листал уже.

– Так ребята там еще бумаги забрали из комнаты Лигуновой. Видно же, что в них кто-то рылся. И – не поверишь – помимо «пальчиков» самой Елизаветы Ильиничны, обнаружили чьи-то старые – возможно, ее покойного мужа, и совсем свеженькие.

– Отлично. Посмотри по базе, вдруг найдешь кого-нибудь подходящего, – попросил Лев Иванович. – А у меня остался открытым один вопрос, – задумчиво добавил он. – Кто же сообщил Лигуновой о том, что видел Людмилу в такси с посторонним мужчиной?

– Неспящие соседи? – предположил Стас. – В каждом доме найдется парочка тех, кому трудно уснуть. Кто-то увидел и настучал. Да и какая теперь разница?

– Увидеть – это одно, а разболтать о том, что увидел, – это совсем другое, – наставительным тоном произнес Гуров. – У меня создалось впечатление, что в подъезде живут очень дружные соседи. Помнишь, мы искали свидетелей, которые могли бы слышать звук выстрела? Некоторые помнили Людмилу и хорошо о ней отзывались.

– Ну и что теперь? – удивился Стас. – Зачем тебе искать того, кто запустил сплетню?

– С этой сплетни все началось. А до этого тоже кое-что было. И после – ты о взломе забыл?

Стас внимательно посмотрел на Гурова.

– Думаешь, кто-то специально хотел навредить Лигуновым?

– Не обязательно всей семье. Может быть, кто-то точил зуб на Елизавету Ильиничну или на ее сына.

– Либо на покойного мужа, – подхватил Крячко. – Он же как раз попал в тот коррупционный замес, когда по всей стране аресты происходили каждый день. Мог что-то наворовать, а потом выйти сухим из воды. Ему не простили, затаили обиду. Лигунова рассказывала, что он неспроста сделал тайник в спальне. Он ждал непрошеных гостей.