Наталья Андреева - Шутка

— Мы друг друга не поняли. Тебе надо больше времени с ровесницами общаться.

— Я общаюсь. — Леня оторвался от монитора, и Люда заметила, что мальчик выглядит неважно. Щеки впалые, под глазами круги.

— Да? Общаешься? Поэтому так похудел?

— Не-а. Мама с отцом на даче. Меня от пельменей и яичницы уже тошнит.

— А ты почему не с ними?

— Далеко.

— А в выходные?

— Делать там нечего. Дождь, холодно, грядки эти бесконечные. Когда я не работал, приходилось там все лето торчать, а теперь не хочу.

— Не любишь огородные работы? — усмехнулась Люда.

— А кто их любит? Родители не понимают, что для такого удовольствия надо дожить до их лет.

— Я понимаю. Хочешь поехать в выходные ко мне на дачу? У меня нет никаких грядок, есть замечательный сад, в саду мангал, под окнами дома гамак. А сам дом большой, просторный, двухэтажный.

— И что мы будем делать? — внимательно посмотрел он на Люду.

— Отдыхать. Я тебя накормлю. Шашлыком. Хочешь?

— Мама с папой ждут, — пожал плечами Леня. — Волноваться будут.

— А мы к ним заедем. В субботу. Ну как?

— Далеко, — неуверенно сказал он, и Люда поняла, что победила. Прекрасные должны получиться выходные!

— Мы поедем туда на моей машине. Ты помнишь, какая у меня хорошая машина? И все будет просто замечательно. Всегда надо делать то, что тебе хочется.

Хотя ей, например, не хотелось ехать на дачу к его родителям. Но нельзя же так откровенно украсть у них ребенка, в котором весь смысл их жизни? Они просто желают ему добра по-своему, как понимают. Она же может дать этому мальчику гораздо больше. Потому что он теперь понимает разницу между теми своими ровесниками, которые ничего не имеют, и теми, которые имеют все. А к хорошему привыкают быстро.

В пятницу вечером Леня сел в ее машину, и они поехали на дачу. Якушев был уже там, и по его лицу Люда поняла, что муж не прочь пожаловаться на жизнь. Но поскольку жена приехала не одна, делать этого не стал, напротив, стал очень любезен, сам занялся приготовлением мяса к завтрашнему пикнику и даже не напился.

— Мы завтра утром уедем, — сказала Люда после ужина на террасе. — Вернемся к вечеру. Можешь съездить в город, развлечься.

— Даже так? — оскалился муж.

Она оглянулась посмотреть, далеко ли ее мальчик. Леня с радостным лицом раскачивался в гамаке под окнами террасы. Всю вторую половину дня не было дождя, и вечер выдался тихий, спокойный, словно ватным коконом опутанный густым туманом. И Люда зловеще прошипела:

— Ты мне противен.

— Развода хочешь? — понимающе спросил муж.

— Пока я хочу только, чтобы ты отсюда убрался.

— Ага. Значит, я стал лишним. Понимаю.

— Ты мерзкий извращенец. Мне просто некогда тобой заняться.

— Понятно. Амурные дела важнее. И куда вы завтра собрались?

— Представь себе, к его родителям на дачу.

— Прелестно! Смотрины, что ли? Уж не замуж ли ты за него собралась?

— Убью! — Она схватила со стола сковородку.

— Сковородкой? А где твой пистолет? — ощерился муж. — Где ты его прячешь?

— Вот ты у меня где! — Люда бросила на стол сковородку, сжала руку в кулак. — И как ты еще смеешь претензии высказывать?!

Он отступил к окну, примирительно сказал:

— Ладно, делай что хочешь. Я пошутил.

— Уедешь завтра?

— Я буду вести себя тихонечко, как мышка. Костер для вас приготовлю, угольков. Мясца пожарю.

— Мышка, — усмехнулась она. — Жирная крыса, вот ты кто.

— А крысы, между прочим, очень умные животные. И живучие.

— Хватит, Женя. У меня неделя была тяжелой. Пойду полежу.

«С ним разберусь потом. Найду время и обязательно придумаю, что делать. Чтобы замолчал навсегда. Но потом. А сейчас просто полежу», — подумала она. Уже поднимаясь по лестнице наверх, Люда обернулась и увидела, что муж очень внимательно и со странной улыбкой смотрит в окно.

…Люда очень удивилась, когда, проснувшись, увидела в окне солнце. Вот так сюрприз! За ночь тучи выцвели до белизны, разомкнули мохнатые сцепленные руки, и теперь за рваными клочьями облаков показались островки синего неба. Она быстренько встала, спустилась вниз, чтобы на террасе выпить чашку утреннего кофе. Леню решила не будить до последнего. Путь поспит. Почему-то Люда уже считала его своей собственностью и заботилась о его покое так, словно делала это всю свою жизнь.

Хотя потом, в машине, пришлось вспомнить, что у него есть настоящие родители и что надо побыть у них несколько часов, перед тем как вновь отвезти к себе на дачу любимую игрушку. «Игрушка» зевала в машине, развалившись на переднем сиденье, и рассматривала обгонявшие «Тойоту» иномарки.

— Ух ты! Класс! «Мерс» глазастый, вот тачка! Сто шестьдесят прет, не меньше!

— Тише едешь…

— Ну да, — разочарованно протянул Леня, — дальше будешь. А я бы на этой «Тойоте» как газанул! Вам, женщинам, этого не понять.

Она только плечами пожала. Разные бывают женщины.

— Куда сворачивать?

Дорога была паршивой. Дачные участки здесь давали еще в те времена, когда выращивать свои, без нитратов, овощи на подсобных участках только входило в моду. Люди сами корчевали пни и каждый выходной героически штурмовали переполненные электрички. Щитовые домики стояли вплотную друг к другу, на шести сотках, а рядом дремало торфяное болото, с которого полчищами летели в атаку на людей жадные комары. Люди из-за заборов разглядывали серебристую «Тойоту» и удивленно переглядывались: здесь таких богатых не было, все больше пенсионеры да госслужащие. И те и другие до сих пор давились в тех же переполненных электричках, перевозя в сумках на колесиках плоды своего труда в московские квартиры.

Леня отчего-то застеснялся, когда выяснилось, что его дача — третий с краю маленький домик, давно уже требующий покраски. Что гулять на участке негде, потому что он сплошь изрезан грядками, колодец далеко, а мать не ждала гостей и поэтому суетится и постоянно извиняется.

— Ничего не надо, — попыталась улыбнуться Люда.

Она вновь попала на тот забытый материк, который упорно отсекала от себя целых пять лет, выкладывая по кирпичику разделяющую стену из больших денег. А он оказался везде, стоило только вылезти из машины и заглянуть в глаза людям, живущим вокруг. Увы, она слишком многое забыла. А главное, забыла о том, что покинула этот материк, сделав многим людям очень и очень больно.

Ее мальчик оглядывался вокруг с недоумением. «Что здесь делать?» — читала Люда в его взгляде. Подумала, что Леня прав. И в самом деле: скучно. Его родители из-за гостьи бросили грядки, с которыми возились с утра, обрадовавшись солнечному дню. Гости отвлекали их от насущных проблем, гости хотели в эти выходные от жизни праздника, а здесь изо дня в день тянулись только серые будни.

Люда попыталась этот праздник устроить, выложив на стол в кухне прихваченные по пути в магазине дорогие продукты. Но все равно ничего не получилось. И не она, а ее мальчик, посидев с час за столом, сказал:

— Мама, мы поедем.

И мать все поняла, тут же засуетилась, заворачивая в бумагу вчерашние пирожки.

— Мама! — жалобно вскрикнул Леня. — Ну не надо же!

Люда тронула его за рукав:

— Помолчи.

Она вдруг вспомнила, как когда-то в поезде такие же простые люди накормили ее, голодную девушку, домашними припасами. Студентку, как они подумали. И не были они виноваты в том, что так живут. Потому что кто-то, конечно, должен был ездить на серебристых «Тойотах» и отдыхать на курортах в Турции, но делать это за счет тех, которые довольствуются всю жизнь гораздо меньшим.

Непонятная тоска накатила на Люду в этом маленьком дачном поселке. Она всю жизнь избегала бедности, словно заразной болезни, сторонилась ее изо всех сил. А теперь вдруг эта чума оказалась совсем рядом, и чувствовалось, как с каждым глотком воздуха болезнь проникает в легкие и кровь и отравляет сознание мыслью, что никто от нее не застрахован.

«Я забуду об этом, как только сяду в машину, — сказала себе Люда. — Со мной такого больше не случится. Надо только поскорее отсюда уехать».

— Куда ж вы так рано? — жалобно улыбнулась Ленечкина мать, отпирая ворота. Она так ждала в выходные сына, а тот спешил уехать со своей начальницей. И мать вздохнула, подумав, что, наверное, для него так будет лучше.

— Леня, так ты смотри, кушай! — запоздало крикнула мать вслед чудной серебристой машине. Сын приоткрыл окно, махнул рукой:

— Пока!

— Когда ж теперь?…

…На богатой хозяйкиной даче он взял из холодильника бутылку импортного пива и развалился в гамаке под окнами террасы:

— Хорошо!

Люда переодевалась в своей комнате в старые джинсы и в окно смотрела, как муж разводит в мангале огонь, аккуратно подкладывая туда тонкие березовые щепочки. Ей хотелось выпить немного вина и прогнать проклятую тоску, змеей заползшую в душу. Она устало присела на кровать, надолго оцепенев в неудобной позе, и спустилась вниз только тогда, когда аппетитный дымок жаренного на углях мяса просочился в открытую форточку.