Доминик Сильвен - Дочь самурая

— Только не говори, что ты уже вламывалась в чужой дом в Гонолулу, Владивостоке или Уагадугу!

— Нет, только в Осаке, и у меня были благие намерения и…

— Об этом мы поговорим позже. Уж не знаю, какая у нас тогда будет голова — свежая или несвежая. Словом, после форс-мажора и схватки с моржом. Когда мы скажем «прощай» оружию и слезам и закончим военные действия. Договорились?

— OK! All right! Не надо нервничать! — отвечала Ингрид, сделав знак победы.

Она вернулась на кухню и обыскала стенные шкафы. Она осматривала все не спеша, пока Лола колебалась между подставкой и кухонными ножами. Бывший комиссар заявила, что не чувствует в себе таланта Джека-Потрошителя; придется найти другое средство самозащиты. Ингрид предложила использовать все, что было у них под рукой: утюг, обыкновенную кастрюлю, канистру со спиртом и зажигалку. Они разложили все это на столе.

Деревянная лестница упорно хотела сообщить о двух непрошеных гостьях в доме, где засел вооруженный убийца. Инстинктивно они подчинялись ритму моря, стараясь, чтобы каждый их шаг совпадал с ударом волны о берег. Бесконечно долго они поднимались по ступенькам и наконец оказались в коридоре. Пол был покрыт ковром. Они легли рядом друг с другом.

Прошло не меньше часа, и Ингрид заснула. Лола время от времени встряхивала ее, чтобы она не сопела слишком громко, тем более что завывания ветра стали прерывистыми. Лола размышляла о тысяче жизней Ингрид — от Осаки до Мехико. О моряках, которые даже в этот поздний час возвращаются домой. Об отдыхающих, которым посчастливилось в полной безопасности играть со своими детьми и собакой на прекрасном мирном пляже. О стороже, которому больше не придется играть со своими лабрадорами; о Ришаре Паризи, который, возможно, месит тесто; об Адаме Ноне, спавшем в «зоне X» сном уставшего китобоя; о Морисе, который, несомненно, оплакивал Алис, совсем один в своей квартире на улице Эклюз-Сен-Мартен. Лола уже сама не знала, думала ли она об этом несколько часов или пять минут. А впрочем, вряд ли здесь уместен глагол «думать». Скорее, это были бессвязные обрывки мыслей. Предположения, которые вертелись у нее в голове, как морская галька под ударами волн. Она осторожно повернулась. Может быть, на правом боку ей удастся уснуть.

Но на правом боку было хуже, чем на спине. С каждым вдохом она глотала целую колонию клещей, уютно устроившихся в ковровом покрытии. Дом казался ухоженным, прекрасная мебель была тщательно начищена воском. Все, как в кафе «У Люлю», только гораздо шикарнее. Тем не менее здесь давно не пылесосили. Где же владелец? Почему он живет в другом месте, когда у него есть такое прекрасное имение? Идеальное место, чтобы уединиться с избранными пазлами и бутылкой портвейна. Вспомнив об этом вине, согревающем, подкрепляющем и бесконечно уютном, Лола сумела наконец укротить волны своих мыслей и незаметно уснула.

37

«I can't get no satisfaction!» «Прекрати бренчать на проклятой гитаре, чертов невежа», — собралась было возмутиться Лола, вытаращив глаза на черно-бело-серый коридор, когда поняла, что происходит. В ее сумке все громче орал мобильный. Было светло. Она снова все видела. И не одна она.

— Fuck! — вскрикнула Ингрид.

Справа от них кто-то пронесся. Они бросились вниз по лестнице. Раздался выстрел. Пуля в щепки разнесла перила. Еще одна оцарапала плечо Лолы. Они побежали на кухню. Лола зажгла зажигалку, бросила ее в кастрюлю. Спирт запылал, когда в кухню ворвался тот, кто стрелял. Пламя мешало ему видеть. Ингрид бросилась вперед, выставив утюг, и ударила его по затылку. Взвыв от боли, он выронил карабин и упал на колени.

Ингрид оттолкнула ногой оружие и связала Монтобера электрическим шнуром. Лола погасила пламя и отдышалась, прежде чем задавать вопросы.

— Ну и влип же ты. Зачем было убивать сторожа?

— Это несчастный случай. Мне от этого… дурно.

— Да что ты говоришь?

— Я думал застать его врасплох… без лишнего… ущерба. У меня был ключ.

— Все эти годы?

— Калдер ничего здесь не изменил. Ни обстановку… ни замки.

— Калдер?

— Владелец.

— Ладно, продолжай.

— Я взял карабин. Сторож кормил собак. Я их пристрелил. А его… я хотел только оглушить. Я ударил… не туда, куда надо. Он сразу умер.

Он попытался выпрямиться, но не смог.

— Может, сторожа ты правда убил случайно, но по нам палил всерьез.

— Вы просто две фурии!

— Зато ты агнец.

— Вы с самого начала вели себя как фурии! Чего вам от меня надо?

— Вопросы здесь задаю я. Например, такой: где Калдер? Или с ним тоже случился несчастный случай?

— Калдер никогда тут не бывает. Он купил все сразу, вплоть до белья с нашими инициалами, но… он не обращает внимания на этот дом. У него… есть другие.

— Ты продал марины перекупщику Кернелю, чтобы смыться без паспорта. Это понятно.

С удивленным видом он разглядывал ее, но было заметно, что даже это ему трудно. Более усталого человека Лола, кажется, еще никогда не видела.

— Вы работаете на нее, — процедил он сквозь зубы.

— Кто это она?

Он еще помолчал с таким видом, словно открыл Луну — ту, что вызывает опасные приливы к голове. Сам наполовину оглушенный, он все еще пытался морочить им голову.

— Во имя богини Моря, королевы фурий, святой Марии-Терезы-Бранкиньольской! ТЫ ВЫЛОЖИШЬ МНЕ ПРАВДУ!

Лицо Лолы стало красным, как спелая клубника. Ингрид, вдохновившись, прикинулась психопаткой и приблизилась, поглаживая утюг. Такая тактика оказалась удачной.

— Вы не работаете на министра Плесси-Понто? — произнес он.

— Насколько мне известно, нет! — проворчала Лола.

— Все из-за Симона.

— А это еще кто?

— Симон, сын Элен.

— Того, который подсел на наркотики? Плесси-Понто рассказывала об этом по телевизору, чтобы свести ущерб к минимуму.

Лола быстро соображала. Мирей намекнула, что Алис употребляла наркотики. Она одно время встречалась с наркодилером. Технически она погибла от передозировки. Мирей и Алис выступали на вечеринках, где было полно наркотиков, и какой-то янки напал на Алис, прежде чем наброситься на Монтобера.

— Ты сам снабжал сына Плесси-Понто и Алис?

— Вы ошибаетесь! Я такими вещами не занимаюсь.

— Твоя сестра утверждает, что ты шантажист, но, как знать, чем ты еще подрабатываешь?

— Плесси-Понто… была… делом моей жизни.

Вдруг в его голосе послышалась мечтательность. Может быть, она заблуждалась на его счет? Возможно, этот человек не банальный циник. В его жизни все было рассчитано. Его светская жизнь, спартанская квартира на улице Трюффо, заплывы в бассейне на Жонкьер. Он подчинялся строгой дисциплине, чтобы, когда наступит время, обеспечить себе блестящее возвращение.

— Я знаком с ней еще по колледжу. Элен ничем не блистала, но отец ее был депутатом. Карьера ей была обеспечена. Потом короткая опала из-за той истории с зараженной кровью. Ее отпустили. В этой стране… политикам прощают все, даже… если они по-настоящему влипли. Но если деловой человек допустит одну-единственную ошибку, ему… крышка.

Он замолчал. Его лицо было болезненно бледным.

— Ты о своем отце? — спросила Лола, чтобы дать ему встряхнуться.

— Его друзья обращались с ним, как с зачумленным, враги топили его. А он был… человеком чести, он ушел красиво.

Его лицо покрылось испариной. Все-таки Ингрид здорово приложила его утюгом. Лола налила ему стакан воды и помогла напиться.

— Вернемся к делу твоей жизни. Может, пояснишь?

— Мы хотели заснять Симона… под кайфом. И угрожать… Элен.

— Чем угрожать?

— Тем, что продадим пленку телевидению.

— Ты думаешь, хоть один французский канал стал бы портить себе репутацию историей о молодом наркомане? Это какой-то подержанный Уотергейт.

— Есть иностранные каналы. Некоторые… не постеснялись бы высмеять кандидатку в президенты. И Элен это… сразу поняла бы.

— Поняла бы? Ты хочешь сказать, что это не сработало?

— Именно.

— Почему же?

— Из-за дурости… Алис.

— Она в этом участвовала?

— Мирей и она… должны были… развлекать Симона.

— Давая ему наркотики?

— Да, а парню пришлась по вкусу идея переспать разом с Мадонной и Бритни. Алис все испортила. Она забрала… пленку и предупредила Элен Плесси-Понто.

— Так вот почему ваш министр выступила в прямом эфире, — задумчиво проговорила Ингрид. — Теперь у вас и вправду все, как у нас.

— Да, глобализация идет во всех направлениях, — вздохнула Лола.

Как мог он поверить, что высокопоставленный чиновник такой закалки, как Плесси-Понто, даст собой манипулировать? Уступит одинокому игроку, у которого нет за душой ничего, кроме надменности и двух девчонок?

— Когда это произошло?

— Полгода назад.

— Где пленка?

— Алис сказала, что уничтожила ее. Все равно… она больше не представляла никакой ценности.