Полина Дашкова - Продажные твари

Константинов машинально пожал тонкие прохладные пальчики, произнес: «Очень приятно!» – и тут же замер: в кафе входил доктор Ревенко. Он шел прямо к ним, к их столику, с двумя тяжелыми пакетами – такими же, как у Константинова. Но из всех, кто сидел и стоял у столика, он видел только одного человека – Машу Кузьмину. Он направлялся к ней, никого, кроме нее, не замечая.

– Ой, мама, это же тот самый доктор, который мне руку вправлял! – закричал Арсюша.

– Здравствуй, Арсюша, – как бы опомнившись, оторвав глаза от Маши, улыбнулся доктор, – ты уже без повязки? С рукой все нормально?

– Все отлично! Наша санаторная врач сказала, мне повезло, плечо могло распухнуть, я бы даже купаться не смог, если бы вы сразу не вправили.

– Спасибо вам большое, Вадим… – Лиза растерялась, она успела забыть отчество Машиного «друга».

– Николаевич, – тут же подсказала Маша.

– Спасибо вам, Вадим Николаевич, вы Арсению не только руку вправили, но еще немного и мозги. Он теперь врачей бояться не станет, а то раньше даже горло еле уговаривали показать, а уж от уколов просто под стол готов был залезть.

– Ничего я не боялся и никуда не залезал, – насупился Арсюша, – а тебе, мамочка, лишь бы только меня воспитывать.

– Арсюша у вас молодец, – сказал Ревенко, продолжая улыбаться, – не всякий взрослый держался бы так мужественно.

– Мы не познакомились тогда, на границе, – полковник протянул Ревенко руку, – Константинов Глеб Евгеньевич.

– Ревенко Вадим Николаевич, – они пожали друг другу руки.

И в этот момент полковник спиной почувствовал чей-то взгляд. Такие взгляды он всегда чувствовал спиной – внимательные, фиксирующие, словно фотообъектив, каждый шаг, каждое движение.

«Хвост»! – мелькнуло у него в голове. – Так я и знал. Надо быстро расходиться".

Оглянувшись, Глеб не заметил того, кто наблюдал за ними. «Скорее всего этот „хвост“ идет за Ревенко. Свой я почувствовал бы раньше. Интересно, кто на этот раз? Чеченцы или смежники?»

– Константинов? Полковник Константинов? – шепотом произнесла Маша, глядя на Глеба, как зачарованная.

– Конечно, полковник! – гордо кивнул Арсюша. – А ты откуда знаешь?

– Да, Машенька, откуда вы знаете, что я полковник? – спросил Глеб с улыбкой.

– Неважно откуда. Потом расскажу, – быстро, возбужденно заговорила Маша, – нам необходимо…

– Нам необходимо с вами поговорить, – тихо перебил ее доктор, – нам срочно надо встретиться с вами, Глеб Евгеньевич.

– Да, Вадим Николаевич, мы непременно поговорим. Но не здесь и не сейчас.

– А давайте вместе пойдем на пляж! – предложил Арсюша. – Машка, ты вообще где живешь-то? Ты надолго здесь?

Арсюша трудно знакомился со сверстниками, а девятнадцатилетнюю Машу воспринимал почти как ровесницу. Иногда после занятий она самозабвенно гоняла с ним в футбол во дворе училища.

Доктор вытащил из кармана свою визитную карточку и протянул мальчику:

– Вот телефон, ты можешь позвонить Маше в любое время.

Взгляд невидимого «хвоста» сверлил полковнику затылок, как рентгеновский луч. Даже голова заболела.

– Ночью, – произнес он одними губами, чуть наклонившись к Ревенко, – в два часа ночи за первым волнорезом в сторону города, на пляже у вашего дома. За вами следят. Нас не должны видеть вместе.

Он сказал все это очень быстро и очень тихо, но Ревенко прекрасно расслышал и понял каждое слово.

– А мы в «Солнечном береге», – сообщил между тем Арсюша, – номер четыреста тридцать семь, третий корпус, четвертый этаж. Телефона, правда, нет.

– Пожалуй, нам пора, – сказал доктор, – очень приятно было познакомиться.

Как только они скрылись в толпе, Лиза вздохнула:

– Ужас какой! Мало того, что у девочки роман с человеком, который…

– Который – что? – тут же встрял Арсюша, переводя любопытные глаза с мамы на Глеба.

Полковник вытащил из кармана несколько купюр и протянул ему:

– Купи, пожалуйста, себе мороженое и сок, а нам с мамой по чашке кофе.

– Я все не донесу, – обиделся Арсюша, – не хотите при мне Машку обсуждать, так и скажите, сплетники!

– Мы не собираемся обсуждать Машу, – успокоила его Лиза, – просто Глеб устал, нес тяжелые сумки. А я – дама. Поэтому мороженое и кофе лучше купить тебе. Там дают поднос, так что не волнуйся, ты донесешь.

Арсений, надувшись, отошел к прилавку.

– Лиза, ну почему «ужас»? Ну, роман у девочки. Она же совершеннолетняя, рано или поздно такое происходит у всех. И что в том плохого? У них ведь с этим Ревенко все серьезно, это сразу видно.

– Да, серьезно! – усмехнулась Лиза. – Они только познакомились, а она уже живет у него. Но главное, родители вообще не знают, что она здесь. Ведь Машина мама – моя близкая приятельница. Маша – единственный поздний ребенок, родители дрожат над ней. А она наврала с три короба, сказала, будто отправляется с подругой в Севастополь, а сама собралась сюда с мальчишкой-красавчиком.

– Да ну?! А где же мальчишка?

– В Москве! Он задержался по каким-то своим делам, Маша приехала первая. А у него случился аппендицит. И осталась она здесь одна, у нее вытащили последние деньги, в общем, после всяких приключений она и познакомилась с этим доктором. Глупо, конечно, морализировать, но понимаешь, я Машеньку знаю с пеленок. Все-таки одно дело – мальчик-сокурсник и совсем другое…

Лиза нервничала и сбивалась. Глеб, слушая ее, думал о том, какая странная получается цепочка: Ревенко – чеченец – Иванов – корреспондентка – Маша Кузьмина. Все замыкается как бы на Маше и докторе. Но есть ли в этом какая-нибудь логика? Глупо ведь думать, что эта влюбленная парочка, которой дела нет ни до кого, причастна к убийству Иванова! С какого бока они связаны с теми двумя, в пятнистых жилетах, бросившими труп в утренней роще?

– Глеб, ты меня слышишь? – обиженно спросила Лиза. – Почему ты молчишь?

– Да, Лизонька, я тебя внимательно слушаю, – виновато встрепенулся он, – я не понимаю, почему ты так нервничаешь. Ревенко – хороший человек…

Тут подошел Арсюша с подносом, и они замолчали.

– Все обсуждаете Машку и ее хахаля? – мрачно поинтересовался он.

– Как ты сказал? – подняла светлые брови Лиза. – Хахаль?

– Ну, любовник, жених – какая разница? – Арсюша деловито принялся за шоколадное мороженое. – Мам, ну будто я не заметил! Что ты на меня так смотришь? У Машки Кузьминой любовь до гроба, а ты мучаешься, не знаешь, сказать тете Наташе и дяде Леве или нет. Я думаю, не надо. Не лезь в чужие дела. Они начнут за сердце хвататься, тетя Наташа примется рыдать, дядя Лева – грызть валидол и запивать валерьянкой.

– Валидол не грызут, а сосут, – поправил полковник.

Елизавета Максимовна смотрела на сына, подперев ладонью щеку.

– Хорошо. Раз ты такой умный, скажи, тебя не смущает, что этот доктор старше Маши лет на двадцать пять?

– Подумаешь? – пожал плечами Арсюша. – В жизни всякое случается. А он – классный мужик Машка с ним не пропадет. И если хочешь знать, с Санькой-красавчиком его не сравнить!

– О господи! Ты и это знаешь! Ты что, в курсе всех наших институтских романов? Или выборочно?

– Выборочно, – кивнул Арсюша и тщательно облизал ложку, – про Кузьмину я знаю. Про нее интересно. А про других – нет.

– Почему? – удивился Глеб.

– Ну как тебе объяснить? – Арсюша задумался. – Понимаешь, большинство девиц считает, что они – самые красивые. Они только об этом и думают. Вот разговаривает с тобой какая-нибудь фифа, спрашивает тебя о чем-то, а ты чувствуешь, что ей до тебя дела нет. Она в это время как бы собой любуется: «Ах, какая я красивая, ах, какая я обаятельная!» И сразу становится скучно, будто с куклой говоришь. А Машка слушать умеет и в футбол играет, как парень, и вообще…

– Футбол – это главное, – кивнул полковник, – куда ж нам без футбола? Карточку дашь посмотреть визитную?

– Между прочим, это мне вручили. Мне лично! Доктор – мой знакомый, а не ваш. Это ведь не тебе, Глебушка, он вывих вправлял.

– Вот и покажи. Любопытно взглянуть на первую визитную карточку, которую вручили тебе, как взрослому.

– На, смотри! – великодушно разрешил Арсюша и вытащил карточку из кармана.

– Видишь, как все просто? – спросила Маша, садясь в машину.

– Этот полковник – муж твоей преподавательницы?

– Муж у нее пианист. Известный.

– Интересно… Ты догадалась, что он полковник, только по фамилии?

– Вадим, ну ведь у него на лбу написано: «Я – военный!» Ты разве не заметил? И потом ходил мутный слушок по институту, будто у Белозерской давний роман с каким-то полковником, чуть ли не разведчиком. А главное, когда в голове все время вертится сочетание «полковник Константинов» и тебе называют эту фамилию, сомнения отпадают сами собой.

– Значит, он отдыхает здесь с твоей преподавательницей и ее сыном, а отец семейства, пианист…