Маленькая невинная ложь - Дженнифер Линн Барнс

Грир почти в самом конце альбома, на котором она шла по подиуму. Ее отец – я предположила, что это он, – ждал ее в конце, протягивая руку. В одной руке у Грир был букет белых роз, второй она держалась за сопровождающего.

«Грир Ричардс, дочь Эдмонда и Сары Ричардс, в сопровождении Лукаса Эймса», – прочитала я подпись к фотографии.

– Сойер. – Голос Лили вернул меня в реальность. Я подняла глаза от фотографии.

– Что?

Нетрудно догадаться, почему мать исчезла со всех снимков. Где-то между Рождеством и Новым годом она сообщила семье о том, что беременна.

И в Новый год она оказалась на улице.

– Сойер! – повторила Лили. – Твой телефон.

Оказывается, он уже давно звонил. В голове вертелся лишь один вопрос: «Что случилось с той, другой девушкой? Аной?» Я посмотрела на экран мобильника. Внезапно год маминого дебюта в высшем свете перестал казаться мне таким уж важным.

Я сохранила этот контакт в тот месяц, когда была у нее на побегушках. Звонила Кэмпбелл.

15 апреля, 17:55

Маки был совершенно уверен, что по правилам преступникам запрещено принимать посетителей в зоне содержания. Но по этим же правилам он обязан иметь хотя бы малейшее представление о том, почему вышеуказанные преступники находились в камере и за что были арестованы. А еще по правилам Родригез и О’Коннелл не должны были бросать его на произвол судьбы.

– Девушки. – Маки старался говорить спокойным ровным голосом, чтобы не показать страха. – К вам посетитель.

– Вероятно, адвокат? – спросила чопорная девица.

– Мы как раз думали о том, чтобы нанять адвоката, – добавила сногсшибательная красотка, нервно подтянув края белых перчаток.

Маки подумал, что за адвокат может быть у этих девчонок, и его пробрала дрожь. Следующие слова он адресовал взломщице. Внучке Лилиан Тафт.

– По-моему, вы говорили что-то о том, что, если кто-то узнает о вашем аресте, вы лишитесь полумиллиона долларов. – По мнению Маки, это был отличный ход.

Но прежде чем мисс Тафт успела ответить, из-за угла вышел посетитель.

– Я же просил вас подождать! – Маки недовольно посмотрел на парня.

Тот не обратил на него никакого внимания.

– Полмиллиона? – язвительно переспросил он. – Значит, за столько нынче продают души?

Впервые за все время, которое Маки провел в компании этих девушек, они молчали. Парень тоже не собирался говорить. Он просто смотрел на них, но Маки не мог разгадать выражение его лица.

«Почему-то я не уверен, – вдруг подумалось полицейскому, – что он их друг».

Кокетка – один ее вид говорил о том, что от нее стоит ждать только неприятностей, и Маки почему-то знал, что это и есть дочка сенатора, – первой обрела дар речи.

– Ник, – прошептала она.

Пять месяцев назад

Глава 37

– Стой прямо, Сойер!

Тетя Оливия даже не смотрела на меня. Она изучала эскиз, который держала в руке, – детальный рисунок модели платья, которую комитет в конце концов выбрал для Дебютанток Симфонии этого года.

Как я поняла, выборы чуть было не закончились настоящим кровопролитием. Но почему-то меня не удивило, что тетя Оливия оказалась победительницей. Я видела ее довольную, пусть и едва заметную улыбку, когда она рассматривала эскиз.

– Смотрите вперед, пожалуйста!

Это уже сказала портниха, которая сжала мой подбородок нежными пальцами и повернула мою голову под нужным углом. Я посмотрела на себя в зеркало. На мне не было ничего, кроме нижнего белья. Портниха обмотала мою грудь измерительной лентой. Звук, который она издала, записывая число, несомненно, означал осуждение.

– Вошьем чашечки, – деликатно предложила она.

– Куда тут без них? – отозвалась тетя Оливия.

– У тебя такая тонкая талия, – попыталась утешить Лили.

Этот выходной начался с милой беседы о размере моей груди, и пусть этого никто не говорил, недвусмысленно подразумевалось, что разглядеть ее можно только под микроскопом. Могло быть и хуже: во время примерки Лили они шушукались о том, где можно ушить платье, чтобы создать желаемый силуэт и – как недвусмысленно подразумевалось – скрыть задницу моей кузины.

«Это настоящий ад, – думала я. – Я умерла и оказалась в Дантовском аду. Так мне и надо». Я взглянула в зеркало и вдруг поняла, что не узнаю себя. Месяцы использования кондиционера для волос, цена за упаковку которого была выше, чем у самых изысканных шоколадных конфет, не прошли даром: волосы приобрели необыкновенные объем и мягкость, которые только можно купить. Естественные светлые пряди больше не были естественными, и почему-то кожа выглядела так, словно я нанесла макияж, хотя на самом деле на лице не было ни грамма косметики.

И это была только верхушка айсберга.

Сойер Тафт, которой я была четыре месяца назад, не допустила бы, чтобы судьба Ника оказалась в руках девчонки, из-за которой его арестовали.

– Сойер? – позвала тетя Оливия.

Я очнулась от задумчивости.

– А?

Тетя поморщилась. Спустя столько месяцев я по-прежнему была неспособна выговорить «да» и тем более «да, мэм».

– Возможно, – дипломатично предложила она, – тебе стоит одеться.

Портниха уже закончила с размерами.

И давно.

А я все это время стояла там в одном нижнем белье.

Почти не смутившись, я нырнула обратно в раздевалку. Закрыв дверь и натянув джинсы, я поймала себя на том, что снова – в тысячный раз за последний месяц? – прокручивала в голове телефонный разговор с Кэмпбелл в ночь маскарада.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала.

Приветствие в стиле Кэмпбелл Эймс.

– Что сегодня произошло? – спросила я.

Воцарилось молчание. Я встретилась взглядом с Лили и потребовала:

– Кэмпбелл, скажи мне, что арест Ника не имеет никакого отношения к этому дурацкому ожерелью!

Конечно, Кэмпбелл проигнорировала вопрос.

– Они задержат его на сорок восемь часов. Обещаю: никто ни в чем не обвинит Ника. Им просто нужно было его арестовать. Вот и все.

– Им просто нужно было его арестовать, – повторила я. – Или это нужно тебе? Чтобы выйти сухой из воды?

– А это имеет значение? В любом случае никаких обвинений предъявлено не будет.

– Да, они не предъявят ему обвинения, – сквозь сжатые зубы процедила я, – потому что утром я пойду в полицию и скажу правду.

– Правду? – нахальным тоном переспросила она, и это окончательно вывело меня из себя.

– Я скажу, что это ты украла жемчужное ожерелье, – пригрозила я.

– Надеюсь, у тебя есть доказательства.

– Я могу опровергнуть твое алиби.

– Спустя месяц? В течение которого никто не проверял мое алиби, потому что я не входила в число подозреваемых?

– Ключ, – отрывисто произнесла я. – Тот, который мы нашли в твоем шкафчике.

– Тот, который вы украли, ты хотела сказать? Но если ты не собираешься сознаваться в краже, то всегда можешь сказать полиции, что просто