На перекрестках судеб - Лина Богданова

не жалуюсь. Мне и тут нормально. Тепло, сытно, жить можно.

— А братец-то слинял…

— А Петька у нас, едрен-пень, такой, чуть горелым запахнет, он в кусты. Еще родители живы были…

И Прохорыч ударился в воспоминания. Его не торопили. Уж лучше пусть сам себе голову задурит, а потом под нужный вопрос и прогнется.

Поворот проплыл мимо, очерченный все тем же тростником, почерневшими стволами елей, желтым песком берега, намытым мусором.

— Красивое было место… — вздохнул Гаврила. — Это ж как полыхнуло. И не приберется никто.

— А чего прибираться? Кому охота на месте смертоубийства отдыхать? — Прохорыч издал неопределенный звук и оглянулся к клиентам. — Поворачивать что ли? Да и мест у нас для отдыха полно, одним больше, одним меньше…

— Оно понятно, — кивнул Гаврила. — Но ведь непорядок. Земли-то твои?

— Арендуем, не без этого. Охота ж на пятачке не получится. Не я, конечно, племянница. Петр как отошел от дел, все на дочку оформил. А я так, пашу на кусок хлеба с маслом. Жизнь — штука уж больно несправедливая. Оно как получается? Кто мягчей, об того и ноги вытирать сподручнее…

— А как зверь? Можно на трофей рассчитывать? — подал голос Михей.

— Смотря, что взять собираетесь. Мех сейчас никакущий…

Разговор гости перевели в безопасное русло. Лодка развернулась у перекошенного хуторка. И пошла против течения.

Маришка ожидала их возвращения с нетерпением:

— Подзадержались… у меня обед простыл, поди. Чё ж ты, Прохорыч, людей морозишь?

— Ты, девка, шуми, а меру знай! — резко оборвал тот. — Они ж не пироги лопать прибыли. И не задницу твою щупать. Тихо сиди! И губята-то прибери, ишь раскатала, едрен-пень!

— Гаврила Тимофеевич, вы бы с хозяином посмотрели арсенал, — мягко кивнул приятелю Михей. — Охота ждать не будет. А мы уж как-нибудь сами справимся, правда, Мариша?

Девушка расправила плечи, смущенно улыбнулась, стрельнула глазками:

— С таким да не справиться… пойдемте, что ли, помощничек…

Михей отводил глаза от качающихся из стороны в сторону крутых бедер, прикидывая, как бы на засаду не напороться. Очередная интрижка в его планы не входила. Строить отношения с девицей следовало в ином ключе.

— Обижает? — он взялся за стопку тарелок.

— Меня обидишь, — Маришка перебросила косу через плечо. — Командовать пытается. Я не против. Место уж больно доходное. Я б таких денег за полжизни со своим средним специальным не заработала, сколько здесь за год. Да и объемы с сельскими не сравнить. Огород — три сотки. В доме особо не напряжешься. Гости всего раз-два в неделю наведываются. Компании, конечно, немаленькие, но им бы выпить. А там…

— Одна и на кухне, и в дому, и в огороде… не многовато ли?

— Кому как. Раньше здесь двоих держали. А толку… Но вы не подумайте, я не жалуюсь. Только бы не гнала Катюха, а то она у нас с капризами. Может себе позволить — уж два года как барыня! Вам сметанки? Или с перчиком уважаете? — Маришка принялась разливать по тарелкам щи.

Михей выглянул в окно. Гаврила тянул время.

— Катюха? Это что за птица?

— Так Петр Прохорыча внучка. Младшая. Два года как сама за хозяйку. Наведывается порой. Порядки наводит. Вроде я не в состоянии.

— А с чего Петр Прохорыч внучку к делу приобщил?

— Ну… сам уж не в силах. Дети тоже не молоды. Внуки кто где. А Катюха за ним давно присматривала. Простирнуть там, за лекарствами в Валюшино смотаться. Хитрая она. Как дед на заимке хозяином стал, так кинула свой дом культуры и к нему. Любимая внучка! Однако не зря старалась. Теперь катер в Валюшине сдает за бешеные деньги, заимку на себя оформила. Богатая невеста…

— А прежнюю прислугу уволила? Ко двору не пришлась?

— Этой придешься, как же! Да только мало кто со своей земли в тайгу перебраться согласится. Конечно, желающие были. Но Катюха абы кого не берет. С Любаней они с детства на ножах. Та ее первого кавалера отбила. А Маруся Михайловна, тутошняя повариха, и сама ушла. Она баба гоноровая. И руки золотые. Такую поискать. Не то, что в Валюшино, аж в Н* приглашали. Видать, согласилась.

— Давно уехали?

— А почитай как два с половиной года. Катюха месяца два перебирала, еще два сама на заимке горбатилась. А потом меня взяла…

— Уехали, значит. Через полтора года после взрыва. Интересно, куда?

— Понятия не имею, — пожала плечами Маришка, внося в гостиную блюдо с жареным мясом. — Может, в поселок подались. А может, и в город. Ни одну, ни другую сто лет не видала. Зовите товарища своего. Уж готово все!

Почта глючила. Но с архивом работать было можно. Михей воспользовался свободной минутой и перелопатил материалы дела.

Ага! Вот они, голубушки. Жаль, фото нет. Зато реквизиты в наличии. И какие реквизиты! Мама не горюй! Неужели пропустили?

— Гаврик, скатайся в Валюшино, отправь послание. Пусть определят местонахождение Макаровой Марии Михайловны и Гулькиной Любови Ивановны. На вот, что нашел. Для ориентации сгодится.

— А чё ж отсылать? Может, участкового привлечь…

— Гаврик, я не понял, мы ж с тобой посторонние отдыхающие.

— Блин! От воздуха, что ли, таежного тупею? Прости, шеф!

— Я те дам шефа! И вот что, пускай дадут задание твоему участковому по старым адресам проверить, может, связи остались.

Прямо с «корабля» Михей отправился к Борисику. Увы, бала не ожидалось. Как и банкета. Но на бутерброды с колбасой и чай компаньона хватило.

Торопиться было некуда. Маменька выбралась на дачу. По планам — надолго. Михея ждала чуть позже. Как договорились. Тот не особенно торопился: хотелось тишины, покоя и относительной свободы. Отпуск все-таки! Валюшинский вояж не в счет, там побегать пришлось. Обидно, что зря…

— Связей никаких. В Валюшине наши свидетельницы не появлялись. Думаешь, как-то к вендетте относятся?

— И не как-то. Ты фамилию этой Любови видел?

— Обижаешь. Не только видел, но и проверить успел. Спешу огорчить: только однофамилица. Да, о Гулькине… — Борисик замялся. — Прости, шеф. Ситуация вышла из-под контроля. Неделю назад в прессе появилось сообщение о самоубийстве.

— Блин! И ты молчал?!

— Мимо проскочило. У меня висяк на районе. Сразу после вас туда и отбыл. Газет не читал. Телик не смотрел. По тайге носился. Упустил, в общем. Как считаешь, затаится наша мстительница? Или наоборот?

— Скорее, последнее. Ей тянуть не резон. По краю ходит. Завязывать пора. А теперь что? Жди новостей.

— А что тут ждать? У нас только Светлов и Жук остались. За ними присматривают.

— К чему? Их телам ничего не угрожает. А за остальным присмотреть не удастся.

— Оно понятно. И что за фигня, Михей? Крутишься, крутишься, а