Море никому не расскажет - Юрий Юрьевич Усачёв

Лишь фрагменты слежки Азуми за мной. Мои руки складывали все в большой внутренний карман оранжевой ветровки, а разум продолжал переваривать прочитанную историю. Стеклянным взглядом я смотрела в одну точку.

Собрав бумаги, я подошла к двери. Она автоматически поднялась и выпустила меня в коридор. Справа и слева все выглядело одинаково – длинные черные панели из стекла. Александр сказал, что я могу позвонить ему, набрав номер своей ячейки. Только… Вот дура! Сама же разбила свой смартфон после приключений в земляном подвале! Во всей неразберихе я напрочь забыла, что осталась без средства связи. Придется выбираться из банковского лабиринта самой.

Я повернула налево и направилась по коридору. Стены продолжали удлиняться и уходили вправо небольшой дугой. Минуты стали бесконечными. Мои ноги устали. Никакого намека на выход. Сзади раздалось рычание.

Я резко обернулась. Оскалившаяся лиса смотрела на меня и издавала тявкающие звуки. От страха мое тело прижалось к стене и провалилось. Внезапно открывшаяся дверь впустила меня в одно из помещений банка. Я оказалась на полу. В глубине комнаты стоял стол, упиравшийся в огромное зеркало. Перед ним – небольшое кожаное кресло.

Снова рычание. Лиса тоже зашла в помещение. Дверь закрылась. Мягкие лапы прыгнули мне на грудь и придавили к полу. Мерзкая слюна капала с клыков на мое лицо, отчего я закричала и задергалась. Лиса оттолкнулась и оказалась на столе. Я резко поднялась и отбежала назад спиной к выходу.

Очень медленно животное прикоснулось к зеркалу носом и прошло сквозь него. С моей стороны лиса исчезла, но ее отражение осталось. Оно смотрело на меня, сидя на столе. Глаза лисы максимально расширились. лапы стали удлиняться. Послышался хруст, и суставы ее задних ног выгнулись в обратную сторону, напоминая изгибы коленей человека. Передними лапами она стала чесать морду, с которой полетели клочки шерсти. Хвост врос в позвоночник. Животное увеличивалось в размерах, будто раздуваемый резиновый шар.

В страхе я начала стучать в дверь и звать на помощь. Безуспешно. Вновь обернувшись к зеркалу, я перестала дышать. На меня смотрело мое отражение, смахивающее остатки шерсти с лица. Изо рта торчат клыки, зрачки расширены, но это была я. Отражение не повторяло моих движений, оно жило своей жизнью.

Мы замерли, сохраняя зрительный контакт. На моем лице был ужас, а в отражении серьезность с прищуром. Раздался мой голос, но не из моих уст:

– Как же долго мы играли в прятки, не пора ли вступить в контакт?

– Что?! – только и смогла выпалить я.

– Садись. Вижу, ты готова.

Сложно было размышлять в этой ситуации. Я подчинилась указанию без объяснений и осторожно села в кресло перед зеркалом. Мне не терпелось услышать от отражения что-то еще, хотя страх пожирал меня.

– Он видел в каждой девушке то, что сейчас перед собой. Рыжих много, но среди них удавалось отобрать именно таких. Он ничего не осознавал, просто выплескивал свою ярость. Его тянуло к тем, кто имел лисью натуру. Способную уничтожать других – так же, как он.

Мой шепот еле слышно выдал предположение:

– Ты говоришь об отце Эрика? О Романе Голде?

– Все верно.

Отражение улыбнулось и продолжило:

– Часто ли ты смотришься в зеркало, Аманда?

– Думаю, да, как любая другая женщина, – неуверенно пробормотала я. Клыки в отражении все еще пугали меня. А серьезный тон пробуждал озноб.

– Что же ты там обычно видишь?

– Девушку, которая имеет странное прошлое. Сейчас она погрязла в чужой истории. Распутала клубок загадок.

– Хорошо, но неужели это все? В отражении только это? Ничего другого? Спрятанного от других глаз, например?

Я насторожилась:

– Кто ты?

– Аманда, перестань противиться. Ты совершенно не желаешь признавать мое существование. Каждый человек занимается подобными делами, но ты увлеклась. Как долго ты будешь оттачивать свой идеальный образ?

– Я не понимаю…

– Неправда! – рявкнуло отражение, показав оскал. – Ты не хочешь понимать! А это другое.

– На что ты намекаешь? Это очередной бред моих уставших мозгов?

Тон моей собеседницы снова стал спокойным и серьезным:

– Наверно, для тебя слишком важно оставаться хорошей. Для себя, для окружающих. Эдакая милая девушка, которая может выглядеть только жертвой. Но даже самому крутому актеру надоедает одно и то же амплуа. Хочется разнообразия! Человек очень быстро ко всему привыкает, ему постоянно нужны изменения. Он меняет маски, как перчатки. А ты хочешь прирасти к одной из них навсегда. Но это невозможно, Аманда! В тебе, как и во всех, есть много другого. Множество черт, делающих тебя уникальной, пусть и неприятных. Каждый из людей – единственное в мире сочетание генов. Нет ни одного повторения. Это удивительно! Ты тоже такая одна, вот только идешь против природы. Твоя гордыня заставляет тебя делать шлифовку. Проблема в том, что метод шлифовки неверный. Нельзя исключить или уничтожить часть себя.

– Я все еще не понимаю.

Отражение сложило руки перед собой и наклонилось вперед:

– Что ты делаешь со своими недостатками?

Чуть подумав, я ответила:

– Искореняю их. Пытаюсь избавиться…

– Вот!

Повисло молчание. Небольшая наводка должна была запустить во мне некоторое понимание, но ничего не происходило.

– Попробуй отрубить себе руку, – попросило отражение.

– Что?!

– Такой вариант действий наводит на ужас, не правда ли? Разве можно уничтожить часть себя?

– Я в своем уме! Зачем мне себя калечить?

– Но ты это делаешь с мазохистским экстазом. Вырубаешь части себя изнутри. Ни одну черту или недостаток невозможно уничтожить. Тебе только кажется, что избавление случилось. На самом деле происходит вытеснение. Ничего не исчезло! Все ненавистное в своей натуре отправляется в отдельную комнату твоего подсознания. Ты усердно запираешь в ней дверь и открываешь только по необходимости, когда нужно вытеснить что-то еще. Представляешь, сколько всего там спрятано, ведь твоя работа над собой была очень усердной!

– Пусть так, – ответила я. – И что из этого? Разве так я не смогла стать лучшей версией себя? Испытав страдания в руках Романа Голда, я справилась.

– Какой изысканный самообман! – восхитилось отражение. – Что ты сделала после случившегося?

– Изменила жизнь. Шагнула в будущее. Влюбилась в Эрика. Не зациклилась на внутренней боли.

– Да. Одновременно с этим ты в очередной раз приоткрыла потайную дверь и бросила эмоции ко всем своим недостаткам. Ты не стала проживать боль. Между тем они продолжали расти, питались всем тем, что было за дверью в подсознании. Никакой другой пищи ведь не было. В какой-то момент там стало очень тесно, и боль начала искать выход. Спрятанное тобой трансформировалось и стало обретать черты конкретного образа. Так и появилась я.

Мне было сложно принять факт того, кто передо мной:

– Значит, ты – часть меня?

– Верно! Другая