Фридрих Незнанский - Побег с «Оборотнем»

— Теперь ты, — сказала Валюша, отходя от дуба. — Поверь, Турецкий, это не просто идиотизм, в этом что-то есть, мне отец в детстве показывал, как это надо делать. А он — человек конкретной науки, трудно заподозрить в суевериях. Давай, Турецкий, не менжуйся, хуже не будет, я отвернусь, если стесняешься. Все нормально, каждый человек — в чем-то дуб…

Он прислонился к дереву «затылком, положил ладони на сильный ствол, слился с растительным организмом, который во всех религиях и мифологиях отождествлялся с человеческим. В этом не было ничего постыдного, в сущности, даже приятно…

Последние две версты они почти бежали. Звук идущего поезда был, как елей для измученной души. Они вбежали в лесополосу, тянущуюся вдоль полотна, проводили глазами товарняк.

— Эх, «была-не-былайн», — сказала Валюша, включая телефон. Обрадовалась: — Пляши, Турецкий, сеть появилась! Ой, мама восемь раз звонила…

— Страшно представить, кто в это время стоял у нее за спиной. Дай сюда! — Он отобрал у нее мобильник, набрал по памяти номер Меркулова.

— Слушаю, — настороженно проворчал Меркулов.

— Уау! — возликовал Турецкий. — Ладно, здороваться не буду, времени нет, кончаются деньги на счету, поэтому слушай и не перебивай. Поличного подставили, он не виновен в том, что ему вменяется. Правоохранительные органы Дубовска покрывают торговлю наркотиками, оружием, проституцию и многое, многое другое, в том числе замешаны в убийстве нескольких коммерсантов. В деле — полковник Короленко, начальник управления собственной безопасности Махонин, начальник криминальной милиции Свечкин. В данный момент идет охота на меня и человека, устроившего побег Поличному. Поличный убит — на моих глазах. Нас пока спасают быстрые ноги. Что с Нагибиным — не знаю, не было возможности до него дозвониться. К концу дня мы планируем попасть в Дубовск. Хотелось бы получить защиту — в том числе для семьи Латыпиных.

— Господи, да где же ты, Саня? — ахнул Меркулов.

— На пленэре. Наслаждаемся красотами родной природы и попутно увертываемся от решительных парней полковника Короленко. Со мной Валентина Латыпина — тридцать три несчастья пятнадцати лет от роду.

— Сам ты несчастье, — проворчала Валюша, — нет чтобы похвалить, сказать, что в помощь вашему дурному правосудию поступила уникальная девочка…

— Оставайся на связи, Костя, и думай, что вы можете для нас сделать. Мне не звони, мой телефон в руках врага, сам с тобой свяжусь.

Он разъединился, набрал Нагибина. Следователь отозвался. Живой, слава богу!

— Александр Борисович? Какого черта! Что происходит?

— А что происходит? — озадачился Турецкий.

— Вчера вечером нагрянули, повезли в управление внутренних дел, задавали очень странные вопросы. Давно ли я вас знаю, что могу о вас сказать как о профессионале, правда ли, что вы больше не состоите на государственной службе…

— Надеюсь, ты рассказал им чистую правду.

— То, что я сказал, известно всем. Особенно их волновало, не делились ли вы со мной информацией по делу Поличного. Я посмеялся, сказал, что информацию, в силу своей природной скрытности, вы всегда придерживаете до последнего. А в целом, я почти не нарывался. Умолчал про «жучка», про парней из наружного наблюдения, которые уже глаза намозолили.

— Ты в гостинице?

— Да, — усмехнулся Нагибин, — под домашним арестом. Сейчас попробую выйти за пивом.

— Выйди, — разрешил Турецкий, — но воздержись от пива. Проверь, продолжают ли тебя пасти. Если нет, смывайся из гостиницы через черный ход. Можешь захватить мою сумку, в ней ценный ноутбук. Хватай такси и мчись на вокзал. Садись на первый поезд до Москвы… в общем, чтобы духу твоего в провинции не было.

— А как же, Александр Борисович…

— Будем считать, что командировку тебе Короленко отметил, — ядовито вымолвил Турецкий.

— А у вас как дела?

Он собрался буркнуть что-нибудь остроумное, но связь прервалась. Он растерянно посмотрел на Валюшу.

— Деньги закончились, — пожала плечами Валюша, — ты же в Москву звонил.

— Твою мать!.. — не сдержался Турецкий. — Нужно срочно пополнить счет. Без связи в ближайшие часы нам полная крышка.

— Сам виноват, между прочим. Мог бы сказать тому парню из Москвы, чтобы положил деньги на телефон.

— Не сообразил, — чертыхнулся Турецкий. — Ничего, Валюша, у нас еще весь день впереди, где-нибудь да повезет.

Они лежали в кустах рядом с железнодорожным полотном, вдыхали запах креозота, наслаждались тишиной и птичьим пением. Идиллию испортила электричка, промчавшаяся в сторону Тулы. Из окна кто-то выбросил бутылку, она покатилась по насыпи, допрыгала до леса, упала к ногам.

— Бомбят, — неуверенно пошутил Турецкий. — Хватит валяться, подъем, рота. Выдвигаемся на юг, по краю лесополосы.

Последующие полтора часа они посвятили коротким перебежкам в непосредственной близости от железной дороги. Вновь урчали желудки, намекая, что неплохо бы их чем-нибудь заполнить. Когда идея пообедать сделалась навязчивой, Валюша приложила палец к губам:

— Чу…

Они остановились, стали слушать. Недалеко от железной дороги проехала машина. Прерывисто работал двигатель. Из салона разносилась залихватская музыка.

— Кажется, дорога, — обрадовался Турецкий.

Они вскарабкались на насыпь, залегли. Картина с высоты полотна открывалась в высшей степени любопытная. Метрах в ста пятидесяти по левую руку — охраняемый переезд, дорога, убегающая в кукурузные поля. Кукуруза еще не колосилась, но уже достигала человеческого роста. На противоположной стороне железной дороги — автозаправка «Лукойл», окрашенная в жизнеутверждающие цвета, при заправке — магазинчик, увешанный рекламами прохладительных напитков. Вдоль дороги, проходящей мимо АЗС, расположился аккуратный поселок. А слева и справа, насколько хватало глаз — бескрайние кукурузные поля. На заправке стоял «УАЗик»-микроавтобус. Пара машин — у магазинчика. Голубой минивэн перебрался через переезд, подкатил к заправке. Из-за колонки вылез парень в комбинезоне, схватился за «пистолет». Водитель вышел из машины, потянулся, побрел расплачиваться с оператором.

— Держу пари, что в этом магазинчике мы сможем без проблем пополнить твой счет, — задумчиво пробормотал Турецкий. — Не возражаешь против тысчонки на счету?

— О, что ты, Турецкий, я буду только «за»! — горячо откликнулась Валюша. — Только ты все равно всю сумму проболтаешь. Так что, решай сам.

Он испытывал нерешительность. Ужасное чувство — когда в своей стране боишься выйти на открытую местность. Через переезд с лязгом и треском промчалась маршрутная «Газель», вырулила на дорогу, пройдя в угрожающей близости от водостока. Водитель проигнорировал заправку — поднимая клубы пыли, подскакивая на кочках, машина промчалась мимо населенного пункта и покатила вдоль железной дороги. Промелькнули лица пассажиров, на которых застыла печать обреченности.

— Этим людям тоже несладко, — прокомментировала Валюша, — сидишь и не знаешь, доедешь, не доедешь. Странный народ — эти водители «Газелей», они словно не от мира сего, все куда-то несутся, торопятся. Нет чтобы притормозить, оглянуться на пройденное… У моей подруги отец — водитель маршрутки. Его жена каждый вечер, словно с фронта, ждет. Чуть задерживается — уже истерика. Носится, как угорелый. В парке у них за последние полгода четыре аварии по вине водителей, куча раненых, несколько покойников. Его приятель загремел в больницу с переломом грудной клетки…

— А помедленнее ездить не пробовал? — проворчал Турецкий. — Это, в сущности, несложно.

— Пробовал, — вздохнула Валюша, — не получается. Высшая сила заставляет газовать. Не могут ничего с собой поделать. Это не профессия — это диагноз.

Зазвенел колокольчик на железнодорожном переезде. С лязгом опустились оба шлагбаума.

— Понимаю, Валюша, тебе тоже не хочется туда идти, — пробормотал Турецкий, — ты готова болтать на любые темы, лишь бы отсрочить сей приятный момент. Но если мы отсюда не уберемся, через минуту нас размажет по рельсам. Пошли.

Они перебежали полотно, спустились с насыпи, и пару минут спустя уже шагали по тропинке, тянущейся параллельно проезжей части, провожали глазами нефтеналивные цистерны, несущиеся по рельсам.

— Запоминай, — наставлял Турецкий, — за переездом дорога раздваивается, одна ветка тянется вдоль «жэдэ», другая убегает в кукурузу, и куда уж она там выводит — бес ее ведает.

— Думаешь, пригодится? — недоумевала Валюша.

— Думаю, что нет. Но за последние сутки нам с тобой несколько раз предоставлялась прекрасная возможность стать историей. Пока везло. Но мы с тобой не в книжке и не в кино. Под занавес может не повезти.

— Так какого черта? — рассердилась девчонка. — Не пойдем туда, и все. Пополнишь мой счет где-нибудь в другом месте.