Ва-банк - Дженнифер Линн Барнс

представлял себе, как мы провели утро. Он просто не вмешивался – и сейчас не собирался. Его приоритетом было не раскрытие дел и не беспокойство о том, чтобы ФБР не взломали. Его задача – чтобы мы были сыты и в безопасности.

Во что бы то ни стало.

Все остальное – частности.

– Если tertium означает, что убийца не просто зациклен на цифре три, но и совершает эту последовательность действий в третий раз, – сказала Лия, принимая предположение Майкла, – это имеет смысл, только если мы откопаем дело, которого нам не хватает.

Только Лия могла подать взлом сервера ФБР так, что он начинал выглядеть разумным.

– Я могу запустить программу, – вызвалась Слоан. – Не только по ФБР, но и по Интерполу, базам данных местной полиции, по всем местам, где у меня уже есть бэкдор. Пусть найдет все доступные записи, которые вписываются в наши параметры. В прошлый раз я вручную искала даты Фибоначчи. Этот поиск потребует больше времени, но и результаты будут подробнее.

– Тем временем, – сказал Джуд, стоя в дверях кухни, – остальные малолетние правонарушители могут поесть.

Майкл открыл рот, чтобы возразить, но Джуд одним взглядом заставил его замолчать.

– Закажем в номер? – небрежно предложил Майкл.

– Только если ты покроешь счет на двести долларов, – ответил Джуд.

Майкл подошел к ближайшему телефону. После драки в бассейне он держался удивительно тихо, но еще до того, как он озвучил заказ, я поняла: он приложит максимум усилий, чтобы потратить на завтрак триста долларов.

Возражения у Джуда были только насчет шампанского.

Пока мы ждали еду, я удалилась в душ. С тех пор как Слоан объяснила мне закономерность в датах, все происходило невероятно быстро. Душ мне не помешает. Возможно, он успокоит мой ум настолько, что я смогу нормально все обдумать.

Когда я вступила в программу, мы занимались только старыми делами, получая лишь отрывочную информацию о том, что наши наставники расследуют сейчас. За три месяца после того, как правила изменились, нам досталось уже полдюжины активных дел. Первое мы решили меньше чем за три дня. Второе – еще быстрее. Третье потребовало почти неделю, но нынешнее…

Столько деталей. Чем дольше затягивалось расследование, тем большим количеством информации мне приходилось жонглировать. С каждым убийством психологический портрет субъекта менялся, и теперь, когда стало похоже, что мы имеем дело с рецидивистом, мозг работал в режиме перегрузки. Файлы, которые я прочитала. Интервью, которые я просмотрела. Собственные впечатления.

Я осознавала, что самое сложное в работе профайлера – понять, какая информация лишняя. Важно ли, что Бо и Тори оба выросли в приемных семьях? А то, как Аарон одновременно подчиняется отцу и обижен на него? А то, что ассистент Томаса Уэсли показался мне слегка назойливым? Напиток, который профессор заказал, но только сделал вид, что пьет?

Даже сейчас, когда наши подозрения ограничивались людьми старше тридцати, я не могла отключить ту часть своего мозга, которая сопоставляла и перетасовывала все, что я знала об участниках, и постоянно искала смысл.

Я не могла избавиться от ощущения, что что-то упускаю. Опять же, быть профайлером означало, что я всегда чувствовала себя так, будто что-то упускаю – пока дело не будет раскрыто. Пока убийца не остановится – и не на один день, два или три.

Навсегда.

Вода из душа ритмично барабанила о дно ванны, и этот звук успокаивал. Я позволила ему заглушить мои мысли и встала под душ. Вдох. Выдох. Я повернулась, изогнув шею, так, чтобы вода пропитала волосы, каплями стекла по лицу.

На несколько блаженных минут мысли затихли – но такие моменты никогда не длились долго.

Двадцать первое июня. Вот к чему возвращались мои мысли, когда я не пыталась заставить себя думать о чем-то другом. Мамина гримерная. Кровь на моих руках. Кровь на стенах.

– Станцуй это, Кэсси.

Я могла сдерживать эмоции. Я могла отвлекаться. Я могла сфокусироваться на нынешнем деле и не думать ни о чем другом – и все же воспоминания, страхи и давящая реальность скелета, найденного в придорожной могиле, никуда не исчезали. Они ждали меня, таились под поверхностью.

Мои сны это подтверждали.

Двадцать первое июня. Я снова вспомнила, как стояла перед календарями, которые нарисовала Слоан, прижав пальцы к этой дате. В июне нет дат Фибоначчи.

И все же мое сознание возвращалось к этой мысли. Двадцать первое июня.

Почему я думаю об этом? Не о матери – мне не нужен весь мой опыт исследования человеческой души, чтобы понять почему, – но о дате? Я представила, как стою перед календарем, перелистываю его месяц за месяцем. Несколько в апреле, всего две в мае. Ни одной в июне.

Горло перехватило. Я резко выбросила вперед руку и выключила душ. Вышла, едва вспомнив, что нужно завернуться в полотенце, и вернулась в спальню.

Я подошла к стене, вдоль которой расположились на стеклянной полке разноцветные безделушки – отсортированные по размеру. Просмотрела листы, которые развесила на стене Слоан. Январь, февраль, март, апрель.

Две даты в мае.

– Пятое мая, – произнесла я, чувствуя, как напряжено все тело. – И восьмое мая.

В этом мае будет шесть лет, – сказал Джуд. Но он сказал мне не только это. Он назвал дату, когда убили Скарлетт. – Восьмое мая.

Не помню, как я вернулась на кухню, но следующее, что я помню, – как стою там в полотенце, вода капает с меня на пол.

Майкл всмотрелся в мое лицо. Дин застыл. Даже Лия, похоже, почувствовала, что сейчас не время отпускать шуточки по поводу моего непристойного вида.

– Джуд, – сказала я.

– Все в порядке, Кэсси? – Он стоял у кухонного стола и решал кроссворд.

Я могла думать только о том, что ответ должен оказаться отрицательным. Когда я спрошу Джуда, пусть он скажет «нет».

– Субъект, который убил Скарлетт, – сказала я. – Найтшейд. Сколько человек он убил? – Я с опозданием осознала, что на вопрос, который я задала, невозможно ответить «да» или «нет».

Лицо Джуда дрогнуло лишь на мгновение. Я подумала, что он промолчит, но он ответил:

– Насколько нам известно, – хрипло произнес он, – девятерых.

Ты

Все можно подсчитать. У всего, кроме истинной бесконечности, есть конец.

У тебя нет ножа, и тебе остается лишь обводить рукой узоры на твоей рубашке. Ты ощущаешь порезы под ними, ощущаешь обещание, которое ты высек на собственной коже.

По кругу. Вверх и вниз. Налево и направо.

Семь плюс два – девять.

Девять – это число. А Девять – это то, чем тебе предназначено стать.

Глава