Данил Корецкий - Счастливых бандитов не бывает

— Ни разу, — эхом отозвалась его супруга. — Я вообще, считай, не выхожу, ноги болят…

Она стала обстоятельно рассказывать про свой артрит, но ее перебили. Овчарку завели в огромный санузел, она сразу стала скрести когтями итальянскую плитку вокруг ванной и несколько раз гавкнула. Точнее, «подала голос». Сочнев вместе с понятыми отправился туда. На полу лежали разбитая плитка, осколки стекла, обрывки промасленных газет и скотча.

— Вот здесь у него лючок был скрытый, — объяснял сапер, становясь на четвереньки и светя фонариком под стальное брюхо ванны. — А там коробка на скотче…

Он показал коробку. На ее дне темнели масляные потеки.

— А на полу, среди мусора, еще вот это нашли.

Сержант протянул Сочневу пластиковый пакет с двумя девятимиллиметровыми патронами и запалом от гранаты.

— Больше ничего? — спросил Сочнев.

— Всё унес, ничего не оставил.

Голос сапера эхом отдавался в разгромленной ванной.

— А здесь целый арсенал мог уместиться, товарищ майор…

Понятые многозначительно переглянулись.

Сочнев работал в поте лица, с таким энтузиазмом и азартом, что Бобрин поручил ему проводить допросы свидетелей. Для следственных аппаратов МВД поручать следственные действия оперативнику — обычное дело, но в «Конторе» такой практики не существовало. Для майора Сочнева начальник следственного отдела сделал исключение, и это, несомненно, было признаком высокого доверия. Оперативник старался его оправдать, тщательно и скрупулезно документируя собранную информацию.

Все представляющие интерес звонки он подтвердил справками компании-оператора, допросил Алексея Кленова, который пояснил, что телефонный аппарат у него 10 декабря отобрал бежавший из-под стражи подозреваемый по кличке Черкес. «Обставившись» со всех сторон, он вызвал на допрос своего врага — подполковника Коренева. Это был опасный противник, но сейчас ему некуда деваться. Хитроумный Лис загнан в угол, остается только накинуть на него проволочную петлю… Точнее, подвести под арест и подарить вазелин…

Они сидели друг напротив друга и думали каждый о своем. Сочнев торжествовал: он официально вызвал знаменитого Лиса, он сидит в своем кабинете, на своем месте, а борзой мент горбится на стуле для допрашиваемых, играет желваками… Наверное, думает, как в очередной раз выкрутиться и оправдаться…

Но Лис, конечно, об этом не думал. Он знал, в каком направлении копает эфэсбэшник и какими данными тот располагает: о вызовах сотрудников милиции в «Зеленый дом» молва расходится быстро… Тем более, что никого не арестовали — Погосов и Кленов рассказали про содержание допросов начальникам и товарищам, а Лис узнавал все новости в числе первых. Поэтому он был готов к вопросам. И думал сейчас совершенно о другом: удивлялся странной метаморфозе, произошедшей с сидящим перед ним человеком. Сочнев располнел, обрюзг, постарел. Видно, переживал все это время. Наверное, компенсировал стресс усиленной жрачкой и пивом. От былого поджарого опера-эфэсбэшника, считай, одно воспоминание осталось. А ведь могло не остаться и этого: увольнение, пьяный «штопор» из окна девятого этажа, да мало ли как заканчивают свой путь неудачники…

— Вы ведь знаете, зачем я вас вызвал? — многозначительно начал майор.

— Понятия не имею, — искренне удивился Лис.

— Не верю! — разулыбался Сочнев. — Вы всегда так прекрасно информированы, Филипп Михайлович!

— Не будем тратить время на комплименты. Давайте к делу, — холодно сказал Лис, фиксируя новые черты в старом знакомом.

Взгляд у него стал злобным, да еще появилась эта улыбочка подленькая, с подвывертом. Раньше он так не хитрил, не изощрялся. И не ненавидел его так, как сейчас. Зря он тогда выкинул эту шутку с вазелином. Служебное противостояние — это одно, а личная вражда — совсем другое. Не надо было выставлять майора на всеобщее посмещище. Перестарался — вот и завел врага на свою голову…

— Хорошо. Тогда к делу, — с деланной покорностью согласился Сочнев. — Я хочу услышать от вас, Филипп Михайлович, как вы провели вечер 12 декабря 2009 года.

Он внимательно посмотрел на Лиса.

— Пусть это вас не удивляет. У нас к «крестобойне» свой интерес. Новейшее оружие: «винторезы», огнемет, гранаты… Это уже политический бандитизм!

— Я и не удивляюсь, — сказал Лис спокойно. — По поводу 12 декабря я уже писал рапорт своему руководству и давал показания в Следственном Комитете. Меня схватили на улице, усыпили хлороформом, очнулся в подвале. Темно, какой-то человек звонил кому-то по телефону. Я попросил аппарат, набрал руководство, нескольких коллег, сообщил дежурному о похищении. Потом меня повели наверх, в это время началась перестрелка. Я укрылся, а когда все кончилось, пошел домой. По факту похищения возбудили уголовное дело, но оно приостановлено, так как не установлены виновные…

Сочнев что-то пометил у себя в протоколе.

— Укрылись, значит… Когда писали рапорт? — поинтересовался он, не поднимая головы.

— На следующий день, 13 декабря. Можете запросить копию у моего начальства. А в уголовном деле есть подробные допросы. И в рапорте, и в протоколах все совпадает.

— Не сомневаюсь.

Сочнев оторвался от бумаг и сложил руки на столе. По его виду можно было допустить, что эти документы он уже читал.

— Все это хорошо, Филипп Михайлович. Но дело в том, что с тех пор появились кое-какие новые сведения. Поэтому давайте пройдемся по делу еще раз. От начала, так сказать, и до конца… Подробненько. Когда и кому вы звонили? По порядку?

Сочнев плохо владел лицом и, задавая вопрос, едва заметно улыбнулся. Это была торжествующая улыбка. Что же такого он раскопал?

Лис пожал плечами.

— Я звонил своему непосредственному начальнику, генерал-майору милиции Ныркову, — сказал он. — Кажется, после девяти вечера. Генерал не ответил. Тогда соединился с дежурным по РУБОП, попросил определить мое местоположение по звонку и вызвать собровцев. Потом звонил своим сотрудникам — Гусарову и Волошину. Но дозвониться не смог, в трубке сел аккумулятор.

— Вы забыли еще один звонок…

Сочнев продолжал сверлить его взглядом. Улыбочка исчезла.

— Еще один номер, Филипп Михайлович. Самый главный. Вы позвонили на него первым… И закрутилась карусель!

Лис покачал головой.

— Первый звонок я сделал генерал-майору Ныркову. Это и есть мой главный номер.

Сочнев глубоко вздохнул, изображая разочарование. Раскрыл папку с протоколами, жестом фокусника извлек какую-то бумажку, потряс ею в воздухе.

— Я вам напомню, Филипп Михайлович, — произнес он значительным тоном. — Итак, в 21.40, с телефона вашего молодого коллеги Кленова, который накануне у него забрал уголовник Черкес, вы позвонили Серегину. Суть разговора заключалась в том, что Серегин должен найти вас и освободить. А Ныркову позвонили второму, в 21.43. Но он вам не помог. А помог вам Серегин. В 21.42 Серегин связался с майором Погосовым из УВД и поручил ему позиционировать телефон, с которого вы звонили. Что тот и сделал. Вам повезло, потому что он чудом успел определить пеленг — батарейка в аппарате действительно села…

Сочнев встал, обошел стол и наклонился над Лисом.

— А Погосов сообщил ваши координаты Серегину, тот отправил пять смс с командами своим боевикам, те прибыли в Екатериновку и началась стрельба! — торжествующе закончил он. — Вот вам и секрет «крестобойни»!

Именно так выглядит момент торжества истины в плохих фильмах. Но сейчас Лису было не до иронии. Серегин — ключевая фигура в деле «колдунов», и если на него вышли…

Лис прищурился.

— Что-то я не пойму. Кто такой этот ваш Серегин? — поинтересовался он. — Впервые слышу эту фамилию.

— Допускаю, — кивнул Сочнев. — Вряд ли в вашей…

Он издал смешок.

— …в вашем, так сказать, сообществе обращаются друг к другу по имени и званиям. Но функция Серегина для меня ясна, а значит, и кличка его может звучать как, например… Связной. А?

Сочнев внимательно наблюдал за Лисом.

— Или — Диспетчер? Бригадир?.. Сотник? Координатор?

Лицо Лиса окаменело.

— Я никого из них не знаю: ни Диспетчера, ни Бригадира. Объяснил же: человек в подвале звонил кому-то. Наверное, этому Серегину.

— Так это Черкес одолжил вам аппарат? — засмеялся Сочнев. — Просто идиллия: беглый преступник Черкес одалживает оперуполномоченному Кореневу свой телефон! Да он бы вас скорее придушил!

— Может, здоровья не хватило, — проговорил Лис сквозь зубы. — А может, он тоже меня не узнал, как и я его — там же темнотища была в подвале-то…

Сочнев вернулся на свое место, неспешно достал ручку, придвинул бланк протокола допроса.

— Конечно, все может быть. Только больше суток этот телефон молчал. И Черкес вряд ли мог звонить кому бы то ни было 12 декабря в 21.40. Потому что 11 декабря около 17 часов он получил тяжелое ранение, и с того времени ему было не до звонков! А может быть, к этому времени он и вовсе умер…