В клешнях черного краба - Эдуард Юрьевич Власов

быть – того не избежать, как любит шутить мой друг Ганин.

– Привет!

– Привет! Ты где?

– На вокзале.

– На каком вокзале?

– На центральном.

– Что ты там делаешь?

– Сейчас буду ужинать.

– Так… Ребята, что ли, затащили?

– Да нет, один я. Тут такие дела, такие дела!..

– Какие дела? Ты домой собираешься?

– Нет.

– Как это «нет»?! Ты что, обалдел?!

– Меня Нисио в Немуро послал.

– Зачем это?

– Зачем-зачем… Командировка!

– И кроме тебя, конечно, поехать некому?

– Дзюнко, ну чего вот ты опять начинаешь, а?

– А как же Кадзуки?

– Он уже приехал?

– Да. Дать тебе его?

– Не-не! Не надо! Ты что?!

– И когда ты домой собираешься?

– В понедельник. С вокзала сразу на работу, а вечером – домой.

– Что это за командировка такая – на субботу с воскресеньем?

– Да как всегда. Арестовали какого-то «совка» без разрешения на высадку. Мне разбираться.

– Ну да, кому же еще… У них там, в Немуро, что, моровая язва? Повымерли все? Или они всем управлением в Абасири поехали на льды смотреть? Они сами с ним разобраться не могут?

– Не могут, значит. И потом, какие льды в Абасири в июле месяце? Кончай! Я тебе завтра оттуда позвоню. Пока!

– Пока…

Вот так всегда. Двадцать три года работаю в управлении, и каждая командировка сопровождается претензиями и фырчанием, к которым я все никак не могу привыкнуть. Так же, как Дзюнко – к моим внезапным отъездам.

Долговязый сутулый парень-официант принес запотевшую кружку ледяного пива, которое оказалось как нельзя кстати. Я не люблю путешествовать трезвым – это такое испытание для нервной системы… Летишь в какой-нибудь Амстердам или Москву, десять часов над тундрой и тайгой. На трезвую голову – тоска ужасная, с ума можно сойти, не поспишь толком, не отдохнешь и не почитаешь. А примешь стаканчик красного или баночку пивка – «светлеет ум, твердеют намерения», как учит мой начитанный друг Ганин, пропитанный классикой русской литературы и мирового кинематографа. Что же до транспорта, то «в эти странные дни» поезд от самолета отличается мало – те же кресла, скорость практически та же, и те же вытягивающие последние жилы маета и безысходность.

Пиво быстро сделало свое дело (я отобедал сегодня только двумя пустыми онигири, и было это восемь часов назад) – напряжение стало постепенно спадать, мысли – упорядочиваться и выстраиваться в иерархической последовательности, и перспективы предстоящего перемещения в пространстве стали преображаться из расплывчато-серых в строго-радужные.

Спагетти все еще предусмотрительно не несли, а пиво кончилось, и я, восхищаясь хитроумным менеджментом заведения, заказал себе вторую кружку.

Тут опять заверещал мобильник.

– Да!

– Такуя? Это Кадзуки!

Этого только не хватало! Мало того что приперся фактически без приглашения, так еще и звонит в такой ответственный момент – после первой кружки и перед первой тарелкой!

– Ну?

– Как оно?

– Ничего. А твое?

– Лучше всех. Ты что, домой сегодня не придешь?

– И завтра тоже.

– Да, Дзюнко сказала… Слушай, Такуя, я все насчет тачки. Ты не переговорил там с кем хотел?

– А ты без тачки прямо умираешь, да?

– Ну чего ты опять? Сами же с сестрой завели эту бодягу!

– Никакой бодяги нет. Когда поговорю с кем надо, тогда тебе сообщу. И нечего меня дергать!

– Я не дергаю. Извини. Ну пока!

– Пока!

И когда этот придурок начнет жить по-человечески? Сколько еще терпеть его выкрутасы? Тридцать пять лет – а ни работы, ни дома, ни семьи, кошмар какой-то…

– Пожалуйста, вот ваши спагетти. Кушайте, наслаждайтесь, – вымученным тоном промямлил похожий на склоняющуюся к дубу рябину парень-официант.

Он поставил передо мной, то бишь перед дубом, блюдо с желто-розовой горой, над которой поднимался ароматный парок, и засунул счет в пластиковый стаканчик справа от меня.

Только я взялся за вилку с ложкой, как опять завопил телефон.

– Извини, Такуя, это опять я.

– Чего тебе?

– Я забыл спросить: у этого твоего парня тачка дизельная или бензиновая?

– Я почем знаю?

– А ты не спросишь?

– Ага, сейчас я все брошу и буду ему звонить – дизелем интересоваться.

– А-а-а… Ну извини. Просто солярка дешевле бензина…

– Я в курсе! Чего ты пристал?

– Ну извини, извини…

Мой друг Ганин как-то пытался научить меня одной русской поговорке. Что-то там было про палец и руку, кто-то там их почему-то кусал (или откусывал?), и это все походило на ситуацию с братцем Дзюнко. Эти русские поговорки и пословицы фиг запомнишь. Минут пять они у тебя в голове сидят, а потом куда-то деваются. Как же там про палец-то?..

Если вы думаете, что я успел прожевать первую порцию спагетти, которую я после получасовых усилий отправил в рот при помощи вилки, ложки и пальцев, то вы ошибаетесь. Мобильник в очередной раз потребовал моего внимания и участия.

– Да!

– Извини, Такуя, это снова я.

– Ты мне поесть дашь или нет? У меня поезд через час!

– Извини, извини! Я на секундочку! Ты, когда будешь с этим своим парнем про тачку разговаривать, спроси: у него четыре ведущих или только передние?

– А что, если только передние, брать не будешь, что ли?

– Ну, ты же знаешь, как на Хоккайдо зимой ездить? Полноприводная-то получше будет.

– Отстань, а! Какая будет, такая и будет!

Как там мой друг Ганин говорит? Что-то про лошадь с зубами… Черт, не упомнишь этих его прибауток!

– Ну ладно, извини! Спроси, если сможешь. Хорошо?

– Пока, Кадзу!

Так! Поесть мне, видно, не удастся. Две минуты я колебался между полярными интересами – служебного долга и собственного комфорта. С Нисио я все обговорил, он звонить больше не должен. Дзюнко на меня рассердилась и тоже сама до понедельника не позвонит – через год у нас серебряная свадьба, и повадкам ее меня обучать не надо. По разговорам с ее «брательником» я сейчас месячную норму выполнил, а отцу в Токио позвоню завтра – он наверняка сейчас со своими приятелями-сэнсэями торчит в каком-нибудь кабаке. Так что железная логика ускорила процесс принятия решения: стремление к личному покою одолело тусклые воспоминания двадцатилетней давности о присяге на верность отчизне, и я не без удовольствия нажал на телефоне на кнопочку «off» под картиночкой, изображающей громкоговоритель, перечеркнутый крест-накрест двумя соломинками.

Спагетти оказались неплохими. Нежные медальончики гребешков и маслянистые ломтики подкопченного лосося придали им достойный вкус, и, уничтожая мокрой салфеткой остатки нежного крема в окрестностях рта, я вдруг подумал о том, что для того, чтобы отведать знатных морепродуктов, вовсе не обязательно переться за пятьсот километров в какую-то дыру. Хорошее место этот ресторан, я здесь в первый раз, надо взять на заметку. А то в спокойные дни, когда есть часок для обеда не в конторе, а на