И гаснет свет - Влада Ольховская

цель в будущем. Они все куда-то идут или даже бегут… А на обочине стоишь ты – все еще в летнем платье, с воздушным шариком в руке, и не понимаешь, почему сложилось именно так.

Это не стало открытием вечера, Оля думала о таком не первый раз. Хотелось найти ту самую ошибку, над которой нужно провести работу – и все сразу станет «как надо». Проблема в том, что ошибки не было, да и не знала Оля толком, как же надо. Все еще не знала. Жизни большинства ее подруг очень отличались, и ни одной она не завидовала. Оля понимала, что неплохо бы получить нечто большее. Она просто не знала, что именно.

Среди обилия советов о том, как наслаждаться настоящим, не помешало бы более-менее понятное пособие о том, как строить будущее. Оно ведь наступает так чудовищно быстро, будущее это… Глазом моргнуть не успеешь – и ты уже в том возрасте, который в школе казался глубокой старостью. А ты эту старость в себе не чувствуешь, вообще-то, и не желаешь отказываться от занятий, которые кто-то счел для тебя неприличными.

Оля хотела бы не обращать на все это внимания. По-прежнему наслаждаться сегодняшним днем и чувствовать благодарность за него. Для этого ведь были все условия! Только легкость куда-то исчезла…

О том, что мнение окружающих не важно, очень просто сказать. Полностью избавиться от влияния других так сложно, что не каждый сможет. Вроде как все стали такими индивидуалистами, везде и всюду свобода, а ты все равно сравниваешь себя с другими – и другие сравнивают тебя с собой. И хоть ты десять раз повтори себе, что картинка из социальных сетей пропущена через сотню фильтров, она не настоящая, все равно где-то в глубине души останется пакостное ощущение, что это другие живут так, как надо. Они достигают, они… они не напрасны. А ты – просто лицо в толпе, та самая массовка, в которой составляющие не важны. Если ты исчезнешь, ничего не изменится, никто даже не заметит.

Мысли были не просто грустные – мысли были тяжелые. Оля гнала их прочь, а они возвращались снова и снова. Хотелось обвинить во всем Настю, которая махнула на себя рукой, или Юлю, которая окончательно разучилась наслаждаться моментом. Но не получилось… Потому что Настя и Юля были если не идеальными, то целостными. Не всегда счастливыми или не счастливыми вообще, зато не сомневающимися, что они на своем месте.

Оля же сама себе казалась самозванкой, и этим вечером, которому полагалось быть прекрасным, город на нее давил. Женщины, увешанные тяжеленными сумками, упрекали ее за то, что ей не к кому спешить и некому готовить обед на трех персон. Хохочущие подростки упрекали за то, что она одета скорее как они, а надо бы – как их мамы. Ее одноклассница, Ира, забеременела и родила еще в школе. Ее сын уже подросток. Эта мысль не приживалась.

Даже красный человечек на светофоре, уперев руки в бока, читал Оле немую лекцию о том, что она тут попросту прожигает свою жизнь вместо того, чтобы стать полезной человечеству.

Она попыталась сбежать от этого – или хоть что-то изменить здесь и сейчас. Посидела в баре с бокалом вина, но никто так и не подошел к ней знакомиться – так удачно почему-то складывается только в американских фильмах. Во время долгой поездки в метро она решительно открыла приложение знакомств, пролистала полученные сообщения. Почти согласилась на свидание с мужчиной, которого ее мать охарактеризовала бы как «ну нормальный же, к чему тут придраться?»

Однако в последний момент Оля была вынуждена признаться хотя бы самой себе, что ни к чему это не приведет. Она просто помотает нервы – себе, но это еще заслуженно, и обычному человеку, который точно не виноват в том, что ее жареный петух не в то место клюнул. Она подозревала, что даже сейчас избегает ответственности, но не позволяла себе раздумывать об этом.

Дома Оля попыталась отвлечься забавными роликами в интернете. Когда все совсем плохо, должны помогать хотя бы котики, пусть и виртуальные, так? Однако даже котики были не всесильны. Дурацкие картинки пролетали мимо мозга, тонувшего в собственной тревоге.

Почему в школе учат шить ночнушки и делать бутерброды со шпротами, но даже не намекают, как прожить жизнь счастливо, осмысленно и без сожалений?

Ближе к двум часам ночи Оля дошла до того, что уже жалела об отсутствии горя в своем прошлом. Ведь если бы с ней случилось что-то плохое, разве не стало бы это идеальным оправданием ее нынешнему положению? Например, «я все детство провела в больницах, поэтому не могла толком учиться и не построила звездную карьеру». Или «меня годами избивал родной отец, поэтому я так и не научилась налаживать отношения с мужчинами». Или «я потеряла ребенка и теперь травма не позволяет мне решиться на новую беременность».

Оля понимала, что все это феерически бредовые мысли. За которые в соцсетях троллят даже те, кто вовсю хвастается своей терпимостью. Но хотя бы наедине с собой можно не врать… Она признавала, что жизнь у нее сложилась очень даже неплохо. Ей было за что благодарить Вселенную. Беда в том, что она просто не чувствовала в себе этой благодарности. Так же, как правильные поступки не приносили счастья, на которое она рассчитывала.

С собственной жизнью нужно было что-то делать, а Оля не представляла что, и от этого внутри становилось до ужаса пусто. А она еще и стеснялась этого страха, потому что не могла его оправдать. Какой-то безумный, да еще и инфантильный замкнутый круг.

Так что в позднее мутное утро Оля вступила в отвратительном настроении и с головной болью, которую заботливо оставила после себя бессонница. Завтрак и крепкий кофе не помогли, Оля даже не заметила толком, что было на тарелке. Соцсети снова подвели. Реклама предложила полный божественных фотографий профиль девушки и комментарий: «Мне тридцать семь, я никогда не была замужем, но наслаждаюсь каждой секундой своего путешествия по планете!»

– Ну и иди на хрен, – проворчала Оля в опустевшую чашку кофе.

Жалость к себе чем-то напоминает плесень: сама по себе не исчезает, а в сырости еще и стремительно разрастается. Оле оставался лишь один путь борьбы с депрессией – тот, который никогда не подводил: работа.

Может, она и не меняет мир к лучшему, а просто остается винтиком в системе. Однако пока она при деле, у мозга не остается ни времени, ни сил перечислять, кто распорядился своей жизнью