Вилла «Белый конь» - Кристи Агата

– Вы пришли... Времени осталось мало. – Она говорила с трудом, задыхаясь. – Злодейство... Такое злодейство... Мне нужно... нужно... Я не могу так умереть... Исповедаться в моем... тяжком грехе...

Полузакрытые глаза блуждали. С губ срывались какие-то еле слышные слова.

Отец Горман подошел совсем близко. Он заговорил так, как ему приходилось говорить часто – очень часто. Слова ободрения и утешения, слова его призвания и веры. Мир и покой снизошли в комнату. Тяжкая мука исчезла из глаз умирающей, женщина продолжала:

– Положить конец... Остановить их... Обещайте...

Священник сказал успокаивающе:

– Я сделаю все, что нужно. Положитесь на меня...

Чуть позже появились одновременно доктор и карета «Скорой помощи». Миссис Коппинз встретила их с мрачным торжеством.

– Как всегда, опоздали! – возвестила она. – Она умерла.

2

Отец Горман возвращался домой. Вечерело. Опускался туман, становился гуще. Священник озабоченно хмурился. Невероятная, небывалая история... В какой-то мере, быть может, порождение лихорадочного бреда. Есть в ней и правда, бесспорно, но что правда, а что вымысел? Тем не менее нужно записать фамилии, пока они еще свежи у него в памяти. Он зашел в маленькое кафе, сел за столик и заказал чашку кофе. Пошарил в карманах. Ох уж эта миссис Джерати – ведь просил ее зашить подкладку. Не зашила, конечно. Записная книжка, карандаш и мелочь провалились в дыру. Он с трудом выудил несколько монеток и карандаш, а достать записную книжку не удалось. Принесли кофе, и он попросил листок бумаги. Ему предложили рваный бумажный пакет.

– Подойдет?

Отец Горман кивнул и взял пакет. Он начал писать фамилии, главное – не забыть их. Вечно фамилии вылетают у него из памяти.

Дверь кафе отворилась, вошли трое молодых людей в эдвардианских костюмах[9] и шумно уселись за столик.

Отец Горман кончил писать, сложил бумажку и хотел уже опустить ее в карман, как вдруг вспомнил про рваную подкладку. И тогда поступил так, как ему частенько приходилось, – положил записку в ботинок.

Вошел какой-то человек и тихо сел за столик в углу. Отец Горман отпил из вежливости немного жидкого кофе, попросил счет и расплатился. Затем встал из-за стола и покинул кафе.

Посетитель, который сидел в углу, вдруг взглянул на часы, словно вспомнив, что перепутал время, поднялся и поспешно вышел.

Туман все сгущался. Отец Горман ускорил шаг. Он отлично знал свой район и пошел напрямик по узенькой улочке вдоль железнодорожных путей. Может, он и слышал позади себя чьи-то шаги, но не придал этому никакого значения. Мало ли кто идет по улице.

Его оглушил неожиданный тяжелый удар по голове. Отец Горман пошатнулся и упал лицом на тротуар.

3

Доктор Корриган, насвистывая «Отец О'Флинн»[10], вошел в кабинет инспектора полиции Лежена и сообщил ему беззаботно:

– Я разобрался с вашим падре.

– Какие результаты?

– Медицинские термины мы прибережем для следователя. Убит ударом тяжелого предмета по голове. Погиб, вероятно, от первого же удара, но убийца добавил еще для верности. Мерзкая история.

– Да, – согласился Лежен.

Это был коренастый крепыш, темноволосый и сероглазый. На первый взгляд он казался очень сдержанным, но иногда выразительная жестикуляция выдавала его происхождение – предки Лежена были французскими гугенотами. Он сказал задумчиво:

– Слишком мерзкая история для обычного убийства с ограблением.

– А его ограбили?

– Похоже на то. Карманы были вывернуты, вся подкладка сутаны изрезана.

– На что они рассчитывали? – удивился Корриган. – Приходские священники обычно бедны как церковные крысы.

– Размозжили ему голову для пущей верности, – заметил Лежен вслух. – Интересно, для чего им это понадобилось?

– Два возможных ответа, – предположил Корриган. – Один: действовал молодой убийца, который совершает преступления по жестокости, таких, к сожалению, немало.

– А второй вариант?

Доктор пожал плечами:

– Кто-то затаил злобу против вашего отца Гормана. Могло такое быть?

Лежен отрицательно покачал головой:

– Вряд ли. Здесь его все любили. И врагов у него, насколько известно, не было. И взять вроде бы нечего. Разве...

– Что – разве? – спросил Корриган. – У полиции свои соображения?

– У него была записка, которую убийца не нашел. Записка оказалась в ботинке.

Корриган свистнул:

– Какая-то шпионская история.

Лежен улыбнулся:

– Все гораздо проще. В кармане была дыра. Сержант Пайн разговаривал с экономкой священника. Похоже, весьма неряшливая особа. Не следила за его одеждой, не чинила вовремя. Она подтвердила, что у отца Гормана была привычка засовывать бумаги и письма в башмак – чтобы они не провалились через дыры в карманах.

– А убийца об этом не знал?

– Ему такое и в голову не пришло бы! Если только он охотился именно за этим клочком бумаги, а не за несколькими мелкими монетами.

– А что в записке?

Лежен открыл ящик стола и вытащил смятую бумажку.

– Просто несколько фамилий, – сказал он.

Корриган с любопытством стал читать:

Ормерод

Сэндфорд

Паркинсон

Хескет-Дюбуа

Шоу

Хармондсуорт

Такертон

Корриган?

Делафонтейн?

Он удивленно поднял брови:

– Я тоже в этом списке!

– Вам эти фамилии что-нибудь говорят? – спросил инспектор.

– Ни одной не знаю.

– И никогда не встречали отца Гормана?

– Нет.

– Значит, особой помощи от вас ждать не приходится.

– Какие-либо догадки насчет списка имеются?

Лежен уклонился от прямого ответа:

– Соседский мальчишка пришел к отцу Горману около семи вечера. Сказал, что одна женщина при смерти и просит позвать священника. Отец Горман отправился вместе с мальчиком.

– Куда? Вам известно?

– Известно. Понадобилось совсем немного времени, чтобы выяснить. Бенталл-стрит, дом двадцать три. Дом принадлежит некоей миссис Коппинз. Больную звали миссис Дэвис. Священник пришел туда в четверть восьмого и пробыл около получаса. Миссис Дэвис умерла как раз перед приездом кареты «Скорой помощи» – больную хотели отправить в лечебницу.

– Понятно.

– Дальше следы отца Гормана привели в маленькое захудалое кафе. Заведение вполне приличное, ничего предосудительного за ним не числится, кормят скверно, посетителей всегда мало. Отец Горман заказал чашку кофе. Потом, видно, поискал в карманах, не нашел того, что нужно, и попросил у хозяина – его зовут Тони – листок бумаги. Вот он, этот листок. – Инспектор указал на смятую записку.

– И дальше?

– Когда хозяин подал кофе, священник уже что-то писал. Он очень скоро ушел, к кофе почти не притронулся, и за это я его не виню, а записку положил в ботинок.

– Кто еще был в кафе?

– Трое парней, с виду стиляги, появились после него и заняли один столик, и еще какой-то пожилой человек – он уселся за стол в углу, так ничего и не заказал и скоро ушел.

– Пошел следом за священником?

– Возможно. Хозяин не видел, как он уходил. Описал его как ничем не примечательную личность. Почтенный с виду. Ничего особенного во внешности. Среднего роста, пальто то ли синее, то ли коричневое. Волосы ни темные, ни светлые. Может, не имеет к этому делу никакого отношения. Трудно сказать. Он еще не являлся к нам сообщить, что видел священника в кафе, – мы просили всех, кто видел отца Гормана от без четверти восемь до четверти девятого, сообщить. Пока пришли только двое: женщина и владелец аптеки неподалеку отсюда. Сейчас я их допрошу. Тело нашли в четверть девятого два мальчугана. На Уэст-стрит – знаете, где это? Закоулок, тупик, по одну сторону проходит железная дорога. Остальное вам известно.