Реликт - Линкольн Чайлд

с пустыми витринами. Выхода не было видно, пришлось возвращаться обратно. Шаги мальчиков гулко раздавались в пустом помещении. В дальнем конце зала была брезентовая ширма, неудачно изображавшая стену. Выпустив руку братишки, Билли подошёл и заглянул за неё.

— Я здесь уже бывал, — уверенно заявил он. — Это место отгородили, но в прошлый раз тут было открыто. Держу пари, мы находимся прямо под динозаврами. Дай-ка посмотрю, есть ли тут лестница наверх.

— Туда нельзя, — предупредил младший.

— Дурачок, я только посмотрю. А ты подожди.

Били шмыгнул за занавеску, и через несколько секунд младший услышал скрип петель открываемой двери.

— Эй! — донёсся голос старшего. — Здесь винтовая лестница. Она ведёт вниз, ну да ничего. Я спущусь, посмотрю.

— Не надо! Билли! — крикнул малыш, но единственным ответом ему был звук удаляющихся шагов.

Малыш принялся вопить, его тонкий голос эхом отдавался в полутёмном зале. Через несколько минут он начал икать, громко шмыгнул носом, сел на пол и принялся отрывать отстающую полоску резины с носка ботинка.

Внезапно мальчик поднял взгляд. Зал был тихим, душным. Лампы в витринах отбрасывали на пол чёрные тени. Где-то затарахтела вентиляционная труба. Билли пропал окончательно. Малыш стал кричать, на сей раз громче.

Может, пойти за ним? Может, там не так уж и страшно? Может, Билли нашёл родителей, и они ждут его снаружи? Только надо поторапливаться. Музей, наверное, уже закрыт!

Он поднялся и проскользнул за занавеску. Зал продолжался, там тоже стояли пыльные витрины с никому не интересными экспонатами. Старая металлическая дверь в стене была чуть приоткрыта.

Малыш подошёл и заглянул туда. За дверью находилась верхняя площадка теряющейся из виду винтовой лестницы. Здесь было ещё более пыльно, стоял какой-то странный запах, от которого он сморщил нос. Ему очень не хотелось спускаться по этим ступенькам. Но брат находился внизу.

— Билли! — позвал малыш. — Билли, поднимайся! Пожалуйста!

Откликнулось только эхо. Мальчик шмыгнул носом, ухватился за перила и начал медленно спускаться в темноту.

4

Понедельник

Когда Марго Грин обогнула угол западной Семьдесят второй улицы, лучи утреннего солнца ударили ей прямо в лицо. Моргнув, она на несколько секунд опустила глаза: потом встряхнула головой, забросив назад длинные каштановые волосы, и пошла через улицу. Нью-йоркский музей естественной истории вздымался перед ней, словно древняя крепость, величественный фасад высился над буковой аллеей.

Марго свернула на мощёную дорожку, ведущую к служебному входу. Прошла мимо разгрузочного тупика и направилась к гранитному туннелю, выходящему во внутренний дворик. Настороженно остановилась: вход в туннель окрашивали мерцающие полосы красного света, у дальнего конца в беспорядке стояли санитарные и полицейские автомобили.

Марго вошла в туннель и направилась к стеклянной будке. Старый Керли, охранник, в это время обычно дремал на своём стуле, привалясь к углу, со свисающей изо рта на широкую грудь почерневшей деревянной трубкой. Но сегодня он стоял.

— Доброе утро, доктор, — поздоровался он, открывая дверь. Старик называл «докторами» всех, от директора музея до аспирантов.

— Что случилось? — спросила Марго.

— Не знаю, — ответил Керли. — Они приехали пару минут назад. Но сейчас я хотел бы взглянуть на ваше удостоверение.

Марго принялась рыться в сумке. Предъявлять пропуск никто не просил уже несколько месяцев.

— Не уверена, что удостоверение у меня с собой, — сказала она, недовольная тем, что так и не собралась выкинуть всякий накопившийся за зиму хлам. Друзья из отдела антропологии недавно присвоили её сумке звание «самой захламлённой в музее».

В будке зазвонил телефон, и Керли потянулся к трубке. Марго наконец обнаружила документ и поднесла к окошку, но охранник не взглянул на него — он с широко раскрытыми глазами слушал, что говорят по телефону.

Трубку он положил молча и застыл всем телом.

— Ну? — повторила Марго. — Что случилось?

Керли ответил:

— Вам незачем знать.

Телефон зазвонил снова, и охранник поспешно протянул к нему руку.

Марго в жизни не видела, чтобы Керли двигался так быстро. Она пожала плечами, бросила удостоверение в сумку и пошла дальше. Её поджимал срок — надо было заканчивать очередную главу диссертации, и каждый день был на счету. Предыдущая неделя была тяжёлой — поминки по отцу, формальности, телефонные звонки, — не до научной работы. Больше времени она терять не могла.

Пройдя через дворик. Марго вошла в служебный вход, свернула направо и быстро зашагала по цокольному коридору к отделу антропологии.

В многочисленных служебных кабинетах было темно, как всегда до половины десятого или до десяти.

Коридор повернул под прямым углом, и Марго остановилась. Дорогу ей преградила жёлтая пластиковая лента. Марго разобрала печатные буквы: «НЬЮ-ЙОРКСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ ПОЛИЦИИ, МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ — НЕ ПЕРЕХОДИТЬ». Джимми, охранник, обычно назначаемый в зал перуанского золота, стоял перед лентой, как и Грегори Кавакита, молодой помощник хранителя из отдела эволюционной биологии.

— Что здесь происходит? — спросила Марго.

— Типичная музейная неразбериха, — отозвался Кавакита с кривой улыбкой. — Нас не пропускают.

— Никто мне ничего не объяснил, только велели никого не пускать, — раздражённо произнёс охранник.

— Послушай, — сказал Кавакита. — На будущей неделе у меня презентация в Национальном научном фонде, дел по горло. Если пропустишь меня…

На лице у Джимми появилось выражение замешательства.

— Я просто выполняю свою работу.

— Идём отсюда, — сказала Марго Каваките. — Выпьем кофе в комнате отдыха. Может, узнаем у кого-нибудь, что случилось.

— Сначала я хотел бы зайти в туалет, если найду такой, куда вход не перекрыт, — раздражённо ответил Кавакита. — Иди, я тебя догоню.

Всегда распахнутая дверь комнаты отдыха для служащих в тот день оказалась закрытой. Марго взялась за шарообразную дверную ручку, думая, не лучше ли дождаться Грегори. Потом открыла дверь. Уж без его-то поддержки она как-нибудь обойдётся.

Внутри двое полицейских разговаривали, стоя к ней спинами.

— Это уже который раз, шестой? — хихикнул один.

— Потерял счёт, — ответил его напарник. — Но желудок у него должен наконец опустеть.

Когда полицейские расступились. Марго увидела комнату отдыха.

Просторное помещение было безлюдным. В дальнем конце, возле кухни, кто-то склонился над раковиной. Человек сплюнул, вытер губы и обернулся. Марго узнала Чарли Прайна, нового специалиста по консервации, которого взяли на работу полгода назад, чтобы восстановить экспонаты для новой выставки. Его ничего не выражающее лицо было пепельным.

Полицейские, подойдя к Прайну, мягко подтолкнули его к двери.

Марго посторонилась, пропуская группу. Прайн шёл скованно, будто робот. Марго инстинктивно опустила взгляд.

Туфли Прайна были в крови.

Рассеянно глядя на Марго, Прайн заметил, как изменилось выражение её лица. Последовал за нею взглядом; потом остановился так внезапно, что шедший сзади полицейский наткнулся на него.

Глаза Прайна расширились и побелели. Полицейские схватили его за руки, он стал сопротивляться,