Мойры сплели свои нити - Татьяна Юрьевна Степанова

Ознакомительный фрагмент

class="p1">За забором виднелись лишь крыша на фоне деревьев и верхняя часть застекленной террасы…

– Терраса, Гек, – шепнула Катя, когда они вышли. – Тромбонист твердил, что жертву привязали к креслу именно на террасе.

Тьма. Ни огонька.

Подполковник Веригин постучал в запертую калитку:

– Откройте! Полиция!

Нет ответа. Дом выглядел мертвым. Необитаемым.

– Эй! Есть кто живой? – крикнул громко Гектор и шарахнул кулаком в створ ворот.

– Убили старух, ограбили дом, – подполковник Веригин достал мобильный, позвонил патрульным. – Быстро сюда ко мне и вторую машину с маршрута вызывайте! Нам калитку сейчас болгаркой вскрывать придется.

Гектор смерил глазами забор, чуть отошел и… его фирменный удар ногой с разворота в створ ворот!

Стальной замок, запертый изнутри, треснул. Ворота со скрипом распахнулись.

На грохот во тьме раздался истошный поросячий визг.

В глубине дома на первом этаже зажегся свет. Тень пронеслась по темной террасе. Распахнулась входная дверь, и на ступеньках в свете тусклого садового фонаря появились две фигуры.

Тощая жилистая всклокоченная старуха в некогда дорогом атласном розовом халате, ныне грязном и засаленном. И толстая пожилая женщина крепкого сложения в спортивном костюме.

– Да что же это делается?! – заорала она. – Вы кто такие, чтобы ночью к нам домой вламываться?!

– Полиция… Мы думали… А у вас все в порядке? – Веригин лишь на секунду смутился и замешкался, затем решительно направился к дому. – Почему не открывали нам так долго?

– Да я на унитазе! Что я, с голым задом из уборной полиции открывать полечу? – выходила из себя тетка в костюме. То была сиделка.

Когда Катя вслед за Гектором приблизилась к крыльцу, она ощутила чудовищную вонь, что тяжелыми волнами наплывала со стороны обитательниц дома.

– Рядом с вашим домом ЧП. Мы решили, что к вам грабители забрались в дом, убийцы, – спасаясь от вони, Веригин тоже старался дышать ртом. – Так у вас… все хорошо?

– Нищие голодранцы! – заорала старуха Кривошеева, и ее фальцет снова сорвался на тот самый поросячий визг, что вспорол темноту.

– А почему у вас свет нигде не горит? В темноте ползаете?

– Так сынок сам лично нам все лампочки вывернул! В июне приехал и повыворачивал – мол, дни и так длинные, ночи короткие. Чего электричество зря жечь? Оставил нам лампочки на кухне, в уборной, да на террасе, где телевизор – ящик его. А верх сплошь темный у нас. Кому рассказать – такой сквалыга, жмот!

В этот момент старуха Кривошеева, никого не стесняясь, задрала полы своего грязного атласного халата, обнажая тощие ноги, и сунула руку в столь же грязные панталоны.

Она с торжествующим воплем выпростала руку наружу – кулак сжимал газовый баллончик!

Гектор с его мгновенной реакцией, схватив Катю в охапку, рванул в сторону. Веригин замешкался, и ему досталась порция «перцовки» в лицо. Он закашлял. Но больше всех пострадала сиделка.

Однако она не растерялась. Сгребла старуху Кривошееву за шиворот халата и силой поволокла ее в дом, кашляя, отплевываясь от «перцовки», изрыгая чудовищные проклятия.

Подполковник Веригин, тоже все продолжая кашлять, тер глаза, старался глубоко дышать после газового баллончика.

– Старые гарпии, – подвел итог Гектор Борщов, когда они покинули негостеприимный участок. – Но самое главное, что обе живы-здоровы. Если что-то и случилось нынешней ночью, то не здесь.

Глава 3

Тризна

– Честно говоря, тромбонист Зарецкий и видеть ничего у старых гарпий не мог, – заявил Гектор Кате, когда подполковник Веригин сел в свой «УАЗ» и был таков, а они вернулись во внедорожник. – Забор у старух высокий, с протезом он бы через него никогда не перебрался. Калитка и ворота заперты изнутри. Так что… не наше это с вами дело разбираться дальше во всей этой странной истории. А? Не наше? Или… – Он искоса, словно заговорщик, глянул на Катю – непередаваемое выражение Гектора-лицедея. – Все же рискнем – навестим тромбониста в больнице? Может, еще что выложит?

Подполковник Веригин еще до визита к гарпиям приказал патрульным доставить Зарецкого в местную больницу. Патрульные забрали и машину музыканта (она не завелась), на тросе ее поволокли на стоянку Кашинского УВД.

Катя глянула на Гектора и кивнула. Она адски устала, но… Что-то подсказывало ей: невероятный случай с ударом молнии на ночной дороге нельзя бросать сейчас. Надо, по крайней мере, узнать еще хоть какие-то подробности о парне, кричавшем про убийство, якобы случившееся на его глазах. Было убийство или его не было? Реальность или бред, вызванный шоком от удара молнии и контузии? Галлюцинация? Выдумка? Или же… правда?

Да, бесспорно, ей сейчас хватало собственных волнений – после прошлой ночи, когда Гектор встревожил ее до крайности. Но они так и не успели об этом – столь важном и насущном для них обоих – поговорить. А сейчас вдруг подоспела ночная катавасия, в которую они, сами того не желая, окунулись прямо с головой как в омут.

Катя чувствовала: обсуждать их собственные дела с Гектором сейчас не получится. Потому что он желает разобраться в ночном происшествии. Он так решил сам. Он не то чтобы заинтригован – он насторожен.

Неужели поверил чокнутому тромбонисту? Его безумным крикам, что какую-то женщину… на его глазах зверски убили?

Гектор по навигатору отыскал, как добраться до Кашинской больницы, и они свернули на дорогу, петлявшую в полях.

Пока ехали, Катя подробно рассказывала ему о том, чему стала свидетельницей, прибыв в Кашин вместе со всем коллективом пресс-службы и коллегами из главка на похороны местного начальника УВД полковника Карапета Варданяна.

Варданян в главке считался назначенцем министерства, где имел обширные связи. Пять лет назад он получил должность начальника Кашинского УВД, став «варягом», подвинув местных сотрудников, жаждавших продвижения по службе, и все годы был на хорошем счету.

Десять дней назад он возвращался из Москвы в Кашин, и на шоссе на светофоре в его «Лексус» въехала груженая фура, водитель которой заснул за рулем.

В УВД его трагическая гибель стала полной неожиданностью, а похороны все откладывались, потому что на них должно было прибыть в Кашин не только высокое министерское начальство, но и многочисленная родня и знакомые из Армении и стран СНГ.

В небогатом Кашине и места достойного не нашлось – ресторана или отеля, чтобы вместить всех и принять траурные мероприятия по полковнику полиции, которые просто поражали размахом, шиком и дороговизной.

В Кашине жили бедно, скудно и скромно – дальний подмосковный сельскохозяйственный район, где не удосужились даже построить железнодорожную станцию, где до горизонта тянулись бескрайние поля картофеля и кормовой свеклы, где местные жители работали в агрохолдингах, на трех молочных фермах, на