То, что растет - Пол Дж. Тремблей

в экстремальных условиях. Что бы я стала делать там, с ним? И он бы все равно не вернулся сюда, ко мне.

(Снова в отеле)

Я немного поискал в интернете и обнаружил, что на интернет-аукционе «Ибей» продается одна копия «Черного гида». Но и там нет никакой информации об издателе. Придется подождать, пока Трейси выяснит какие-нибудь детали. Большинство глав в книге намекает на связь с оккультизмом.

Вот что написано в главе «Черного гида» под названием «Лабрадор. Амбар Клейна»:

«Амбар Клейна был построен в течение весны и лета 1955 года через два года после того, как преподобный Лоуренс Б. Клейн и единомышленники из числа последователей Объединенной церкви Канады официально зарегистрировали Хэппи-Вэлли как самостоятельный город. Они хотели создать религиозный центр на лоне природы вдали от любопытных глаз военных, размещенных в районе Гуз-Бэй. Во время короткой, но невероятно познавательной поездки в Париж зимой 1956 года Клейн увлекся парижским театром «Гран-Гиньоль». К тому времени театр начал терять свою популярность, но его история заинтересовала Клейна, в особенности работы Андре де Лорда, который совместно с психологом-экспериментатором Альфредом Бине написал почти 100 пьес. В некоторых из них одним из персонажей было безымянное прожорливое древнее божество, чьи фанатичные последователи превращались в гротескных чудовищ, имевших сходство с этим самым божеством. Клейн признавался, что эти пьесы повергли его в глубочайший ужас, однако его чрезвычайно заинтересовала идея совместить шокирующую эстетику «Гран-Гиньоля» с религиозным экстазом, с историями о божьей каре. Вернувшись из Франции, Клейн стал писать пьесы в жанре моралите, которые всегда заканчивались кровавыми пытками в аду, где Сатана представал ненасытным, похожим на червя чудовищем. Неизвестно, сколько из его пьес в итоге было поставлено в театре. В любом случае, они быстро сходили со сцены и трансформировались в странные церемонии и ритуалы, посвященные безымянному божеству. Причудливое существо, вырезанное над входом в сарай, вероятно, имело с ним сходство. Джоанна – жена Клейна и несколько участников церемоний получили серьезные повреждения из-за неудачных трюков с огнем, а вскоре после этого переехали в Европу, где их следы затерялись».

Выпиваю один, два, три стакана виски после разговора со Скоттом. Простите. Список дел: выпить еще виски, к черту ожидания, надо позвонить издателю, организовать поездку в оба конца, пополнить запасы запасы запасы, еще виски[23]

3 июля

Стивенс подбросил меня до опушки леса, тянущейся вдоль трассы Транс-Лабрадор, и высадил около одной из многочисленных дорог, по которым зимой ездят снегоходы и вездеходы. Я отметил в моем навигаторе точку, в которой мне предстояло встретиться со Стивенсом через семь дней. Два дня пути туда, два дня – обратно, три дня в амбаре. Отправил сообщение Скотту (он не отвечал на звонки) и сказал ему, что во время похода в лес меня будет сопровождать гид. Это нельзя назвать совсем уж ложью. Ведь со мной «Черный гид»[24]†. Запасов продовольствия хватит больше, чем на неделю. Погода обещает быть хорошей (хотя говорят, что в этих местах она переменчива). Как же здорово снова почувствовать за плечами рюкзак! Я думаю, что у нас с Томми, возможно, было много общего. И это сходство можно описать строкой из учебника по популярной психологии: властный и чрезмерно требовательный отец, который распланировал для него всю жизнь еще до его рождения, а Томми, прочитав Воннегута, разные книги поколения битников и Хантера С. Томпсона, решился на протест. Так? Скотт часто спрашивает меня, почему я все это делаю. Я вот про что: бросил колледж и отправился путешествовать по США, Европе, Южной Америке, коллекционировал друзей, впечатления и истории, а потом – горы; я коллекционировал скалистые вершины, как будто это были монеты, и каждое следующее восхождение становилось все более экстремальным и опасным, чем предыдущие. Меня не остановил даже тот случай, когда я сорвался в расщелину на горе Мак-Кинли и меня эвакуировали оттуда вертолетом, или когда на Эвересте у меня на глазах погибли несколько человек. Мне сорок пять, и это приключение должно стать для меня последним[25].

Ночь. Палатка. Еще один кошмар. Дрожь все не унимается. Я оказался в амбаре с Томми. Он лежал, свернувшись калачиком, у потухающего костра. Я пытался помочь ему, растирал снегом лицо, и вдруг он превратился в погибшего на Эвересте немецкого альпиниста из другой экспедиции, которого я встречал на базе. Я звал его по имени – Карл Зиденберг†[26] – повторял это имя до тех пор, пока оно не зазвучало как нечто совсем иное, я перестал контролировать свой язык, послышались ужасные звуки: тяжелые, затем хлюпающие, его замерзший рот распахивался все шире и шире, пока не проглотил все вокруг.

4 июля

Куда подевались все петарды? Утро выдалось пасмурным. Никак не могу отделаться от воспоминаний о прошедшей ночи. Настроение улучшается после того, как я нахожу поляну с пожелтевшей травой, репейником и одуванчиками, высокими, как кукурузные стебли. Поляна взбирается вверх по небольшому холму, на котором стоит амбар, а за ним виднеются еще холмы. Амбар больше, чем я ожидал. Странно обнаружить такое большое строение посреди леса. Я подошел к нему с торца. С трудом подавил в себе желание крикнуть: «Эй!», чтобы убедиться, не проник ли я без спроса на чью-либо территорию. Сероватые деревянные доски выцвели, но сам сарай прекрасно сохранился, учитывая, сколько суровых зим канадского севера ему пришлось пережить. Крыша местами деформировалась, на ней появились углубления и волны, словно рябь на дремлющем пруду, но, насколько я могу судить, лишь несколько серых кровельных плиток треснуло и отвалилось. Амбар отлично выглядит, за исключением резьбы над двойными входными дверями. Резьба ужасна. На V-образной голове глубокая выемка, возможно, рот. Остальные черты лица стерты или превращены в дыры дятлами. Шея длинная, толстая и имеет откровенно непотребный вид, а сама голова повернута в противоположную от амбара сторону.

Внутри. Итак, я осторожно вхожу в помещение, отгороженное от непогоды крепкими стенами. Это все равно что оказаться внутри скелета. Ни чердака, ни комнат, ни стойла для животных. Просто большое свободное пространство. Я поднимаю глаза к потолку: балки на крыше напоминают грудную клетку и живот чудовища. Что, опять белый кит и Мелвилл? Неужели моя жизнь начинает превращаться в такую очевидную литературную метафору? Черт. По периметру – толстые опорные столбы. Дольше Больше напоминает шапито, шатер цирка, а не амбар. Пол – хорошо утоптанная земля, кое-где пробивается сорная трава. Повсюду – свидетельства того, что сарай использовали для ночлега. Пустые бутылки из-под воды, пивные банки, куски брезента, пакеты, ржавые капканы, стреляные гильзы