Джулия Кеннер - Парадокс Prada

Я говорю единственное, что могу сказать:

— Извини. Я поступила глупо. Это не повторится.

Похоже, мое раскаяние удивляет Энди, потому что он молча смотрит на меня, а потом кивает.

— Мне ничего не удалось узнать в проклятом бизнес-центре. А тебе?

Я улыбаюсь так широко, что у меня болят щеки, и молча протягиваю ему листок.

— Ничего себе, — бормочет он, прочитав загадку. — Есть какие-нибудь идеи?

— Ни единой, — признается Блейк.

— У меня тоже, — говорит Энди и переводит взгляд с Блейка на меня. — Как вам удалось это раздобыть?

— Я ведь играю роль Мел, — объясняю я. — Мне пришло в голову спросить, нет ли посланий для нее.

— И тебе выдали это. — Он одобрительно кивает. — Хорошая работа.

Меня омывает волна удовольствия. Да, когда игра началась, я находилась на грани истерики, но теперь держу себя в руках. Прекрасно, ведь последствия моей плохой игры могут оказаться ужасными.

Я вздрагиваю, думая о человеке, который является нашим противником. Янус. Человек, которого я ожидала встретить за каждым углом, но так ни разу и не видела. И вот он возник снова и держит мою жизнь в своих руках.

Однако я полна решимости больше не погружаться в трясину страхов. В противном случае я уже никому не сумею помочь, в том числе и себе самой.

Я придерживаю руку Энди, в которой зажат листок с загадкой, и стараюсь говорить спокойно.

— Так с чего мы начнем?

— С первой строчки, — со вздохом отвечает Энди. — Какого дьявола означает «до-си-до»?

Слова Энди меня искренне веселят: нужно быть окончательно помешанным на компьютерах, чтобы никогда не слышать о до-си-до.

— Это одна из фигур кадрили, — отвечаю я и вопросительно смотрю на Блейка, поскольку мне никогда не доводилось танцевать кадриль. — Верно?

— Я практически уверен, что так называется та часть танца, когда нужно обойти вокруг партнера, — отвечает Блейк. — Однако в Лос-Анджелесе уже давно не танцуют кадриль, и я не представляю, как можно использовать эту информацию.

— Каким-то образом она должна встать на свое место, — говорит Энди. — Так всегда бывает с головоломками.

Раздается стук в дверь, и мужчины одновременно шагают ко мне, готовые меня защищать.

— Парни, не думаю, что Убийца станет стучать перед тем, как войти, — говорю я.

Однако на всякий случай спрашиваю, кто пришел. Оказывается, это посыльный принес новый портативный компьютер — любезность отеля и местного магазина компьютеров. Наша одежда и телефоны будут доставлены через час. Я даю посыльному щедрые чаевые и прошу взять на хранение мой старый компьютер, а новый вручаю нашему компьютерному гению. Он тут же его включает, и следующие несколько минут мы ищем информацию о фильмах и лошадях. Очень быстро мы узнаем, что в Лос-Анджелесе снято множество лент о лошадях. В некоторых из них действие происходит возле океана (таких не слишком много), в других речь идет о звездах (таких оказалось немало), живущих на побережье.

К сожалению, никто из нас не имеет ни малейшего представления о том, что делать с этой информацией.

— Возможно, мы выбрали ложное направление поисков, — говорит Энди. — В конце концов, Деви могут подбрасывать подсказки, связанные не только с кино, но и с самим Лос-Анджелесом.

— Ты прав, — соглашается Блейк.

— Но что нам это дает? — спрашиваю я.

— Давайте подумаем, где на побережье можно найти лошадей, — предлагает Блейк.

— В Малибу, — сразу же говорю я. — И в Санта-Барбаре. Кажется, Кевин Костнер купил ранчо, где разводят лошадей?

— Ну, Санта-Барбара слишком далеко, — задумчиво говорит Блейк. — Если только ты с ней как-то не связана. Ты жила там когда-нибудь? Владела домом? Снималась в фильме?

— На все твои вопросы ответ «нет», — отвечаю я, и мы вычеркиваем ранчо Костнера.

— В Малибу должны быть лошади, — продолжаю рассуждать я.

Энди набирает в «Google» «Малибу, прокат лошадей», и на мониторе тут же возникает превеликое множество сайтов, но ни один из них не кричит: «Возьми меня! Возьми меня!»

— А как насчет до-си-до? — спрашивает Блейк.

— А что насчет этого? — довольно резко бросаю Я, потому что у меня кончается терпение.

Он поднимает руки, словно пытается защититься от моих нападок, и я сразу чувствую раскаяние. Ведь именно его жизни угрожает яд. Ну, мне, конечно, тоже грозит опасность, но Блейк умрет наверняка, если мы не найдем разгадки.

— Может быть, у лошадей и кадрили есть нечто общее? — спрашивает Блейк, который простил мою выходку.

— Праздничный выезд, сельские праздники. В них всегда участвуют лошади, — говорю я.

— А здесь есть места, где проходят сельские праздники? — спрашивает Энди.

— Хм. — Честно говоря, я не знаю и киваю на компьютер. — Попробуй, вдруг что-нибудь получится.

Энди набирает новый запрос, а Блейк начинает расхаживать по комнате.

— Если бы нам удалось ухватиться хотя бы за часть подсказки…

— Лошади рядом с океаном, — медленно произношу я, надеясь на неожиданное озарение. — Старые лошади.

— Но они до сих пор здесь, — говорит Блейк, показывая на меня.

— Правильно…

Я задерживаю дыхание: мне знакомо это выражение в его глазах.

— Ладно, шансов, конечно, немного, но как насчет пирса Санта-Моника?

Энди вскидывает голову.

— Почему?

— Карусель, — объясняет Блейк. — Старые лошади. Из прошлого века.

Энди хмурится, размышляя над словами Блейка.

— Мне кажется, в этом что-то есть.

— А при чем здесь кадриль? — спрашиваю я. — Я была на пирсе сотни раз, но уверяю вас, что кадриль не имеет к пирсу ни малейшего отношения.

— Не кадриль, — уточняет Энди, — а до-си-до.

Он встает. Похоже, мы готовы.

Однако я не шевелюсь.

— Объясни, пожалуйста.

— В кадрили есть такое движение, когда нужно обойти вокруг партнера, помнишь? Вот что он имел в виду, — добавляет Энди, указывая на Блейка.

— Черт возьми, Энди, — восклицает Блейк. — Ты молодец.

— Подождите, мальчики. Я все равно не понимаю про до-си-до.

— Карусель движется по кругу, — объясняет Энди.

— Ну ничего себе, — говорю я, хватаю новую сумку «Прада» и засовываю туда компьютер. — Давайте подпишем счет.

ГЛАВА 39

Пирс Санта-Моника — это знаменитое место паломничества туристов.

И я его люблю.

Здесь царит атмосфера карнавала: уличные торговцы предлагают свои товары по всей длине широкого деревянного пирса, рядом расположен парк аттракционов с «американскими горками» и «чертовым колесом».

Мы с Блейком побывали там во время нашего первого свидания, я потащила его туда, чтобы показать место, которое любила в детстве.

Сегодня мы приехали сюда при куда менее благоприятных обстоятельствах.

Нам везет: мы оказываемся возле стойки портье как раз в тот момент, когда прибывает наша одежда и телефоны. Мы быстро переодеваемся в туалетах, садимся в машину и едем к побережью.

Блейк паркует машину на улице, я засовываю новый телефон в задний карман, а сумку и компьютер оставляю в багажнике «бьюика». Однажды я уже поцарапала сумку и больше не собираюсь рисковать своей малышкой. Нам приходится немного пройти назад, потом мы сворачиваем на аллею, ведущую к океану, и шагаем по дорожке к пирсу.

Мы останавливаемся перед входом на пирс, над которым висит плакат:

САНТА-МОНИКА

ЯХТЫ

СПОРТИВНОЕ РЫБОЛОВСТВО

ЛОДКИ

КАФЕ

Вам бы здесь понравилось.

— Куда? — спрашивает Энди.

— Карусель вон там, — говорю я, показывая на желтоватое здание, в котором действительно находится настоящая старая добрая карусель.

Кто-то рассказал мне, что это одна из немногих уцелевших деревянных каруселей в мире, которую построили в начале двадцатого века. Романтическая тень ушедшего века. Я всегда захожу на карусель, когда приезжаю сюда.

К счастью, желтоватое здание находится в начале пирса. Повсюду полно народа, но парк развлечений расположен у входа на пирс, который дальше превращается в традиционный деревянный настил, уходящий в воду. Здесь также есть ресторан, повсюду туристы и рыбаки. И уличные торговцы.

Мы сразу оказываемся в толпе, меня толкают со всех сторон. Блейк берет меня за руку, и мы пробираемся к карусели. Я всматриваюсь в лица людей, стараясь определить, нет ли рядом подозрительных типов, но вокруг слишком много народу. Я хочу предложить Блейку поторопиться, и тут до меня долетают обрывки разговора двух мальчишек.

— Вряд ли это настоящая пушка.

— Болван! Ложись на землю!

Охваченная ужасом, я поворачиваюсь и замечаю в толпе лицо, которое не видела несколько лет, — Янус.

Я ничего не могу с собой поделать и застываю на месте. А потом кричу.

ГЛАВА 40

— Проклятье, Блейк, у тебя кончается время. Вперед!