Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов

что ты наверху, в спальне, залезла под кровать, хочешь в туалет, но боишься при них выйти. Они как люди вежливые пообещали отъехать ненадолго, дать тебе возможность сделать свои дела, а потом вернуться.

— Блин, Пашка, ты прикалываешься, а я почти купилась! — с облегчением выдохнула Ляля. — Значит, не спрашивали?

— Спрашивали, — серьезно повторила Анна.

— Зачем я им?

— Они нас подозревают, — пояснил Норов.

Ляля совсем перепугалась.

— А я-то при чем? Это все Вовка!

— Вот ты им и объясни.

— Валить надо отсюда! Срочно! Едем в Париж, в консульство!

— Я тебе со вчерашнего дня рекомендую это сделать.

— Нор, не знаю как насчет нее, но тебя они подозревают конкретно! — вмешался Гаврюшкин. — Я, конечно, по-французски не рублю, но по морде этого очкастого видел: он под тебя копает.

— Мне тоже так показалось, — согласилась Анна.

— Дергаем, ребята! — не унималась Ляля. — Че тут высиживать? Ждать, пока закроют?!

— Ань, собирай вещи! — скомандовал жене Гаврюшкин.

— Возьмите меня с собой! — взмолилась Ляля.

— Да объясняю же: не мой самолет! — отозвался Гаврюшкин. — Меня самого чисто по дружбе берут.

— Ну ты же можешь с ними поговорить! — упрашивала Ляля. — Какая им разница: одним пассажиром больше, одним меньше? Скажи, я им заплачу, как в Москву вернусь.

— Кому заплатишь? Каримову? На хрен ему эти копейки? Нор, ты тоже не тяни, сваливай, пока не поздно. Езжайте вместе в Париж, — Гаврюшкин кивнул на Лялю. — Обратитесь в консульство, вас вывезут.

— Поехали, Паш! — тут же захныкала Ляля.

Анна переменилась в лице; неизбежная перспектива скорой разлуки возникла перед ней со всей очевидностью.

— Голова у меня что-то разболелась, — поморщился Норов. — Давление, видно, на улице меняется. Пойду, пройдусь немного.

— Можно я с тобой? — тут же встрепенулась Анна.

— А как же чемодан? — подал голос Гаврюшкин. — Кто его собирать будет, я?

— Может быть, тебе лучше прилечь? — сказал Норов. — Мне кажется, ты утомлена.

— Нисколько! — запротестовала Анна. — Со мной все в порядке, только немного знобит, но у меня это часто. Не надо обращать внимания. Мне лучше побыть на воздухе…

Выглядела она и впрямь нездоровой: ее бледность усилилась, под печальными большими глазами обозначились темные жилки. С минуту Норов колебался.

— Пойдем! — решил он наконец. — Ты права: продышаться всегда полезно.

Оба понимали, что им необходимо поговорить, обсудить ситуацию; сделать это дома, при Гаврюшкине, не представлялось возможным. Но Гаврюшкин был начеку.

— Нор! — взорвался он. — Ты по-новой ее сманиваешь?!

— Спецом, — подтвердил Норов.

— Какие прогулки, Паш, рвать когти надо! — вмешалась Ляля.

— Рви, — одобрил Норов.

— Простите, я не помешала? — это вновь была Лиз.

На мгновенье все замолчали.

— Я положила ваше белье в комод, месье Поль. Могу я начать уборку наверху?

— Да, да, начинайте.

— Только дайте мне три минуты переодеться, — попросила Анна, торопливо выходя с кухни.

— Аня! — вслед ей воззвал Гаврюшкин. — Сейчас не до гуляний!

Она не ответила.

— Я дозвонилась до папа, месье Поль, — сообщила Лиз, обращаясь к Норову. — Он сейчас приедет, посмотрит, что можно сделать с окном. Сегодня вечером мы с ним в любом случае подготовим второй жит, чтобы завтра утром вы могли переехать.

***

Норову порой казалось, что они с Осинкиным продираются сквозь непроходимую лесную чащу; каждый шаг давался с большим трудом, а просвета все не было. Но все же они продвигались: в рейтинге кандидатов Осинкин поднялся с пятого места на четвертое. Забавной неожиданностью стало то, что на третьем месте оказался Кочан. Помощники Норова шутили: может быть, стоило взяться за Кочана?

В цифрах, правда, успехи Осинкина выглядели все еще скромно: за Пивоварова готовы были голосовать 34 процента избирателей, за коммуниста Егорова 27, за Кочана — целых 9, за Осинкина, соответственно, — 7.5. Однако у Пивоварова с Егоровым имелся высокий антирейтинг; у Кочана он в два раза превышал уровень симпатий к нему, а вот у Осинкина он практически равнялся нулю, — Олежка нравился.

Первой ласточкой перемены в настроениях явился визит одного из бизнесменов, который уже успел отказать в финансировании и Дорошенко, и Норову. Теперь он приехал сам и привез с собой пятьдесят тысяч долларов на кампанию Осинкина, при этом никаких особых условий не выдвигал, просто просил в случае победы его не забывать.

Затем прорезался Ленька. Как ни в чем не бывало он поинтересовался ходом дел. Норов готов был обложить его последними словами сверху донизу, но вместо этого с наигранной беспечностью сообщил, что все отлично, Ленька может его поздравить: он только что продал за семьсот тысяч зеленью должность заместителя по благоустройству. На следующей неделе собирается выставить на торги должность заместителя по имуществу, надеется сорвать миллиона полтора, а то и два.

С его стороны это была чистая импровизация, но Ленька поверил.

— Ты что, схерел?! — заорал он вне себя.

— Почему? — притворно удивился Норов. — Чем ты недоволен?

— Да ты на всю голову долбанулся! — кипел Ленька. — Ты знаешь, сколько эти должности на самом деле стоят?!

— Они стоят ровно столько, сколько за них платят. Вчера за них ничего не давали, во всяком случае, мне, сегодня — уже семьсот, завтра — посмотрим.

— Значит, так: я категорически запрещаю тебе что-нибудь продавать! Ты понял? Понял?!

— На каком основании, позволь спросить?

— На таком! Все расходы по выборам я беру на себя. Ясно? Целиком! И верни эти семьсот косарей немедленно!

— Леня, подожди, не горячись. Что скажет по этому поводу твоя мама?

— Она скажет, что ты когда-нибудь нарвешься!

— Прости, не расслышал, что-то со связью: когда бабки?

— Да завтра, блин! Завтра! — Ленька сердито бросил трубку.

На следующий день к Норову действительно явился заместитель директора банка, принадлежавшего Мураховским, и привез семьсот тысяч долларов в банковской упаковке. Он попросил пересчитать деньги и написать расписку, — «для формальности». Ни того, ни другого Норов делать не стал, сообщив, что он обойдется без формальностей.

***

Анна и Норов вышли из дома.

— Поедем куда-нибудь, — предложил он.

— Да, да! — с готовностью кивнула она.

Ей было безразлично куда, лишь бы подальше отсюда. В машине она сразу схватила его руку и крепко прижала к своей щеке. Он почувствовал, как по его кисти покатились теплые слезы.

— Ну что ты, моя девочка? — ласково заговорил он, трогаясь. — Не надо, не расстраивайся, все наладится.

— Не наладится! — жалобно возразила она. — Все плохо!

— Вовсе нет…

— Плохо, плохо! — всхлипывала она. — Ужасно! Я не знаю, как быть!

Он хотел высвободить руку, чтобы погладить ее по голове, утешить, но она не дала. Он свернул на обочину, затормозил и, повернувшись к ней, обнял. Она ткнулась лицом в его плечо.

— Ну перестань, — шептал он, касаясь губами ее волос и гладя по широкому, вздрагивавшему плечу. — Успокойся…