Иванушка на курьих ножках - Дарья Донцова

матери о писателях и поэтах было резко отрицательное мнение, она всех их считала алкоголиками. Да и мне самому через некоторое время общение с Эмилией перестало нравиться. Девушка активно намекала, что пора нам заняться сексом, а я на тот момент девственником был. Боялся, что оконфужусь, стеснялся, робел. Эмилия же настаивала. Потом мама «случайно» познакомила меня с Ниной. Я вернулся домой после работы, а у нас в гостях Токина. Мать историю рассказала: ногу на улице подвернула, не могла идти, а тут ей навстречу Нинуша, мама попросила ее о помощи. Токина, конечно, не отказала, довела соседку до дома. Мама в благодарность усадила Нину чай попить, а тут я вернулся. Токина у нас в тот день просидела долго, потом мама велела девушку проводить. Жила она по соседству, идти по двору пару мгновений, но мало ли, что произойти может, поздно уже. Короче, у нас начался роман. Я ощущал себя завзятым донжуаном – одновременно с двумя встречался. Однако Токина мне все больше и больше нравилась, а Эмилия отталкивала дальше и дальше. В конце концов принял решение: все! Объявлю Николаевой, что не люблю ее. Надумал провести беседу вечером, у нее дома. И вдруг! Балерина пришла к моей маме, сообщила о своей беременности и назвала меня отцом ребенка. Я ошалел! Ну и врунья – пальцем к ней не прикоснулся! Потом подумал, что мама меня сейчас убьет! Но она тихо сказала: «Придется свадьбу играть!» Услыхав такое, едва не лишился чувств, начал говорить, что не люблю Эмилию. И тут отец возник с вопросом: «Зачем тогда невинную девушку соблазнил?» Маму прямо передернуло. Я лишь потом сообразил, что ей, конечно, тогда уже было известно обо всех похождениях будущей невестки, но мать промолчала. Почему? Ответа нет. Пришлось отвести не от меня беременную в загс, перебраться жить к жене. Родители с ней общаться не хотели, смотрины новорожденной внучки не устраивали. А я спал в другой комнате, не прикасался к супруге. Несколько лет так прошло. С Ниной иногда встречался во дворе, мы здоровались, она потом убегала. Один раз спросил: «Как дела? Замуж не собираешься?» Она ответила коротко: «Нет». Я не выдержал, рассказал, что у нас интимной жизни нет, люблю только Токину, она тихо ответила: «А я тебя, никто другой не нужен. Но ты женат, я чужого мужа уводить не стану».

Кирилл на пару секунд замолчал и продолжил:

– Эмилия Валерию не любила, отправила девочку с Адой Марковной в загородный дом к своему отцу. Я не возражал, не вмешивался в ее отношения с ребенком, точно знал, что не моя она дочь. Старался поменьше дома находиться, постоянно по гастролям катался. Я концертмейстер, ансамблист, то есть слышу весь ансамбль, корректирую его. Не каждый так сумеет! Меня пригласили в известный оперный коллектив, он по городам-весям катался. И я с ними. Безотлучно жил на колесах. Один раз вернулся в Москву, Эмилия вдруг разговор затеяла: «Надо признать, счастливого брака у нас не получилось». Я кивнул, она продолжила: «Зачем себе жизнь портить? Давай попытаемся стать друзьями. Если найдешь женщину, то, пожалуйста, можешь с ней жить. Только тихо, иначе Анна Степановна нам кровавую баню устроит. Родители не вечны, моих давно нет. После того, как твои уйдут, разведемся». Я обомлел. До того момента Эмилия была истеричкой. Какие она скандалы устраивала! Не описать словами. И вдруг спокойная речь! Полгода потом мы жили как хорошие приятели. Жену словно подменили: тихая, ласковая, никаких воплей, готовить начала. Лето прошло, осень прикатила, в один день Эмилия попросила: «Съезди, пожалуйста, на кладбище к моим маме с папой. Сама не могу, а надо заплатить сторожу за то, что порядок наводит. В Тверской области они лежат, там у нас семейное захоронение. Помоги, пожалуйста!» Когда со мной по-человечески поступают, то и я по-хорошему откликаюсь. Отправился по адресу! Далеко ехать оказалось. Но в конце концов добрался до погоста. Он выглядел заброшенным. Нашел сторожку, дверь открыл, и… на меня потолок упал! Очнулся я в полной темноте, еле-еле сел. Понять не могу, где нахожусь. Потом вспомнил, что в кармане ключи, а на них брелок-фонарик, такие тогда повсюду продавались. Вытащил фонарик, зажег, сообразил, что угодил в подвал. Есть лестница, ведущая к люку в потолке. Захотел встать – боль адская. Непонятно, почему так плохо, но вылезать-то надо.

Кирилл усмехнулся.

– Не стоит рассказывать, как по ступенькам поднимался. Кое-как люк открыл, с огромным трудом выполз из отверстия. И опять темно! Сознания лишился. Не знаю, когда в себя пришел. Сообразил, что в сторожке нахожусь, еле-еле вышел на свежий воздух. Вокруг вазы, вазы, вазы… Тогда не понял, что это. Сейчас знаю: на кладбище том своя мода, почти на всех могилах из разного материала сделаны здоровенные емкости, чтобы цветы ставить. Они почти одинаковые, смотрятся чудовищно. И тут старик в поле зрения возник, спросил: «Эй, ты как сюда попал?» И вновь темнота. Очнулся на сей раз в комнате. Дед около меня сидит, спрашивает: «Ты кто?» Я увидел телефонный аппарат, прошептал: «Дайте позвонить!» Номер Токиной наизусть помнил, набрал. Она ответила, а у меня сил нет говорить, смог только произнести: «Нина, я здесь! Тут вазы! Вазы! Вазы!» И все!

Кирилл замолчал, потом произнес:

– Пусть дальше супруга продолжит. Говори, Нинуша.

Теперь послышался тихий женский голос:

– Испугалась очень. И первая мысль – Эмилия что-то плохое Кирюше сделала. Вмиг собралась, помчалась в квартиру, где она с мужем жила. Почему туда? Кирилл один раз рассказывал, что у жены в доме повсюду вазы стоят, от маленьких до напольных. Прилетела в апартаменты, хозяйка меня впустила. Я ей сказала: «Кирилл Мефодиевич звонил, сказал, что ему плохо, а вокруг вазы. Решила, он дома один, может, сердце прихватило». Жена на меня смотрит, молчит, потом спрашивает: «Который час?» Ответила ей: «Девять вечера». Что началось! Она закричала: «Нет, нет! Он там! Он там!» Прямо обезумела! Открыла бар, вытащила бутылку коньяка, в ладони налила, умылась, потом давай расплескивать содержимое. И воет волком: «Нет! Нет!!!» Потом швырнула в меня вазочку с вареньем, я вся перемазалась. И так страшно стало – хозяйка реально с ума сошла. И вдруг, на мое счастье, Ада Марковна в квартиру вошла, испугалась: «Что случилось?» Я ей быстро все рассказала и домой побежала, подумала, вдруг Кирюша еще раз позвонит. И переодеться надо – вся липкая. Влетела домой, телефон разрывается, схватила трубку. Там голос незнакомый: «Нина? Меня зовут Сергей Петрович. Беги на вокзал, последняя электричка до Твери в двадцать