Искатель, 1998 №11–12 - Василий Головачёв

— Попытаюсь, но вы все-таки подумайте над предложением генерала. Все, я побежал. Если возникнут вопросы, созвонимся ближе к ночи.

В дверях появилась Валерия с еще одним подносом.

— Ты куда?

— На службу, начальник вызывает.

— Когда ждать?

— Не знаю, часа через два. Ужинайте без меня. Думаю, ты тут справишься. — Гнедич поцеловал жену в щеку и вскоре исчез. Компания осталась без главы дома, размышляя над срочностью его вызова. Настроение у всех было какое-то не слишком оптимистичное, но все скрывали это, и даже Серафим пытался казаться веселее, чем обычно.

Выпили по глотку вина, принялись ужинать, уплетая приготовленные Валерией салаты, тушеные и соленые грибы, плов из овощей — для тех, кто предпочитал вегетарианскую пищу, и плов из баранины — для мясоедов. Разговаривали мало, проникаясь важностью предстоящего путешествия, даже словоохотливый Тымко потерял интерес к балагурству и лишь изредка обращался к соседке, пытаясь ее расшевелить. Они и ушли первыми, договорившись об утренней встрече с остальными.

Вскоре в квартире осталась хозяйка и двое гостей, допивающих чай.

— Кто эта девица? — поинтересовался Антон, за вечер не произнесший ни одного слова.

— Наш врач, — очнулся от раздумий Илья. — А что? Не понравилась?

— Просто она не создает впечатления опытного специалиста.

— Ну, это ты зря. Ей уже двадцать девять, она шесть лет ездила с баскетбольной командой «Спартак» по разным странам, спасла множество рук и ног, лечит травмы, не глядя, да и экстрасенс неплохой, владеет энергетикой. Неужели не заметил?

Антон промолчал.

— Я ее знаю чуть ли не с пеленок, — добавила Валерия. — Она в детстве была очень самостоятельной. В шесть лет сама стирала и гладила свои платья, поливала цветы, готовила. Зато терпеть не любила застилать по утрам кровать. — Валерия улыбнулась. — Кстати, я тоже. Папа у нее кинорежиссер, подолгу пропадал и до сих пор пропадает в командировках, на съемках фильмов, вот ей и приходилось компенсировать его отсутствие воспитанием мужского характера. Она очень упрямая и сильная и всегда добивается того, чего хочет.

— Не замужем?

— Нет, не сложилось. Был муж — спортсмен, но недолго.

— Между прочим, она сама хорошая спортсменка, ныряльщица и пловчиха, — вставил Илья. — Отлично дерется и стреляет из арбалета. Ну что, поехали? — Он встал из-за стола.

Антон поднялся, хотя было видно, что никуда ему идти не хочется.

— Может быть, я с вами? — предложила вдруг Валерия робким, не свойственным ей тоном.

Илья посмотрел на Антона, потом на Валерию.

— Могу подвезти вас в район Зубовского бульвара, мне туда по делу нужно завернуть на часок. Вы погуляете по бульвару, по набережной, а потом я вас подберу. Идет?

Антон и Валерия посмотрели друг на друга, потом с немым вопросом на Илью, но взгляд Пашина был бесхитростен, и они оба кивнули.

— Не знаешь, зачем Юрку вызвали в контору? — полюбопытствовал Илья, когда они садились в машину.

— У него какие-то неприятности на работе. Слышала краем уха, что пропал какой-то их работник, капитан Висковатый. Не могут найти.

ХОРОШЕЕ НАЧАЛО

Илья высадил их у китайского ресторанчика под названием «Династия» и уехал, пообещав вернуться ровно через час.

Антон посмотрел на Валерию, встретил ее изучающий и в то же время загадочный, вопрошающий взгляд, и ему вдруг стало весело и спокойно, будто он знал эту женщину очень давно и только с лучшей стороны.

— В ресторан пойдем?

— Мы могли бы и дома посидеть с таким же успехом. Не хочу. Давай лучше погуляем. — Валерия улыбнулась, угадав его настроение. — Тут у моста есть спуск на набережную и остановка речного трамвая, можем прокатиться по реке, если пожелаешь.

— Конечно, пожелаю.

— Тогда вперед. — Валерия подставила локоть, и они медленно побрели по тротуару к метро «Парк культуры», чтобы пересечь Комсомольский проспект и у Крымского моста спуститься на набережную Москвы-реки.

— Расскажи подробнее, как ты попал в тюрьму. Или тебе неприятно об этом вспоминать?

И Антон вспомнил.

В России существует всего четыре места, где за колючей проволокой в робе арестанта мотают срок бывшие милиционеры, судьи, прокуроры и сотрудники спецслужб. Громов отбывал наказание за несовершенное им преступление в Шантарской колонии особого режима под Нефтеюганском. Вчерашние стражи порядка сидели здесь за тяжкие и особо тяжкие преступления.

Никаких специальных удобств и пайков для бывших правоохранителей и «двойных» специалистов, как называли тех, кто одновременно работал на государство и на мафию, на бандитов. Никаких дополнительных вольностей. Никаких разрешений на встречи с родственниками. Тысяча триста зеков занимают здесь пространство, рассчитанное всего на восемьсот человек. Одним из них стал бывший инструктор спецназа Антон Громов тридцати пяти лет от роду.

Жесткой иерархии в зоне не было. Уважения добивались только те, у кого срок был больше. Но пахан существовал — бывший майор спецназа, получивший кликуху Мамонт, воевавший еще в Афганистане, а потом организовавший банду, грабившую автомашины на дорогах.

На Антона в первый же день его появления была предпринята атака с целью «объяснения» новичку его места в бараке. Трое бывших спецназовцев из Ставропольского, Ростовского и Томского ОМОНа попытались «опустить» новичка сразу же после отбоя. Двое из них получили переломы рук и челюсти, а третий очнулся только наутро в лазарете, так и не поняв, что произошло. Антона за это посадили в ШИЗО[14], потом перевели в «строгач», где его попытались «обжать», но и там он дал отпор и воевал еще два десятка раз, пока пахан самолично не пришел к нему в барак и не предложил работать в его команде. Антон отказался. Тогда бывший майор предложил ему посоревноваться в метании ножей, сам он считал себя непревзойденным мастером метания, и когда Антон с расстояния в пол сотни метров расщепил черенок швабры, а также отбил рукой пущенный ему в спину специально заточенный напильник, принадлежащий одному из прихлебателей пахана, — расчет строился на том, что во время соревнования должен был произойти «несчастный случай», — Мамонт пожал Антону руку и во всеуслышание объявил, что отныне Гром находится по его покровительством.

Правда, покушались на жизнь Громова еще дважды, но все же беспредела уже не было. Вышел он почти в тот же день, когда Мамонт сбежал из Шантарской колонии. Как выяснилось, бывший майор выехал из зоны на пустых лотках хлебовозки: помог начальник караула, которого потом убили, чтобы следствие по этому делу зашло в тупик.

Всего этого Антон рассказывать Валерии не мог, да и не хотел, поэтому отделался шуткой:

— Когда легковерен и молод я был,

Младую гречанку я страстно любил.

Валерия его