Бриллианты с царской иконы - Ольга Баскова

Оказавшись на улице, Дима вдохнул полной грудью, и его мысли помчались в другом направлении.

За достойную девушку всегда необходимо бороться. И он поборется, будьте уверены.

Громов сунул ключ в дверь бежевой «Лады Калины», своей гордости, плюхнулся на водительское сиденье и через полминуты уже ехал на дорогу, ведущую к больнице.

Если бы не пробки, он добрался бы за двадцать минут, а то и раньше. Но какой современный город застрахован от пробок?

В центре пришлось постоять минут десять. Дима в который раз удивился, почему в Пригорске в будний день так называемый час пик на дорогах постоянно? Интересно, как работают жители этого маленького городка Калужской области? Пока для него это оставалось загадкой.

В своих размышлениях он не заметил, как подъехал к больнице, оставил машину на стоянке у ворот (слава богу, нашлось местечко) и пошел по аллее к двухэтажному старому зданию.

Травматологическое отделение находилось на первом этаже, и капитан, показав удостоверение дежурной медсестре, преградившей ему дорогу, поинтересовался:

– Как Иванова?

– Пришла в себя. – Медсестра повернулась к невысокому мужчине, вышедшему из первой по коридору палаты. – Матвей Петрович, это из полиции. К Ивановой.

Врач подошел к оперативнику и пожал ему руку. Серые глаза, окаймленные синими полукружьями, бледное лицо, опущенные уголки рта – все говорило о том, что будни докторов мало чем отличаются от будней полицейских.

– Да, я вам звонил, – кивнул он. – Только прошу, недолго. Она еще очень слаба.

– У меня всего два вопроса, – заверил его Дмитрий. – Это три минуты, не больше.

– Идите за мной. – Матвей Петрович подвел его к палате, самой последней по коридору, и толкнул дверь.

Кира была в палате одна, но он едва ее узнал. Бинт на ее голове напоминал шлем, черные глаза смотрели грустно, в лице не было ни кровинки.

– Здравствуйте. – Его сердце сжималось от жалости. – Как вы себя чувствуете?

– Это из полиции, – вмешался доктор. – Вам зададут пару вопросов. Я разрешил.

Кира попыталась кивнуть и поморщилась.

– Да, я готова, – тихо сказала она. – Скажите, что известно о Марине?

– Скорее всего вы оказались правы, – начал Громов, присев возле ее постели. – В гробу не Заломова. Но для окончательного ответа на этот вопрос нам нужна ее ДНК. В квартире Марины, к сожалению, не оказалось образцов, что тоже наводит на мысль о ее бегстве.

Кира закрыла глаза.

– Волосы ведь вам подойдут? – проговорила она с усилием. – В моей сумке должна быть маленькая зеленая расческа. Марина просила ее у меня незадолго до своей… До своего исчезновения. Может быть, остался какой-нибудь волосок.

– Спасибо, – поблагодарил ее Дмитрий. – И последний вопрос: вы не разглядели, кто на вас напал?

Губы Киры скривились:

– Нет, к сожалению. Было темно, он подкрался сзади…

– Что ж, все равно мы его поймаем. – Дима встал, и девушка протянула к нему восковую руку:

– Скажите, он не достанет меня здесь?

– Сейчас вряд ли его интересуете вы, – искренне ответил Громов. – Преступник зачистил все концы. Во всяком случае, ему так кажется. Но чтобы вы не волновались, я предупрежу охранника на воротах и поговорю с нашим следователем. Если мы убедимся, что вам угрожает опасность, пришлем охрану из полиции.

Кира улыбнулась уголками губ, и улыбка получилась слабая и жалкая.

– Спасибо вам. А вы сами еще навестите меня?

Дима взял ее ладонь в свои крепкие руки:

– Конечно. Я буду приходить к вам каждый день, если вы меня не прогоните.

– Приходите, прошу вас. – Она снова улыбнулась. – Мне будет очень приятно.

Дима почувствовал себя на седьмом небе. Черт возьми, кажется, он ей тоже понравился.

– До свидания, – в дверном проеме показалась голова врача, подмигивавшая ему, – к сожалению, мне пора. Но завтра я приду.

– Буду ждать. – Ее черные глаза засветились, и оперативник до хруста сжал пальцы.

Нет, он ей определенно понравился.

– Вам безумно идет эта синяя униформа, – сказал он дежурной медсестре, и женщина удивленно заморгала. Матвей Петрович хмыкнул и понимающе посмотрел на Дмитрия:

– А хороша потерпевшая, очень даже хороша. Сам бы на нее глаз положил, если бы женат не был.

– Опоздали, – усмехнулся Дмитрий. – Она уже занята. Кстати, я могу взять ее сумку?

Доктор наклонил голову:

– Разумеется. Дина, – обратился он к медсестре, – принеси из гардероба сумку Ивановой.

Медсестра, воодушевленная комплиментом, побежала по коридору, стуча каблучками, и вскоре Дима держал в руках дешевую сумку из черного кожзама.

Он с каким-то трепетом расстегнул молнию и заглянул внутрь, словно погружаясь в святая святых девушки, которая чертовски нравилась ему.

Долго расческу искать не пришлось, вернее, вообще не пришлось. В сумочке Киры не было беспорядка, о котором рассказывают и пишут. Помада, пудра и тушь для ресниц лежали в косметичке, а на дне покоились кошелек, телефон и две расчески – одна побольше, красная, другая поменьше, зеленая.

Дима достал зеленую и поднес к свету.

Ему повезло. Прицепился всего один белый волосок, но и его было достаточно.

– Я так понимаю, сумку вы изымаете? – послышался голос врача.

– Нет, только расческу. – Оперативник вернул ему сумочку. – Завтра я снова навещу больную. Надеюсь на ваш профессионализм, доктор. Она должна поправиться как можно скорее.

Матвей Петрович приосанился:

– Будет сделано.

Мужчины тепло попрощались, и окрыленный Громов кинулся к выходу.

Глава 23

Португалия, Лиссабон, 1879 г.

Вот уже полгода Николай колесил по Европе, тратил деньги в казино, знакомился с лучшими семействами Европы, выдавая себя то за князя, то за графа. Последний титул почему-то больше нравился ему, казался звучнее.

Впрочем, его везде принимали хорошо, веря россказням о богатейшем отце, живущем в особняке в столице.

Никто из новых знакомых и понятия не имел, что Савину в последнее время необыкновенно везло в карты – отсюда и капитал.

Именно в Европе молодой человек вспомнил и гувернеров, и лицейских преподавателей, научивших его довольно сносно говорить по-английски, по-французски, по-немецки и по-итальянски. Знание языков очень пригодилось и позволяло ближе сойтись с нужными людьми.

Покуролесив в Риме, корнет отправился в Лиссабон. Именно в этом городе, с многолюдными шумными улицами, он увидел в великосветской гостиной хрупкую