Данил Корецкий - Счастливых бандитов не бывает

— Ну что, щенок, кончить тебя? — послышался другой голос — низкий и страшный. Возможно, от предельной конкретики произносимых слов.

Тяжелый ботинок врезался ему под ребра. Потом с другой стороны.

Шкет почувствовал, как его поднимают за шиворот и куда-то волокут. Он замычал и попробовал было вырваться из цепких рук, но тут же понял: бесполезно!

Они оказались в темноте, в каких-то кустах, причем теперь Шкет стоял на карачках и пытался вдохнуть, но у него ничего не получалось. Под ложечкой расширялась сосущая пустота, вакуум, который нечем было заполнить.

— Это тебе привет от Гарика Речпортовского. А также от Степашки с Мокеем… — сказал страшный голос. Впрочем, здесь все голоса были страшными.

— Смотри, Антон, у него пушка! — сказал Хитрый.

— Ух ты! Братан, оказывается, серьезный…

Антон подошел поближе, присел на корточки.

Главарь «волков» выглядел неважно. Не волк, а щенок, беспородный и жалкий. Антон мог бы убить его прямо сейчас — сломать шею или пинать до тех пор, пока он не захлебнется в собственной блевотине. Это не имело бы для него никаких особых последствий…

Только это уже перебор. Пацан и так вбит в говно по самую макушку. Осталось бросить волчонка в багажник, чтобы Хитрый отвез его Гарику. А тот пусть делает что хочет: ломает ему руку, или ключицу, или ребра. Хотя этот зверюга и вообще урыть может… Но все равно, что бы он ни сделал, а будет перед Антоном в обязаловке: вся братва знает, что он по беспределу попер на Антона, а Антон оказался ни при чем… Облажался, Гарик, облажался…

Антон пинком опрокинул навзничь хрипящего Шкета, поставил ногу ему на грудь. Оставалось только посильнее надавить и объявить приговор.

Но тут его посетила другая идея. Более конструктивная, пожалуй. Он быстро все взвесил и принял решение. Убрал ногу, рывком приподнял Шкета и прислонил к дереву.

— Я не делал ничего!.. — невнятно промычал Шкет онемевшим языком. — Никакого Гарика не знаю! За что?!

Антон несильно ударил его по щеке, голова Шкета качнулась в сторону.

— Я видел тачку, — сказал Антон. — Здесь, неподалеку. Серая «бэха», как и нарисовано. Так что не бреши.

— Меня там не было!

— Вообще-то, это рояли не играет. Раз ты старший, ты за все и отвечаешь!

— Я сам только сегодня узнал… Только что…

Антон нисколько не удивился бы, если бы Шкет заплакал.

— Видишь, не так просто быть вожаком! — нравоучительно сказал он. — Кто?

Шкет какое-то время молча гремел соплями. Затем быстро, захлебываясь, произнес, будто прощался с жизнью:

— Не твое дело! «Волки» своих не сдают!

Антон рассмеялся.

— И у волков шкура есть! — сказал он. — И своя шкура ближе, разве не так? Ты себя в зеркале видел?

На Шкета больно было смотреть. Морда в крови, левый глаз опух, там уже наливался темный, как слива, фингал.

— Это только у вас, у «углов», такие законы…

Антон потянулся в карман за платком, Шкет испуганно дернулся. И тут же понял, что облажался, стиснул зубы.

— «Углы» — это кто? — поинтересовался Антон, вытирая липкую Шкетову кровь с ладони.

— Да все вы… И Гарик этот твой, и остальные…

— Это вы типа дружинников, что ли? — Антон удивленно присвистнул. — С преступностью боретесь? Ну, вы совсем ох…ели, ребята!

— Нет! — проговорил Шкет гордо. — Мы против всех! Я в шестнадцать лет мента отверткой проткнул!

— Да ты просто зверь! — Антон опять рассмеялся. — А что же ты и меня с Хитрым не проткнул в таком разе? Или не пострелял?

— Не успел, — сказал Шкет хмуро.

Антон внимательно посмотрел на испачканный платок и отбросил его в сторону.

— Понятно, — сказал он. — А ты знаешь, что Гарик Речпортовский велел своим орлам принести твою голову на фарфоровом блюде?

Про фарфоровое блюдо он загнул, конечно, но в общем и целом это была истинная правда. Шкет, не отвечая, смотрел себе под ноги.

— И ведь когда-нибудь принесут, — сказал Антон. — Найти тебя просто. Убить еще проще. Обрати внимание, мы тут уже десять минут беседуем, а твоя свора даже не дернулась.

— Если дернутся, то мало не покажется…

На этот раз оплеуха была более увесистой, и Шкет, врезавшись затылком в дерево, рухнул на землю.

— И что? Где они? Почему не дергаются?

Антон за волосы поднял своего собеседника.

— Не знаю…

— Да потому, что там, на ступеньках, Мельник стоит! И он никого живым наверх не выпустит!

Шкет прерывисто вздохнул.

Антон хлопнул его ладонью по щеке — небольно, но звонко и обидно.

— В общем, так, пацан. У нас два варианта развития событий. Первый: я, как и положено, откручиваю тебе башку и несу ее Гарику. Вот так.

Он схватил Шкета за шею, зажал ее в локте и слегка рванул в сторону. Шкет заскулил и беспомощно затрепыхался. Он вдруг глубоко прочувствовал, насколько проста и болезненна эта процедура в умелых натренированных руках — «открутить башку».

— Есть и второй вариант.

Антон отпустил его и достал еще один платок.

— Ты поможешь мне в одном деле. Войдешь в долю. Я тебя за это отмажу перед Гариком.

— Какое дело? — спросил Шкет.

Вытершись, Антон протянул платок ему. Сам Шкет «носовиками» сроду не пользовался, предпочитая утираться пальцами или рукавом, как и все в его окружении. Но препираться с Антоном побоялся. Он осторожно взял платок, приложил к носу. Пахло какими-то пряностями и деревом, как от нагретой солнцем палубы.

— Среди «углов», как ты их называешь, есть разные люди, — сказал Антон. — Попадаются очень нехорошие.

Шкет не удержался, ухмыльнулся в смысле: да что вы говорите. Правда, тут же натянул на лицо сосредоточенную гримасу.

— Есть люди, для которых нет ничего святого. Которые готовы продать за деньги собственных мать с отцом, — продолжал Антон, даже не подозревая, что наступает на больную мозоль Шкета, который, как известно, однажды чуть не до смерти избил своего родителя, позарившись на его зарплату.

— С каждым днем таких людей становится больше. Они набирают силу. И власть. Иногда даже не поверишь, что перед тобой стоит обычный уголовник — настолько он красивый и лощеный, и заведует каким-нибудь процветающим делом… Хотя это обычная гадина, которая заслужила пулю в башку! Я понятно изъясняюсь, Шкет?

— Да слышал я эти сказки уже сто раз, про плохих да про хороших… — пробурчал Шкет, опасливо косясь на стоящего рядом Хитрого. Возможно, в этой опасливости крылось уважение. Или даже что-то большее. Восхищение, например. Но Хитрый добрых чувств не ценил и нахмурился. Шкет напрягся, зачастил:

— Так что не надо меня грузить этим маскарадом. Вы просто конкретней говорите, кого валить надо. Без этих выкрутасов… Я ж не отказываюсь… Ни в коем разе!

Антон сердечно улыбнулся.

— Молодец, братишка! Все на ходу ловишь!

Шкет облизнул губы, снова покосился на Хитрого и добавил:

— Только чтобы с Гариком нас развели краями! Раз и навсегда!

Антон приобнял Шкета за плечи, отвел в сторону, как равного, доверительно зашептал в ухо:

— Да что там какой-то Гарик! Я тебя подниму до своего уровня! Ты будешь второй человек в городе! К тебе никто на квартал не подойдет!

— Правда? — приободрился Шкет. — Пацанское слово? Отвечаешь?

— Зуб даю! А теперь слушай…

Глава 6

Петля для Лиса

Большое дело водолазы

бесшумно делают на дне.

Знать то, о чем никто не знает, — очень здорово. Это Сочнев понял давным-давно, еще в школьные годы. Десятый класс, середина октября, тепло, летают легкие паутинки… «Колхоз» — добровольно-принудительные работы по уборке урожая. Всех старшеклассников сгоняли на сбор яблок в Зареченское, в пятнадцати километрах от города. Не работа, а пикник на природе. Большую часть времени школьники проводили в огромных конических скирдах, стоявших неподалеку от колхозного сада: грызли антоновку и зимний шафран, пили подходящий к сезону дешевый портвейн «Золотая осень», курили в кулак, с девчонками зажимались… В сене делались «пещеры», там устраивались по двое-трое, а то и более солидными компаниями.

17-летний Вовка Сочнев от остальных ребят не отставал. Однажды он упился так, что уснул в стогу, а хватились его только на подъезде к городу. Пришлось разворачивать школьный автобус, возвращаться в Зареченское, а потом рыжий физрук вытягивал сонного Сочнева за ногу на виду у всех одноклассников, еще и оплеух надавал. Неприятная история. Родителей вызывали, и с директором беседа была, и объяснительную писал. Но обидней и унизительней всего были эти прилюдные оплеухи…

Более серьезных последствий, правда, не наступило. В личное дело выпускника Владимира Сочнева (средний балл 4,2) этот позорный эпизод не попал. На выпускном вечере физрук дружески хлопал Володю по плечу, говорил что-то проникновенное. Хотя и остальных он тоже хлопал, поскольку был под градусом. Спустя несколько часов, в разгар выпускного гулянья, физрука жестоко избили. В темном закоулке за школьной столовой. Сломали нос, челюсть, несколько ребер, — еле жив остался. Было возбуждено дело по статье «злостное хулиганство». Виновных так и не нашли. У Сочнева было стопроцентное алиби — во время инцидента он гулял по набережной с группой одноклассников. И вообще, он был на хорошем счету, его никак с этим прискорбным событием не связывали, даже на допрос не вызывали.